ХV съезд РКП(б) и КОМИНТЕРН

---

Из стенографического отчета ХV съезд РКП(б). Заседание пятое. Обсуждение отчетного доклада ЦК.

Председательствующий. Слово предоставляется т. Раковскому.

Раковский. Товарищи, область внешних отношений является тою, где необходимо максимальное единство партии. Наш внешний враг самый опасный из всех врагов нашей партии и пролетарской диктатуры.

Строганов. Поэтому вы разрушаете партию!

Возгласы. Надо было вспомнить об этом раньше!

Мануильский. 7 ноября нужно было вспомнить об этом! (Ш у м.)

Раковский. Хотя мы занимаем одну шестую земного шара, но наш враг занимает пять шестых. У него в руках государственная власть, у него в руках капитал, у него в руках высшая техника, у него в руках колоссальный политический опыт по эксплоатации и угнетению, пролетариата, колониальных и полуколониальных народов.

Уже на августовской сессии пленума меньшинство партии сделало заявление, которое я сегодня (Голоса. Не меньшинство, а кучка, осколки!)

Раковский. ...в его существенной части должен повторить.

Голоса. Слыхали. Времени не хватит. (Ш у м.)

Раковский. Перед внешним врагом, который будет посягать на целость Союза, на пролетарскую власть, на рабоче-крестьянское правительство (Возгласы: «Вы посягаете!»), мы безусловно и безоговорочно будем поддерживать руководящие органы партии и Коминтерна. (Шум, с м е х.)

Возгласы. Вот позор, до чего дошли! А «тезис о Клемансо»?

Строганов. Поддерживаете, как веревка повешенного!

Раковский. Товарищи, это независимо от судьбы коллективной или индивидуальной, меньшинства...

Голос. Кучки, кучки, а не меньшинства.

Раковский. Но так как внешняя опасность для нас самая громадная, мы, как и каждый коммунист, член партии, обязаны сигнализировать недосмотры, промахи, ошибки руководства.

Голос. Недосмотры оппозиции! А работать кто будет?

Раковский. Товарищи, прежде всего позвольте мне раз'яснить одну легенду, которая создалась вокруг моего выступления на московской губернской партконференции.

Голоса. Контрреволюционное выступление... А в Харькове? (С м е х.)

Раковский. Товарищи, у меня немного времени, дайте мне сказать.

Мне приписали безумную, я скажу, идиотскую мысль (возглас: «Признался!» Смех. Шум.), что я предлагаю ответить на провокации в Шанхае, в Париже, Лондоне войной. (С м е х. Ш у м.)

Я позволю, товарищи, из неисправленной стенограммы прочесть ту фразу, которая являлась совершенно неосновательным исходным моментом для создания такой легенды — повторяю, из неисправленной стенограммы.

«Товарищи, когда противник чувствует нашу слабость, это не устраняет, не замедляет войну, а это ускоряет войну. Потому что, если будем говорить правду — здесь никто нас не слышит. (Голос с места: «Вы передадите в Париж!») При ином соотношении сил, в иной обстановке половины того, что делалось нами, было бы достаточным, давно достаточным для того, чтобы вызвать войну. Когда нас прогнали из Пекина, когда нас провоцировали в Лондоне, когда провоцировали в Париже, — не думаете ли вы, что если бы мы были в иной обстановке, это не послужило бы поводом, чтобы им ответить достойным революционным отпором? И тут мне был поставлен вопрос: «Как, войной?» Да, товарищи, и войной. (Смех. Шум. Голоса: «Ну, и поправился!») Потому что мы — революционное пролетарское государство, а не секта толстовцев».

Товарищи, вчера вы могли читать в «Известиях» заявление одного коммуниста-депутата во французском парламенте, т. Кашена, что мир сохранен только благодаря «терпению» советского государства. Мы должны сказать буржуазному миру, что «ваши провокации таковы, что при иной обстановке, если бы не было нашей политики и нашего терпения, они вызвали бы войну». (Ш у м.)

Тов. Рыков, товарищи, в Харькове, когда говорил, что осложнения в наших внешних отношениях так обострились, что был момент, когда мы боялись военных столкновений, сказал по существу то же самое.

Каганович. Он думает, что здесь Женева.

Голос. О фракционной работе говори. (Шум.)

Раковский. Товарищи, я возвращаюсь к основной теме. Слушая речь т. Сталина, читая речи других наших товарищей из ЦК, я прихожу к убеждению, что на XV с'езде...

Постышев. Будет вам капут.

Раковский. ...ЦК повторяет ту же самую ошибку, которую мы сделали на XIV с'езде в оценке международной обстановки. Что мы приняли на XIV с'езде? На XIV с'езде в резолюции было сказано следующее...

Голос. Вы же против нее!

Раковский. «В области международных отношений налицо закрепление и расширение «передышки», превратившейся в целый период так называемого мирного сожительства СССР с капиталистическими государствами...»

Рютин. А разве это не верно?

Лядов. Да, была передышка.

Раковский. Товарищи, не прошло и нескольких месяцев после этой оценки, и мы имели бурное и быстрое развитие китайской революции, кончившейся ее поражением, впоследствии мы имели разрыв с Англией, далее мы имели конфликт с Францией, и теперь мы каждый день читаем о неминуемости или, во всяком случае, вероятности серьезных военных осложнений по непосредственному соседству от нас (голос: «А вы уже дрожите!»), которые могут изменить фактическое соотношение сил в чрезвычайно .неблагоприятной для нас обстановке.

Левандовский. Вы содействуете этому.

Раковский. Я не буду возвращаться, не имея времени, к речам тт. Рыкова, Томского и Бухарина в Харькове, в Ленинграде и Москве. (M a л ашенко, Козлов: «Особенно в Харькове!») Я буду иметь в виду только речь т. Сталина, которую, к сожалению, плохие акустические условия не позволили услышать целиком. (С м е х.) Я ее слышал, я могу цитировать то, что уловил на слух. Прежде всего я нахожу постановку самого вопроса у т. Сталина в корне ошибочной. Он, с одной стороны, перечислял те достижения, включая и ликвидацию инцидента со Швейцарией, которые были за эти два года, а с другой стороны, как бы уравновешивая одно другим, он говорил и о поражении в Китае, и об англо-советском разрыве, и о последнем конфликте с Францией. Товарищи, я заявляю, что эти две величины несоизмеримы...

Рютин. А кто говорит, что они соизмеримы!

Раковский. ...что если мы в одном секторе нашей международной политики имели бы завоевания, большие даже тех, которые мы имели на самом деле, а во втором секторе имели разрыв с Англией, конфликт с Францией, конфликт, вокруг которого в самом большинстве имеются различные оценки — «Большевик» представляет его как преддверие, как первый шаг, реальный шаг к разрыву, — то я говорю, что этот второй сектор во много раз превосходит первый. И я говорю дальше: если бы мы даже сохранили дипломатические отношения с Англией, если бы мы не имели даже конфликта с Францией, то поражение китайской революции создало такое невыгодное для нас положение...

Рютин. Это паника.

Раковский. ...что мы бы могли сказать, что это поражение перекрыло бы все наши положительные завоевания в нашей внешней политике. (Ш у м.) Тов. Сталин вполне правильно поставил вопрос об отношении рабочего класса, мирового рабочего класса, к Советскому Союзу. Да, товарищи, рабочий класс есть наш стержень...

Постышев. Стержень, да не ваш.

Раковский. ...как в партийной, коминтерновской, так и в государственной политике. Мы все понимаем, что использование противоречий между капиталистическими государствами, между отдельными буржуазными и мелкобуржуазными группировками в отдельных капиталистических странах, являющееся одним из средств дипломатического маневрирования, имеет относительный характер перед этим основным моментом равнения по рабочему классу..,

Рютин. Вы, что ли, равняетесь по рабочему классу? Раковский. Но, товарищи, я должен сказать, что я не разделяю оптимистического прогноза и оценки т. Сталина. (Возгласы: «Еще бы!»)

Ворошилов. Вы бы не были оппозицией, если б разделяли.

Раковский. На этот счет мы услышали такую фразу: «мы констатируем постоянный рост симпатий рабочего класса по отношению к Советскому Союзу». (Голоса: «Правильно!»)

Товарищи, в такой общей форме это не дает нам правильного представления о тех сдвигах, которые происходят за границей. Это может ввести нас в заблуждение. (Голос: «Вы и так в заблуждении».) Я говорил, если вширь растут симпатии...

Голощекин. Рут Фишер нам не сочувствует.

Раковский. ...растут симпатии, но действенность этих симпатий уменьшается, и это есть самый тревожный факт нашей международной политики. Возьмите Англию. Мы с Англией имели конфликт в 1923 г. по поводу ноты Керзона. Мы с Англией имели серьезные разговоры в 1924 г. и мы с Англией имели конфликт в 1927 г.

Постышев. И в 1930 г. будем иметь.

Раковский. И каждый из наблюдателей того, что происходило в Англии, не может не отметить пассивности, равнодушия в последнем конфликте с Англией, закончившемся разрывом дипломатических отношений. И это есть самый тревожный факт, который свидетельствует о росте социал-демократического влияния. (Голос: «Уклонов оппозиции».)

Товарищи, наряду с увеличением голосов Коммунистической партии мы должны констатировать...

Феликс Кон. Венское восстание.

Раковский. ...этот факт, который является самым тревожным: понижение...

Ворошилов. А вывод отсюда?

Раковский. ...понижение действенности, активности рабочего класса. И перед этим тревожным фактом я не могу удовлетвориться заявлением общего характера о росте симпатий к нам. (Голос: «Ничем не удовлетворяется».) Товарищи, что происходит сейчас? По случаю десятилетия Октябрьской революции происходит бешеный идейный обстрел, со стороны буржуазной печати пролетарской диктатуры.

Бухарин. Происходит ваша демонстрация 7 ноября...

Раковский. ...Одна из дружественных га"зет, якобы, к нам «Кёльнише Цейтунг» в своем еженедельном издании, предназначенном для немцев за границей (каждый, кто хочет, может его покупать в киоске против Кремля), что говорит по случаю десятилетия Октябрьской революции? Заранее оговариваюсь, что я, конечно, не расписываюсь под этим, но это тревожный факт. «Кёльнише Цейтунг» говорит, что к десятилетию Октябрьской революции о Советской России говорят, но уже не как об идеологической опасности...

Лядов. Они на вас рассчитывают.

Раковский. ...о ней говорят, как о любом другом государстве. (Ш у м в зале.) Советский Союз перестал быть идеологической опасностью...

Бухарин. И поэтому на нас нападают!

Раковский. ...для капиталистических государств. (Шум, крики.)

Скрыпник. Наглая ложь!

Каганович. Коршевские разговоры.

Голощекин. А «Кёльнише Цейтунг» — буржуазная газета?

Раковский. Буржуазная газета.

Голощекин. Ах, вот оно что! (Смех.)

Раковский. Буржуазная газета, но тревожный факт заключается в том...

Голос. Идите с вашей тревогой к Чемберлену!

Голоса. Кончай, довольно. (Шум.)

Раковский. Товарищи, дайте мне говорить.

Голос. О фракционной работе говори, т. Раковский. (Ш у м.)

Раковский. Товарищи, я вам сигнализирую этот тревожный факт. (Шум. Г о л о с а: «В 1917 г. сигнализировали. Обойдемся без этих сигнализаторов».) Это есть новое явление в нашей международной ситуации. Никогда Советский Союз и Коммунистическая партия не находились под таким идейным обстрелом, как сегодня.

Бухарин. Вы под обстрелом! (Ш у м, смех.)

Голос. Кончай, довольно. (Ш у м.)

Раковский. Товарищи, как .расценивает капиталистический мир наш партийный спор? У меня имеются интересные документы. (Ш у м.) Вот в моих руках оттиск издания Лондонского института коммерческих исследований. Он посвящен Советскому Союзу (шум), автором он не подписан (вез г л ас: «Там Троцкий не сотрудничает?»), но, как видно из самого документа, он написан несомненно английским разведчиком...

Рудзутак. Или оппозиционным разведчиком?

Раковский. ...который говорит, что он мог два года неофициально наблюдать то, что происходит в Советском Союзе.

Голощекин. Может быть, вы дали им сведения?

Раковский. Я должен напомнить, что это издано еще в декабре прошлого года. (Ш у м.)

Что говорится здесь? (Радченко: «Он — ходячая буржуазная газета».) «Из изучения событий в России вытекает тот факт, что судьбы страны в настоящее время формируются двумя диаметрально-противоположными силами. С одной стороны, доктринерский коммунизм все еще стремится сохранить идеалы и принципы большевистской революции 1917 г...» (Смех, ш у м.)

Голощекин. Разведчик списал у оппозиции.

Раковский. ...«в то время как, с другой стороны, упрямые факты жизни заставляют' всех, за исключением самых фанатичных коммунистов, принимать... (голос с места: «Это оппозиция, что ли?») один за другим те принципы, на которых основана западная цивилизация». (Шум, крики.)

Товарищи, у меня нет времени долго останавливаться на том, что пишут буржуазные газеты. Приведу часто цитируемую т. Бухариным «Арбейтер-Цейтунг», — рабочую газету, издаваемую Отто Бауэром. (Возглас: «С Бауэром у вас трогательное единство!») Достаточно прочесть только начало... (Шум, крики, возгласы негодования.)

Голос. Прекратить надо эту музыку. Пусть признают ошибку, тогда будем слушать!

Раковский. В номерах от 16 и 20 ноября...

Голоса. Расскажи, как в Харьков ездил. Ты бы сказал, что говорят рабочие.

Раковский. В названной мной газете напечатано: «Критика оппозиции до сих пор, несомненно, затрудняла Сталину итти последовательно и не оглядываясь на утопические иллюзии, — по более реальному пути в области экономической и внешней политики». То же самое 20...

Голос с места. Нашел себе сторонников.

Раковский. Наряду с этим американская печать...

Бухарин. Слабо, слабо!

Сольц. Вообще подтверждение правильности своей линии ищи в буржуазной печати.

Раковский. У меня имеется «Нью-Йорк Тайме». В нем напечатано: «Сохранить оппозицию означает сохранить то взрывчатое вещество, которое заложено под капиталистический мир». (Смех, шум, крики, возгласы протеста и негодования.)

Голос. Под Коммунистическую партию и диктатуру пролетариата.

Голос. Себе похоронный марш поют.

Голос. Троцкий послал Раковского использовать трибуну с'езда.

Раковский. Совпадение тревожное. Здесь говорят: удар по оппозиции, за границей говорят тоже: удар по оппозиции... (Ш у м.)

Голоса. Так говорят ваши друзья — Рут Фишер и Маслов. За границей нужно, чтоб вы разлагали партию!

Раковский. Второй момент, товарищи. Большинство или, во всяком случае, многие из реакционных газет говорят, что делают с оппозицией — это хорошо, но мало.

Мандельштам. И деньги вам дадут на создание второй партии.

Косиор. Вы, кроме буржуазных газет, больше, кажется, ничего не читаете.

Раковский. У меня есть «Тан» от 8 ноября, где, в связи с ответами т. Сталина на вопросы международной рабочей делегации сказано:

«Несмотря на известную обманчивую внешность, советский режим не может эволюционировать искренно, и Россия не может ожидать своего спасения иначе, как при полном разгроме пролетарской диктатуры... (шум в зале) до конца.

Голоса. А оппозиция верит.

Раковский. Товарищи, я перед вами об'ективно представил ничтожную долю того, что пишут каждый день. Я привел... (голос: «В том числе шпионов!») и тех, которые говорят: «хорошо и мало», и тех, которые говорятг «нам нужны другие доказательства».

Сольц. Мнение буржуазии представил!

Голоса. Раковский, кончай. Скажите, что вы будете дальше делать?

Раковский. В чем заключается тревожность этого явления?

Голоса. Довольно! Кончай!

Прецсецательствующий. Тов. Раковский, вы так хорошо говорите, и вас так хотят слушать, только вы, пожалуйста, говорите в аппарат.

Раковский. Это есть новейшее явление в нашей международной ситуации — наглые попытки мирового империализма...

Голоса. И нашей оппозиции.

Раковский. ...вмешаться в наши внутренние партийные споры...

Голоса. Кончай, довольно.

Раковский. ...поставить свои гири на весах большинства.

Голос. Два года болтали — будет. (Шум.)

Раковский. Товарищи, характеристика настоящего положения...

Голос. Говори по существу.

Раковский. Характеристика настоящего положения есть ухудшение нашего международного положения.

Голос. Не мешайте нам работать.

Раковский. В то же самое время вся попытка мирового империализма, опираясь на уклон в партии вправо, вся попытка мировой буржуазии заключается в том теперь, чтобы изолировать нас идейно от мирового пролетариата (шум), чтобы оторвать нас идейно от мирового пролетариата. Товарищи, мы все в партии помним совет Ильича (Голос. Вы не помните, вы все забыли! Меньшевики! Вы — агенты мировой буржуазии!)

Раковский. ...относительно того, что нам в международной политике нужно маневрировать.

Голос. Вы несчастные изменники!

Раковский. Нас иногда упрекают капиталистические государства, что мы играем на их противоречиях. (Шум.) Между тем они сами между собою применяют этот метод. Еще больше мы должны это делать. Мы пролетарское государство, живущее в чрезвычайных и невероятных трудностях.

Голос. Использовать трибуну хотите.

Раковский. Но, товарищи...

Голоса. Довольно!

Раковский. ...Но при маневрировании нужно исходить из двух основных положений.

Голоса. Довольно, довольно, довольно! (Ш у м.)

Раковский. Нужно прежде всего знать границы этого маневра.

Голос. Что вы думаете дальше делать? Об этом скажите!

Раковский. Тов. Томский жаловался в Ленинграде, что оппозиция мешала Политбюро принимать цельные и продуманные решения, говорил, что для того, чтобы можно было свободно маневрировать, нужно от оппозиции избавиться.

Голоса. Правильно! (Шум.)

Раковскии. Я вас спрашиваю — если будет отсечено левое крыло партии... (Шум, стучат ногами.)

Голоса. Ступайте из партии, и кончено. Долой меньшевиков с трибуны! Трибуна не для меньшевиков. Не левое крыло, а меньшевистское! Пускай идет к меньшевикам, там дадут ему говорить! С'езд требует убрать его отсюда. Долой, долой! (Шум, звонок председателя.)

Председательствующий. Кто за то, чтобы продолжить слово т. Раковскому? Нет никого.

Голоса. Долой! Из партии исключить надо. (Шум.)

---

Разумеется, следующий выступающий дал и ответ, и отповедь Х.Раковскому. Следующим был товарищ Рудзутак, начало выступления которого мы приводим:

Председательствующий. Слово имеет т. Рудзутак. (Бурные аплодисменты.)

Рудзутак. Товарищи, Маркс где-то сказал, что можно и не быть мелким лавочником, но выражать настроение мелкой буржуазии. (Голос: «Сейчас Раковский это делал». Аплодисменты.) Я думаю, что выступление т. Раковского блестяще подтвердило эту мысль (голоса: «Правильно!»), потому что вся его речь была речью типичного мелкого лавочника, хотя я думаю, что мы можем подтвердить, что сам т. Раковскии пока мелким лавочником не является. (Смех.) Его первое заявление, что внешняя опасность является самой крупной опасностью в настоящее время. Было бы очень хорошо и для т. Раковского и для партии, если бы он эту истину разумел хотя бы месяц или полтора тому назад; а ведь не совсем так давно и т. Раковский, и Троцкий, и все прочие вожди оппозиции были другого мнения: они считали, что самая величайшая опасность в нашей стране — это Центральный комитет нашей партии. (Голоса: «Позор!») О внешней опасности как о вличайшей опасности они говорят только сейчас, когда вместо большинства, которое они надеялись иметь на XV с'езде еще год тому назад, они не имеют ни одного голоса и желают маневрировать так, чтобы можно было бы кое-что если не нажить, то во всяком случае кое-что сохранить. Но ведь мало сейчас, на XV с'езде, заявить о том, что внешняя опасность является самой крупной опасностью, и говорить, что «мы будем поддерживать». Ну, еще бы вы вышли и сказали, что не будете поддерживать партию и рабочий класс против наступления буржуазии. (Возглас: «Тогда бы и в зал не пустили».) Хорош тот коммунист, который выступает перед партийным с'ездом с декларацией, что он будет поддерживать партию и рабочий класс против наступления врагов. (Возглас: «Позор!» Аплодисменты.) В этом отношении мы более родственные речи слышали от тех беспартийных рабочих, которые выступали с приветствиями на XV партийном с'езде. (Голоса: «Правильно!» Аплодисменты.) И поэтому совершенно дико и смешно слышать сообщение Раковского о том, что они будут нас теперь поддерживать. А вот как они поддерживали нас до сих пор перед тем самым лицом мировой буржуазии, о которой тут, бия себя в грудь, говорил т. Раковский. Тут у меня имеется выдержка из вчерашней газеты (наверное, многие на нее обратили внимание) следующего содержания: «Несмотря на многократные опровержения ТАСС, заграничная пресса, питаемая из темных источников, в частности румынских, поддерживает сообщения, в связи с борьбой оппозиции в партии, о восстаниях и мятежах в Красной армии, будто бы происходящих на Украине и якобы подавляемых с большим трудом «верными» частями Красной армии и войсками ГПУ». Это результат «поддержки» со стороны оппозиции, это результат того, между прочим, когда т. Раковский в Харькове выступает перед заграничными делегатами и заявляет, что у нас в партии фашисты. (Радченко: «Раковский так воспитывает рабочих». Голос: «Позор, исключить из партии за это!»)

Я думаю, что вот этой «поддержке», как нас поддерживали Раковский, Троцкий, Зиновьев и другие до XV с'езда, мы в значительной степени обязаны за усиленный напор буржуазии против нас. Мы можем их поблагодарить за то, что если опасность интервенции усилилась, то именно благодаря этой «поддержке» со стороны оппозиции, которая поддерживает чаяния буржуазии о нашей внутренней слабости, о нашем внутреннем развале, о нашей разрухе и является в этом отношении лучшей поддержкой всей буржуазной клеветы против СССР, ибо до сих пор выступления оппозиции и та борьба, которую оппозиция вела против Центрального комитета, против нашей партии, были рассчитаны на ослабление ЦК и партии. Тем более смешно звучит в устах Раковского заявление, что проявление слабости не есть отдаление, а приближение к войне. А о чем вы все время говорили? О силе нашей? Вы все время, начиная с XIV с'езда, долбите на всех перекрестках о том, что наше хозяйство распадается, что положение рабочего класса ухудшается, что положение крестьянства ухудшается, что кулацкая опасность растет, что рабочий замордован, что в партии держимордство и фашизм развиваются. Вы, кроме как о слабости нашей, ни о чем другом не говорили. Говорили все это несмотря на то, что мы все-таки росли и крепли. Поэтому совершенно смехотворно заявление Раковского, что мы проявляем слабость в том, что не об'явили войну Франций из-за того, что Франция не захотела оставить у себя Раковского. Сам Раковский в свое время предлагал, чтобы мы конфликта не создавали, а теперь, видите ли, это есть проявление нашей слабости, что мы не об'явили войну Франции из-за Раковского. Вы долбите в течение двух лет, что все у нас приходит в упадок, что ничего не стоит притти и взять нас живьем. Не значит ли это, что вы накликаете новую опасность интервенции. Вы создали эту опасность больше, чем кто-либо другой. Ясна развязка. Вы создали почву за границей для общественного мнения о том, что сейчас Советский Союз ослаблен настолько, что новое военное наступление не столь опасно, что есть надежда на победу Советского Союза. Разве все это не вело к тому, разве все иностранные сплетни в газетах, подготовка военного нападения на нас не питаются в значительной степени той информацией и клеветой, которую возводит оппозиция на нашу страну и партию? Тов. Раковский по существу выступления т. Сталина, видите ли, ничего не мог сказать, потому что для Раковского акустические условия были плохие. Я думаю, что, очевидно, существует какая-то специальная оппозиционная глухота. (Возгласы: «Он и ослеп, и оглох! Потерял и слух, и нюх!») Ведь не в одной речи т. Сталина он слышал мнение партии об оппозиции, о мерах лечения этой оппозиционной болезни. Ведь вся партия по этому поводу говорит уже почти два года. Неужели у т. Раковского так крепко заложены уши, что он не слышал голоса партии. о том, что думает партия об оппозиции, и кроме жалкого мелколавочного лепета, который он принес, он не нашел ничего сказать XV с'езду? (Возглас: «Куриная слепота!») Что же оппозиция предлагает, как предлагает изжить эту болячку? Этой болтовни, которую произнес здесь т. Раковский, этой «защиты перед лицом буржуазии» нам не надо, и от этой защиты мы должны избавиться во что бы то ни стало. (Аплодисменты.) Вы помните, товарищи, не так давно было время, когда оппозиция упрекала нас в национальной ограниченности из-за вопроса о строительстве социализма в одной стране. А что сегодня т. Раковский заявил? Он говорит, я не разделяю оптимизма т. Сталина о том, что растут за границей симпатии рабочего класса к нашему Союзу. Там, говорит он, наоборот, идет полное охлаждение к Советскому Союзу. Это значит, т. Раковский, полное ваше банкротство. Полное банкротство! Если вы дожили до того, что вы думаете, что уже нет никакой надежды на симпатии западно-европейских рабочих, то, значит, наша революция, наша партия, наш рабочий класс зашли в тупик, никаких перспектив у нашей революции в этом случае нет. Нужно было бы быть совершенно близоруким, чтобы поддаться той панике, которая напала на т. Раковского в связи с тем, что он не имеет ни одного голоса на XV с'езде. Ведь нельзя вчера обвинять нас в национальной ограниченности из-за того, что мы были уверены в возможности строительства социализма в нашей стране, а сегодня заявить, что никаких симпатий за границей мы не имеем, что мы не имеем никакой поддержки западноевропейских и американских рабочих. У вас тут полное неверие в солидарность рабочего класса. Я думаю, что все-таки, ваша агитация там, за границей, не пустила столь глубокие корни, чтобы действительно она могла отпугнуть от нас, от партии, от Советского Союза симпатии западно-европейских рабочих. Это действительно, т. Раковский, значит, что вы совершенно чужды жизни рабочего класса и рабочих организаций и у нас, и за границей. Вы не видите те громадные сдвиги, которые происходят и у нас, и там. Вы не видите, как возрастает новая волна революционного движения на почве тех экономических сдвигов, которые происходят в Западной Европе, которые происходят за границей. Разве новая опасность войны против нашего Союза, разве это не есть один из признаков, что колеблется почва стабилизации у капиталистического мира? Что там начинаются новые подземные толчки, которые выявляют не только наступление капитала, но и новую волну революционного движения? Если бы у нас не было никакой надежды на солидарность рабочего класса Западной Европы, разве тогда мы могли бы продолжать говорить о том, что мы продолжаем строить социалистическое хозяйство, социалистическое государство? Разве мы могли бы говорить о мировой революции? Тов. Раковский все это сегодня похерил. Для него уже не существует сегодня то, в чем он упрекал еще вчера. Такая же растерянность у т. Раковского, когда он подходит к оценке нашего Союза за границей. «Кёльнише Цейтунг» или какая-то другая буржуазная газета говорит: «О России к десятилетию нельзя говорить, как об идейном враге, а просто как о всяком другом государстве». И тут же, переворачиеая страницу своей шпаргалки, Раковский говорит: «никогда Россия не была под таким идейным обстрелом, как в настоящее время». В чем дело, т. Раковский, что с вами случилось? Когда такое расстройство, то не лучше ли перед следующим оппозиционным выступлением, вместо шпаргалки, взять с собой прачку? (Смех.)

На съезде выступали и другие представители оппозиции - Минин, Евдокимов, Рудзутак, слушали их так же как Раковского, прерывая криками и смехом.

Каменев пытался говорить об обострении экономических проблем в стране и призывал к прекращению травли оппозиции и просил дать им возможность делом доказать свою верность делу партии.

Но... подавляющее большинство выступающих оппозиционеров не поддерживало. Рыков обвинил Каменева в двурушничестве, Рютин охарактеризовал оппозицию как "типичных взбесившихся буржуазных авантюристов", Томский объявил взгляды оппозиционеров "социал-демократическим уклоном", Ларин сказал, что "оппозиция превратилась объективно в оружие буржуазии", которая своими заявлениями "разлагает настроениезаграничных рабочих, тем самым создавая возможность для заграничной буржуазии легче начать против нас военную интервенцию и ослабляя сопротивление этой военной интервенции со стороны заграничных рабочих. Этим самым наша оппозиция начинает играть полезную для капиталистов роль в психологической обработке европейского трудящегося населения для подготовки войны против нас".

И, разумеется, в заключительном слове И.В.Сталин сказал, что оппозиция порвала с традициями большевизма и процитировал Ленина, который на Х съезде партии сказал: "Не надо теперь оппозиции, ... для оппозиции теперь конец, крышка, теперь довольно нам оппозиций" и пообещал: ""Разоружится оппозиция - хорошо. Не хочет она разоружаться - сами разоружим". А закончил свое выступление словами "Ну что же, если кое-кто из старых лидеров, превращающихся в хламье, намерены выпасть из тележки, - туда им и дорога!". Реакция зала на эти слова в стенографическом отчете отражена так: "Бурные продолжительные аплодисменты. Весь съезд встает и устраивает т.Сталину овацию"

Не вдаваясь подробно в суть заногласий, их явные и скрытые мотивы, стоит сказать, что упреки в перерождении партии, бюрократизации партаппарата, зажиме критики, свертывании внутрипартийной демократии безусловно были справедливы. То что были налицо экономические и социальные проблемы - тоже бесспорно. Насколько эффективны были меры, предлагавшиеся оппозиционерами? Это вопрос дискуссионный и ответ зависит от правильной его постановки: эффективными для чего? Для повышения уровня жизни рабочих или крестьянской бедноты? Или для общего подъема экономики? Или для дела мировой революции? Или для укрепления партии?

Поэтому с оценкой мер, предлагавшихся Троцким, Каменевым, а еще раньше, например, Шляпниковым как исключительно правильных или неправильных спешить не стоит.

Многие действия советской власти в середине 20-х можно охарактеризовать как метания. Можно сказать мягче - как творческий поиск, сопровождавшийся серьезными издержками. И это касалось не только партии или экономики, но и международного рабочего и коммунистического движения. Капитализм стал укрепляться, социал-демократы оправились после расколов, мировая революция не просматривалась (если не считать события в Китае). Может быть смертельно загнивавший капитализм все-таки способен восстанавливаться после кризисов и развиваться? И какой тогда должна быть политика Коминтерна?

Об этом шла речь в докладе Н.Бухарина. Докладе большом по объему (мы разбили его на три части) и довольно обстоятельном.

Прежде чем вы приступите к его чтению, надо сказать, что все упоминавшиеся выше критики оппозиции - и Рудзутак, и Томский, и Рыков, и Рютин и многие другие через несколько лет сами окажутся оппозиционерами и врагами народа.

Да и самого Н.Бухарина переход в оппозицию со всеми вытекающими последствиями не минует.

далее - доклад Н.Бухарина