ХV съезд РКП(б) и КОМИНТЕРН
Доклад Н.Бухарина (начало)
Заседание тринадцатое. 9 декабря
Председательствующий. Слово для доклада предоставляется т. Бухарину. (Бурные продолжительные аплодисменты. Крики «ура»; все стоя приветствуют т. Бухарина.)
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И ЗАДАЧИ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА
Введение.
Товарищи! Со времени последнего партийного с'езда прошло два года. Это было чрезвычайно богатое двухлетие, чрезвычайно богатое вообще, богатое и с точки зрения международной. Мы имели за истекшие два года ряд крупнейших явлений. Первое — переход к реконструктивному периоду в СССР; развитие частичной капиталистической стабилизации и противоречий этой стабилизации; переорганизация экономики в крупнейших капиталистических государствах (усиленный процесс трестификации и т. д.); крайнее обострение международных конфликтов; нависшая опасность войны и в первую очередь войны против СССР; чрезвычайное обострение колониальной проблемы для капиталистических государств в целом: великая революция в Китае, революция в Индонезии, несомненное оживление национально-революционного движения в Индии и т. д.
На одном только европейском континенте — развертывание внутренних противоречий стабилизации, обострение классовой борьбы в Европе, борьбы, которая нашла свое выражение в целом ряде огромных исторических событий: английская стачка, восстание рабочего класса в Вене, начало стачечной борьбы рабочего класса в целом ряде европейских стран. Достаточно упомянуть о той огромной борьбе, перед которой стоит рабочий класс в Германии в области металлической промышленности. Мы имеем обострение борьбы за массы между нами и социал-демократией. Мы имеем за это время развитие новых форм подкупа рабочего класса со стороны буржуазии при поддержке социал-демократии (я имею в виду попытки так называемой «американизации» рабочего движения). Мы имеем обострение бпрьбы между коммунизмом и социал-оппортунизмом при крахе социалдемократического центра (прежде всего австро-марксизм, затем «Независимая рабочая партия» в Англии и т. д.). И мы, несомненно, идем в настоящий период к тому, что борьба между марксизмом и социал-оппортунизмом всех видов, всех оттенков, всех категорий за ближайшие годы будет чрезвычайно обострена. И осью своего доклада мне бы хотелось в первую очередь сделать обострение борьбы коммунистических и социалистических партий и на маленьких и на крупнейших вопросах современности.
Таков краткий перечень главных явлений, которые характеризовали истекшее двухлетие.
I . Вопросы международной экономики и кризис капиталистической системы.
Я начинаю с некоторых положений, касающихся вопросов международной экономики и кризиса капиталистической системы в целом. Я должен оговориться, что целый ряд проблем я здесь не ставлю, потому что они уже были достаточно полно освещены и в докладе т. Сталина.
Все мы знаем, и для каждого из нас является аксиомой, что мы живем в эпоху войн и революций, что мы живем в эпоху, которая, взятая в целом, представляет эпоху упадка капиталистических стран, несмотря на те или другие взлеты вверх кривой капиталистического развития б отдельных странах или в группе стран. Известное ощущение, «предчувствие» этой истины пробивает себе дорогу даже в головах крупнейших представителей экономической науки буржуазии, науки, которая в революционном движении пролетариата видит «диких гуннов», опасных разрушителей «культуры и цивилизации».
Приведу прежде всего одну небольшую цитату из работы крупнейшего немецкого экономиста и одного из крупнейших экономистов буржуазии вообще, профессора Вернера Зомбарта. В предисловии к своей книге «Хозяйственная жизнь в период высокого капитализма» Зомбарт дает по-своему яркую характеристику текущей полосы развития. Он говорит:
«Вместе с нею (т. е. с войною) время высокого капитализма внезапно кончилось после того как в продолжение последних лег перед 1914 г. уже обозначились признаки его угасания... Это... явления старости, первый выпавший зуб... первый седой волос. Кто внимательно следит за развитием после войны, — не может иметь никаких сомнений в том, что капитализм вступил в период успокоения, правда, еще не в период старости, но в период «лучших годов мужчины». Время сильной мужественности прошло. Начались последние, из сороковых годов».
А другой крупнейший экономист, виднейший исследователь мирового хозяйства, профессор Бернгард Гармс, в своей недавно вышедшей книжке «О хозяйственной войне и мировой хозяйственной конференции», полемизируя с Зомбартом, упрекает его в «пессимизме» и говорит, что дела капиталистического мира вовсе не так плохи. Но к а к и что он говорит, возражая Зомбарту? Он пишет:
«Правда, в старой Европе имеются многочисленные страны, в которых стремлению капиталистического духа предохранить себя от вырождения поставлены большие преграды или где этот дух стал сам по себе упадочным. Но в остальном мире этот дух жив, и дела его свидетельствуют о нем... Сердце мирового капитализма бьется теперь не в Европе, а в Северо-американских соединенных штатах, которым суждено быть руководителями в грядущий период «высокого капитализма» и из которых начнет свое победное шествие потенцированный капиталистический дух при помощи новых стран. По отношению к ним Европа напоминает стареющий Рим, который перед лицом растущих социальных затруднений видел выход в раздаче хлеба массам». (Б. Гармс, назв. соч., стр. 250—251.)
Эти две цитаты чрезвычайно характерны, и я нарочно взял не первых попавшихся борзописцев буржуазии, а крупнейших ее идеологов.
Как хочет позолотить капиталистическому миру пилюлю, горькую пилюлю, Вернер Зомбарт, этот выдающийся экономист, впитавший в себя известную долю марксистского «яда», этот ученый, который с видом эстетствующего барина, как сторонний наблюдатель, смотрит на ход событий? Он говорит: «Правда, капитализм еще не погиб, но он уже подходит к периоду одряхления и упадка...» И Зомбарт смотрит на этот стареющий капитализм тускнеющими глазами изрядно поношенного стороннего наблюдателя. Он всеми симпатиями привязан к этому миру. Но — увы! — для него, не остается ничего, кроме радостей «чистого познания», познания явлений, которые сами по себе ничего радостного не представляют. Ибо, в самом деле, кому приятно наслаждаться «чистой радостью познания» того, что у тебя вылезают волосы и один за другим выпадают зубы?..
А что ему отвечает другой, более оптимистический представитель буржуазной науки? Он говорит: нет, капиталистический мир еще не погиб, и он не погибнет. Но Европа уже напоминает Рим накануне его гибели. Эту Европу вытащат новые страны, чудесные заморские края во главе с республикой доллара, страной, где рекой бежит сверкающий золотой поток. Но Европа!.. Европа дряхлеет, как седой Рим, и от нее несет запахом тлена и вырождения...
По существу дела оба почтенные ученые неправы, ибо видят только половину истины. Потому что, если взять, например, только СССР, то назвать его одним «зубом», выпавшим из челюсти капиталистического строя, — это, согласитесь, немножко маловато. Если даже взять арифметическую пропорцию, то одна шестая — это будет несколько больше, чем один зуб, выпавший из хищной капиталистической челюсти.
Совсем неправ и Б. Гармс, потому что в настоящее время дело заключается в том, что в мировом хозяйстве все составные элементы так связаны друг с другом, что упадок одной огромной глыбы старой цивилизации (с чем Гармс согласен) не может не отразиться на росте противоречий во всем мире, росте противоречий, которые неизбежно должны будут повлечь обострение внутренних и внешних конфликтов, в результате которых капиталистический режим будет сломлен. И если Б. Гармс делает сравнения Европы с Римом «времен упадка», то совершенно ясно, что эти сравнения не выдерживают никакой критики, ибо современный рабочий класс — это не люмпен-пролетарские массы стареющего Рима; современный пролетариат не удовлетворится подачками вроде «раздачи хлеба», он будет итти вперед и ставить коренные проблемы истории. Современный пролетариат есть класс, воспитанный машиной, капиталистической техникой, а не разложившиеся пауперы римских площадей.
Если мы исходим из такого рода общей оценки положения капитализма, то из этого вовсе не следует, что мы отрицаем наличие частичной стабилизации капитализма. Больше того, никак нельзя отрицать и целый ряд кон'юнктурных взлетов и высоких кон'юнктур в рамках этой частичной стабилизации. Мы имеем несомненный рост продукции. Мы имеем чрезвычайно быстро идущую техническую реконструкцию, в первую очередь в Германии, где сейчас речь идет о «газофикации», об изготовлении жидкого топлива из угля, где дело электрификации точно так же быстро продвигается вперед. Мы имеем и несомненную — частичную и временную — политическую стабилизацию в главнейших узлах капиталистического режима, осуществляемую частью при помощи белого террора, фашизма, истребления и искоренения остатков демократических «свобод», частью при помощи социал-демократических партий, этой главнейшей опоры капиталистического режима современности. Но эта частичная стабилизация не может скрыть даже от Зомбартов и Гармсов того, что она происходит в эпоху упадка капитализма, его загнивания. Частичная стабилизация отложилась в некоторые формы, и эти последние не позволяют и не допускают более или менее плавного хода развития капиталистического общества вперед. Наоборот, эти формы сами являются продуктом послевоенного кризиса, и они настолько противоречивы, настолько страдают огромными, зияющими внутренними пороками, что сами вызывают добавочные конфликты, кризисы, явления кризисного типа вообще. Из этих структурных изменений, изменений в самом строении мирового хозяйства, я привел бы только несколько.
В первую очередь это есть перемещение центра хозяйственной жизни (из Европы в Америку). Напомним всем известный ряд цифр относительно Соединенных штатов: 60 проц. мирового производства стали, 72 проц. — нефти, 53 проц. — меди, 43 проц. — угля, почти 20 млн. автомобилей (из 24 млн. общего мирового их количества), больше половины всего мирового золотого запаса. Это перемещение центра тяжести в Америку создает огромное количество добавочных трудностей для капиталистического режима и грозит громадными конфликтами внутри мирового хозяйства.
Во-вторых, упадок Англии. Теперь Англия превратилась уже в государство-рантье, в огромного паразита. Вот, например, некоторые иллюстрации этого явления. В 1925 году на всей товарной торговле Англия получила 100 млн. фунт, стерлингов прибыли, а на экспорте капиталов и других банковских операциях — 420 млн. фунт, стерлингов. В 1926 г., в год стачки, великой стачки, которая потрясла весь хозяйственный организм Англии, взятой с точки зрения метрополии, по вычислениям английского журнала «Экономист», дивиденды по. полутора тысячам акционерных компаний равнялись 11,8 проц., а в 1925 г., за год до этого, кргда не было никакой стачки, и когда промышленность в Англии не была потрясена этой огромной конвульсией, этой огромной стачечной спазмой, они составляли 10,5 проц., т. е. в год стачки дивиденды были выше! Чем об'ясняется это явление, когда уровень доходов не определяется состоянием промышленности? Оно об'ясняется тем, что главные прибыли английским капиталом получаются не с английской промышленности, а с сырьевых колониальных продуктов — каучук, чай, нефть и т. д. Один крупнейший английский банкир Стэмп в разговоре с немецким профессором-экономистом Гиршем насчет убыточности английской промышленности весьма рельефно сформулировал это положение. Он говорил: «Мы на двух-трех сырьевых м он о по лиях заработаем больше, чем на всей английской промышленности». Таким образом, налицо превращение Англии в раньтерско-банковского типа паразита, в государство-рантье, где промышленные предприятия, начиная с угольных копей, становятся все более нерентабельными, где имеется специфический кризис экспортной промышленности, где стала невозможной политика крупных вложений в промышленность, где, следовательно, нет базиса для технической реорганизации промышленности. Этот упадок Англии, наклонная кривая развития английской промышленности, превращение Англии из «великой мастерской всего мира» в государство-рантье сопровождается хронической безработицей, и это делает почти невозможными надежды на реорганизацию английской промышленности методами капитализма. Недаром некоторые круги английской буржуазии носятся, как с писаной торбой, с идеями массого выселения народа в Австралию, а учение «попа Мальтуса» вновь приобретает кредит!
Наконец, нам нужно подчеркнуть целый ряд противоречий в Центральной Европе, давших повод для известного крылатого словечка о «балканизации Европы». Я здесь ограничусь только тем, что приведу заявление редактора указанного выше английского журнала «Экономист» В. Т. Лэйтона. Он характеризовал положение в самой Европе так:
«В Европе имеется около десяти-двенадцати миллионов людей, кормильцы которых сидят без работы, имеется 11 тысяч километров новых таможенных границ и ежегодно тратится 2 1/2 миллиарда долларов на вооружение».
Довольно меткая характеристика!
Главной точкой, где переплетаются европейские противоречия, является Германия. На примере Германии видна почти вся картина этих противоречий. С одной стороны, в Германии, как ни в одной другой стране, мы имеем стабилизационные достижения и по линии техники и по линии организации капитала. Мы имеем, например, резкое снижение себестоимости, повышение конкурентных способностей Германии на мировом рынке. А с другой стороны, мы на той же Германии видим наиболее резко опасности, вытекающие из версальского распорядка на европейском континенте.
Сейчас чрезвычайно остро стоит репарационная проблема. «Рейнско-вестфальская газета» от 14 октября 1927 г. пишет:
«Ни один человек в Германии не знает, каким образом мы сможем из нового бюджета с 1 сентября 1928 года выкроить 1 250 миллионов репарационных платежей».
Затем стоит еще вопрос о платежах процентов по долгам, а сумма задолженности Германии, помимо репараций, составляет около 10 миллиардов марок, по исчислению директора Рейхсбанка г. Шахта. Проблема платежей процентов и проблема репарационных платежей наиболее остро нависли над Германией. Эти платежи требуют усиления экспорта. Между тем Германия имеет более пассивный торговый баланс, чем до войны, и притом речь идет об «укороченной» Германии, изрядно обворованной Версальским договором. Противоречия между производственными возможностями Германии и ее силой как государства сказываются на этом маленьком примера с огромной остротой. Сюда еще нужно добавить, — что в конце концов имеет первостепеннейшее значение, — усиление классовой борьбы, которая возникает на основании самого дальнейшего разрития стабилизационного процесса, развертывающего все более и более свои внутренние противоречия.
Вот вам классическая страна. Наимаксимальнейшие достижения стабилизации и в то же время максимальные трудности, которые эту стабилизацию подрывают. Это есть иллюстрация того положения, которое я выдвинул: сама стабилизация движется в формах, основанных на послевоенном и военном кризисе; и именно поэтому капиталистический мир, уже не говоря о целом ряде других факторов, представляет собою такую запутанную картину, с таким огромным количеством внутренних трений и конфликтов, которые неизбежно будут его толкать ко все большим конфликтам и ко все большим потрясениям. Ко всему этому нужно еще прибавить такие «маленькие» факты, как существование и развитие СССР и рост колониального движения в Китае, Индии, Индонезии и пр. (об этом будет еще итти речь ниже).
Должен отметить, что за последнее время резко усилились противоречия и между капиталистическими державами, в частности противоречия между европейскими государствами и Америкой, и особенно решительно — между капиталистическим миром (в первую очередь между Англией) и СССР. Все это в свою очередь вызывает внутри капиталистических государств рост тенденции к сплочению экономической жизни, форсирование процесса концентрации и централизации капитала. Я бы это формулировал таким образом, что если, с одной стороны, между государственными капиталистическим организмами мы наблюдаем сейчас рост конфликтов, несмотря на все попытки об'единения, замазывания конфликтов и пр., то, с другой стороны, этот рост конфликтов заставляет буржуазию внутри страны по возможности быстрее закручивать гайку концентрации и централизации капитала. Или, по-другому формулируя: мы имеем в настоящее время обострение тенденций развития в сторону к государственному капитализму при буржуазной диктатуре. Я эту тенденцию вовсе не понимаю в том смысле, что сейчас мы имеем большое возрастание государственных функций буржуазии непосредственно в области экономической жизни, — известное возрастание мы все же имеем. Я имею в виду то, что за послевоенные годы, и в особенности за последние годы, тенденция к образованию мощных трестов (именно даже не синдикатов и картелей, а трестов, т. е. производственных об'единений разного типа, и комбинированного и некомбинированного}, — эта тенденция идет и развивается с чрезвычайной быстротой. Концентрация и централизация экономической жизни шагают семимильными шагами. Проходит процесс, если так можно выразиться, «т р е с т и ф и к ац и и» самой государственной власти, когда государственная власть буржуазии больше, чем когда бы то ни было, становится непосредственно зависимой от крупных и мощнейших капиталистических концернов или комбинаций этих концернов . Другими словами, идет процесс сращивания предпринимательских организаций с государственным аппаратом, хотя и не происходит в огромном большинстве случаев огосударствления этих «хозорганов». Поэтому здесь нет еще госкапитализма, но есть подготовка к нему, тенденция в э т у сторону. Разумеется, здесь не идет речь о чем-то качественно совершенно новом. Но я должен указать, что никогда за все время капитализма эти процессы не получали такого сильного развития, как сейчас, и это обстоятельство, мне кажется, нужно иметь в виду. Вот посмотрите, например, на Германию. В Германии из 18 млрд. марок всей суммы основных капиталов акционерных обществ до 21/2 млрд. принадлежит Химическому и Стальному трестам. Стальной трест, который имеет 2/3 производства стали, «командует» решительно всем и определяет главнейшие линии политической жизни страны. Вальтер Грейлинг, автор книги «Немецкая горная промышленность», редактор экономического журнала « Wirtschaftsdienst», пишет:
«Величайшее значение железной промышленности состоит в том, что она определяет весь ход германского хозяйства в целом. Она находится у истоков энергии главных видов сырья. Она — великая держава в политике, как внутренней, так и внешней. Германская обрабатывающая промышленность подчинилась ее руководству. Рабочий класс бессилен против нее. Рейхстаг ничего не может сделать против ее желания».
Это, так сказать, «свидетельские показания» буржуазного экономиста.
Химический трест сосредоточил в своих руках 80 проц. соответствующего производства.
Электростанции. Четыре пятых производства электрической энергии в руках государства, по вычислению с.-д. экономиста (Фрица Бааде). В Германии промышленность завязана сейчас буквально чуть ли не в один узел, непосредственно связанный, в свою очередь, со всей внутренней и внешней политикой Германской республики. Это — один тип развития концентрации и централизации капитала, один тип тенденций в сторону подготовки госкапитализма.
Я беру страну на другом «конце» мирового хозяйства — Я п о н и ю, — страну, о которой мы сравнительно мало говорим и которая, тем не менее, сейчас совершает огромные завоевания, которая за последние годы превратила Монголию и Манчжурию в свою фактическую колонию, т. е. фактически их проглотила. В этой Японии промышленная жизнь не была потрясена так, как в европейских странах. Но характерно то, что в ней в настоящее время около 30 проц. промышленного и банкового капитала, не считая железных дорог, непосредственно принадлежат государству. Это положение выросло отчасти на старинных формах японского хозяйства, но в настоящее время они, эти формы, переродились в форму финансово-капиталистического режима, связанного непосредственно с. японским государством, которое в свою очередь стало представителем финансового капитализма Японии в первую очередь. Японский империализм имеет непримиримые противоречия с империализмом С.-А. Соед. Штатов и Англии. Поэтому, атакованный извне, он форсировал внутренние тенденции в сторону к госкапитализму. То обстоятельство, что внешнеполитические причины двигают капитализм в целом ряде стран в сторону консолидации и организации, это на примере Японии находит свое классическое подтверждение. Япония — это второй тип тех же по существу дела тенденций.
Я беру третий их тип. Я беру Италию. Здесь капитализм несомненно движется в сторону своеобразной формы государственного капитализма и своеобразного типа государственной власти. Что представляет собою то, что в так называемой «хартии труда» Муссолини называется «корпоративным государством»? «Корпоративное государство» по своему замыслу есть, по сути дела, не что иное, как так называемая «функциональная демократия» Отто Бауэра. По этой теории демократия состоит в представительстве разных профессий, классов, групп и пр., в зависимости от их «функций» в общественной жизни. Предприниматель руководит предприятием и управляет, рабочий работает и слушается предпринимателя, потребитель покупает, продавец продает. Если взять эти различные «функции» (как их деликатно называет Отто Бауэр) и их представительства, вот вам и получится, — говорит Отто Бауэр, — своеобразное, не парламентского типа государство. Вся пошлость Отто Бауэра заключается в том, что он не решает вопроса о власти, не решает вопроса, кому эта механика служит и кто ею управляет. А в этом — основное. Муссолини аннулировал парламент, строит свое фашистское «корпоративное государство» и своеобразными путями хочет втянуть в это строительство даже рабочих. Он громит настоящие профсоюзы и организует фашистские «профсоюзы», ставит им определенных лидеров и потом на основе «представительства» торговых палат, промышленных предпринимателей, банкиров, вот этих фашистских профсоюзов и строит фашистское «корпоративное государство». С точки зрения экономических тенденций все это означает своеобразную форму государственного капитализма, где государственная власть контролирует и развивает капитализм. Здесь, на основе беспощадной эксплоатации рабочего класса, проводится политика индустриализации Италии. Через фашистские профсоюзы снижается зарплата, удлиняется рабочий день, вводится «дисциплина», а с другой стороны, регулируются цены на промтовары и т. д. и т. п. За два последние года заработная плата итальянского рабочего непрестанно падает, и сейчас она насчитывает, — об этом я буду говорить еще и в другой связи, — 70—75 проц. довоенного уровня. Это — основа индустриализации Италии. Вот вам третий тип тенденций государственного капитализма.
Наконец, я должен упомянуть о довольно оригинальных формах, которые мы имеем в Австрии, формах, если так можно выразиться, «муниципального капитализма». Я имею в виду общинные предприятия, где имеет большое влияние с.-д. партия.
Таковы главные типы той внутренней экономической реорганизации, которая происходит в капиталистических организмах важнейших стран.
Итак, мы имеем, с одной стороны, рост противоречий между различными капиталистическими государствами. С другой стороны, мы имеем дальнейший процесс организации капиталистических сил внутри стран, что выражается в тенденциях в сторону государственного капитализма. Делать отсюда вывод, как это делает Гильфердинг, который, кстати сказать, невероятно преувеличивает процесс так называемой «организации» капитализма внутри страны и умалчивает о самом главном — о классовой природе этого процесса, — делать вывод, что вышеприведенные тенденции означают переход к такому состоянию капитализма, когда не будет войн и пр., — совершенно абсурдно. Дело обстоит наоборот. Если внешние осложнения, внешние конфликты дают толчок в сторону этих тенденций — сплочения капиталистических сил внутри страны, то, с другой стороны, это сплочение капиталистических сил внутри страны, в свою очередь, еще более обостряет конфликты между капиталистическими государствами, потому что это сопровождается обострением конкуренции, ростом противоречий, установлением соответствующих таможенных тарифов и т. д. «Не мир, но меч» несет с собою этакая «организационная» тенденция.
Это — выражение не успокоенного «ультра-империализма», прикрытого «мирным колпаком» Лиги наций, а, наоборот, обострения борьбы, обострения конфликтов, совершенно неизбежно ведущих к катастрофе, имя которой «второй тур войн». Проблема рынка обострилась, проблема борьбы против СССР — тоже, давление на рабочих возросло, военная опасность стала более остро, чем когда бы то ни было. Государственно-капиталистические тенденции эту проблему не снимают, а обостряют. Конференции, вроде конференции по разоружению, являются пацифистским обманом со стороны империалистов и с.-д. Об этом на нашем партийном с'езде не стоит даже и говорить. В перспективе перед нами стоит во всей остроте опасность второго тура войн. Вот главные черты того нового, или отчасти нового, что мы имеем за последние два года в области отношений капиталистических стран друг к другу и к СССР.
II . Положение рабочего класса.
Перехожу к вопросу о том, каким же образом эта механика развития влияет или отражается ла положении рабочего класса. Прежде всего парочку слов насчет таких элементарных вещей, как заработная плата, безработица и пр. Я должен сказать, что многие из нас думали, опираясь на официальную статистику, что в Западной Европе заработная плата достигла довоенного уровня. Но ряд более подробных исследований, в том числе исследований и подсчетов «Исследовательского рабочего бюро» в Англии и бюро нашего т. Варги, а также некоторые дробные данные, например данные «Имперского кредитного общества» в Германии, дают нам несколько иную картину. Если взять уровень заработной платы по различным отраслям производства и затем подсчитать среднюю, то получается величина иная, чем суммарные данные официальной статистики. Общий результат получается такой, что, за исключением С.-А. Соединенных Штатов и других заокеанских стран, заработная плата не достигла довоенного уровня. Дело обстоит примерно так. В Германии в июле 1927 г. реальная заработная плата для квалифицированных рабочих равнялась 93 проц. довоенной, для неквалифицированных —100 проц. По данным «Имперского кредитного общества» (Германия), в апреле 1927 г. номинальная заработная плата для квалифицированных рабочих равнялась 135,8 проц., а индекс дороговизны составлял 146,4, т. е. получается минус с точки зрения реальной заработной платы. В Англии средняя заработная плата не выше 90 проц. довоенной реальной. Особенно резкое падение в основных отраслях — текстиль, уголь, железо, причем предвидится дальнейшее падение заработной платы. Во Франции, в Париже, в конце 1926 г. заработная плата была выше довоенной только у наборщиков, во всех остальных отраслях она составляла около 65—87 проц. В Италии после последнего снижения рабочие имеют 70—75 проц. довоенной заработной платы. За последние два года заработная плата систематически снижается. В С.-А. Соединенных Штатах имеется в среднем увеличение заработной платы на 30 проц. (повторяю: лишь в заокеанских странах, да и то вряд ли во всех, имеется кое-какое повышение зарплаты). Но под этой средней величиной ( + 30 проц.) скрываются огромные несоответствия между отдельными отраслями производства и отдельными районами. Например в южных штатах, где много рабочихнегров и где развита по преимуществу текстильная промышленность, можно встретить исключительно невыносимые условия труда, низкую заработную плату, длинный рабочий день, между тем как на другом конце С.-А. Соединенных Штатов, при коренном американском рабочем составе и в отраслях индустрии с квалифицированным трудом, вы имеете значительно более высокую заработную плату. Резкая дифференциация внутри рабочего класса, резкая диференциация районов скрыты под общей, «средней», цифрой + 30 проц.
Для европейского капитализма, где нет довоенной платы, это положение считается еще совершенно недостаточным с точки зрения капитала: считается, что на уровень заработной платы нужно сейчас нажимать дальше вниз. Есть даже целый ряд «ученых» экономистов, которые прямо выставляют сейчас требование дальнейшего нажима на рабочий класс. Я приведу вам прямо изумительный пример с одним крупным буржуазным ученым, профессором Касселем, который известен как теоретик денежного обращения. Он обратился с меморандумом к международной экономической конференции, а затем выпустил книгу, носящую заглавие: «Новейшие монополистические тенденции в индустрии и торговле. Исследование о природе и причинах бедности народов». (Это написано им «в параллель» к Адаму Смиту, написавшему «Исследование о причинах богатства народов».) Кассель развивает там исключительно интересную по своей наглости теорию. Он говорит, что наше время есть время монополий. Монополия — очень вредная штука, потому что только свободное движение людей, капиталов, товаров обеспечивает максимальный прирост производительных благ. А сейчас? Мы имеем монополии. Но какого типа монополии? Кассель говорит: мы имеем предпринимательские монополии, что очень плохо. Но мы имеем и рабочие монополии (рабочие профсоюзы), и это — еще хуже. Сейчас профсоюзы, т. е. «монополия» рабочего класса, якобы, сильнее, чем предпринимательские монополии, т. е. синдикаты, тресты и пр. Поэтому, говорит сей ученый муж, и имеется такое... «засилье» рабочего класса, поэтому зарплата сейчас стоит так «высоко», что от этого получаются все беды. Главная причина безработицы, кризисы и пр., по Касселю, заключается... в слишком высокой заработной плате! Отсюда и безработица. Если платить подешевле — можно больше рабочих нанять. И он предлагает уничтожение «слишком большой монополии» рабочего класса и «слишком высокой» заработной платы. Это значит: дави и громи даже те профсоюзы, которые имеются, нажимай на заработную плату и рабочий день еще дальше, несмотря на те «достижения», которые капиталистический мир уже имеет в этом отношении.
Следовательно, мы можем сделать вывод, что частичная стабилизация капитализма идет на основе повышенной эксплоатации рабочих; ее героем является трестированный капитал; она имеет своей предпосылкой разгром рабочих организаций. Характерно при этом то обстоятельство, что трестификация и картелирование обычно сопровождаются и созданием антистачечных фондов.
Пример: Стальной трест. Я привожу здесь цитату из книги Уфермана «Стальной трест»:
«В течение года через кассу европейского стального картеля проходит 176 млн. марок... Заслуживает внимания то обстоятельство, что, согласно § 7 устава картеля, за каждую тонну непроизведенной, сравнительно с квотой* стали полагается вознаграждение в 4 доллара. Так как в договоре ничего не говорится о том, что недопроизводство до квоты при забастовках не вознаграждается, то картель, несомненно, за такое недопроизводство обязан вознаграждать».
* Обусловленная соглашением норма производства.
Таким образом в силу самого устава вы имеете организацию антизабастовочного фонда. А последние сведения прямо говорят об организации этого антизабастовочного фонда.
У меня есть одно замечательное описание результатов стабилизации и капиталистической рационализации, отражающейся на спинах рабочего класса, причем это — опять-таки свидетельское показание, идущее не из рабочих кругов, а от одного буржуазного журналиста, корреспондента «Берлинер Тагеблатт», который для того, чтобы узнать, в каком положении находятся сейчас рабочие, сам пошел на одно из крупнейших предприятий и потом описал результаты своих наблюдений. Речь идет об огромном химическом предприятии «Лейна», где занято около 40 000 рабочих (Средняя Германия). Вот что он пишет насчет жилищных условий:
«Ищу комнату в поселке при заводе. Напрасно. Ищу в соседних деревнях. Везде переполнено. В низких хижинах народу набито сверх меры. Многие спят на полу. Та же картина везде. В Мерзебурге, в Галле, в Корбетте, в Лауштетте положение не лучше. С трудом нахожу себе угол за Вейсенфельзом».
Условия передвижения и работы:
«Два часа езды по железной дороге, 8—9 час. тяжелой работы, умывание, поездка обратно, — итого от 14 до 15 часов ежедневно на ногах — на железной дороге, за машиной — разрушают здоровье рабочего и вызывают преждевременную старость. В вагоне темно и холодно. Сидеть негде. Многие стоят и стоя засыпают от усталости».
Об обысках он пишет:
«Такой порядок, кроме крупнейших заводов в Германии, существует только для чернокожих рабочих на алмазных россыпях в Южной Африке».
Насчет штрафов:
«Лейна» штрафует за разговоры, за слишком долгое пребывание в уборной, за мытье рук, за стояние без работы. Штрафы значительны: 2—3 марки. Отсчитываются 2—3 часа работы. Но работа на этом производстве как раз требует частого мытья рук».
Корреспондент описывает далее положение детей и т. д.
Вот вам картина на одном из крупнейших и «передовых» предприятий Германии. Химическая индустрия является все-таки одной из самых передовых отраслей индустрии. И ведь все это — показание буржуазно-либерального свидетеля. Так что наши выводы о том, что капиталистическая стабилизация и рационализация действительно проводятся на спине рабочего класса, на беспощадной его эксплоатации, не подлежат никакому сомнению.
Нужно сказать, однако, что германскому капиталу удалось в значительной степени рассосать безработицу. Это нужно признать. Безработица в Германии была гигантской. Сравнительно недавно она насчитывала миллионы, некоторое время назад — 700 000, а сейчас она сократилась еще более. Развитие германской индустрии привело к резкому сокращению безработицы. В этом отношении имеется огромное различие между Германиейи Англией, где.безработица стабилизовалась и держится на прежнем «миллионном» уровне (не следует забывать, что здесь речь идет только об индустриальных рабочих, а не о пришлых из деревень).
Налицо, следовательно, крупнейшее различие между развитием промышленности в Центральной Европе (в первую очередь в Германии) и неуклонно падающей кривой развития в Англии.
III . Структура рабочего класса и типы рабочего движения.
Вот, товарищи, как обстоит дело с положением рабочего класса. На основе разнообразия в положении капитализма в разных странах мы видим различные типы рабочего движения и разные методы со стороны буржуазии для овладевания этим рабочим движением. Поэтому я хотел бы сказать несколько слов о попытках так называемой «американизации» рабочего движения. Если мы проанализируем рабочее движение в С.-А. Соединенных Штатах, мы поймем, почему в Европе сейчас идет такой крик об Америке и почему социал-демократия и оппортунистические лидеры профессионального движения смотрят горящими от восторга глазами на этот самый «американский идеал». Оговорюсь, что если я здесь несколько больше остановлюсь на типе американского движения, то это не потому, что я считаю американское рабочее движение классическим типом современного рабочего движения, но по причине, которая только что указана.
Мы имеем теперь доминирующее, монопольное положение Соединенных штатов в мировом хозяйстве, быть может, даже более значительное и более исключительное, чем когда-то имела Англия. Поэтому рабочий класс Америки неизмеримо больше привязан к своей буржуазии, чем, может быть, это было даже в Англии. Мы можем говорить об американском пролетариате теми же словами, какими в свое время Энгельс говорил об английском пролетариате; мы можем говорить о «буржуазном пролетариате» в Америке. Возьмите хотя бы такую небольшую табличку о зарплате, которая сразу уяснит вам, в чем дело. Если принять среднюю реальную заработную плату за 1925 г. в Лондоне за 100, то вы получите следующие цифры для других городов: в Филадельфии (Америка) — 221, в Париже — 71, в Риме — 48, в Варшаве — 47, в Праге — 58, в Брюсселе — 57, в Вене — 47. (Войтинский, «Мир в цифрах».) Средняя европейская — 40—50, а там — 220! Вот вам соотношение между этой аристократией международного рабочего класса и массами европейского рабочего класса. А если бы мы взяли еще заработную плату китайского кули или рабочих африканских алмазных россыпей, или другой колониальной группы рабочих, то вы представите себе, какая гигантская разница между кули и американцем. Но и в самой Америке, как я уже заметил, имеются различные слои пролетариата, даже официальные источники показывают эту огромную дифференцированность и огромнейшие различия. Например, Дэвис, министр труда Соединенных штатов, открыто заявил недавно, в связи со статьей, помещенной в одном рабочем журнале, следующее:
«Не будет преувеличением, если мы скажем, что имеется несколько миллионов тяжело работающих, но низко оплачиваемых американцев. Я смею сказать, что среди нас живет, считая с членами семейств, 10—15 млн. чел., лишенных того благополучия, которое имеет все остальное население».
В южных штатах, в особенности в текстильной промышленности, имеется 10—11-часовой рабочий день, при огромной интенсивности труда, при месячной заработной плате всего-навсего от 18 до 32 долларов.
Следовательно, с одной стороны, имеется внутри американского пролетариата рабочая аристократия, а с другой стороны — низы рабочего класса, которые тупеют и находятся на положении рабов. Это такие слои рабочего класса, которые, по выражению даже Дэвиса, тяжело работают и мало получают. Это есть совершенно реальный факт. Но дело заключается в том, что эти низы рабочего класса комплектуются из негров и пришлых элементов, которые раньше, в других странах, были в еще худших условиях. Что касается негров, то они поставлены даже среди рабочего класса на положение граждан, второго разряда. Вся механика организации рабочего класса построена так, что держит в подчинении эти слои рабочего класса, возмущение которых иногда прорывается в отчаянных и жесточайших формах борьбы, — например, последняя стачка в Колорадо, где были большие столкновения, убитые, раненые, где чуть ли не. ядовитые газы были заготовлены против рабочих. А в целом механика заключается в том, что капитал держит рабочих в руках при помощи определенных слоев самого рабочего класса.
Организованные силы рабочего класса построены таким образом, что они направлены против всякой революции. Все число рабочих (без служащих) равно примерно 25 млн. чел., из. них организованных — 3—4 млн; Из общего числа этих организованных 75 проц. пребывают в аристократической Американской федерации труда. Следовательно, вся профсоюзная организация рабочего класса носит чисто верхушечный характер. В Американской федерации труда — аристократические слои. Внутри этой Американской федерации труда руководство находится в руках таких профбюрократов, о которых наш рабочий класс не имеет, конечно, никакого представления. Я не буду говорить о методах воровства, коррупции, взяточничества, присвоения себе профсоюзных денег и т. д. Но вот какие оклады получают эти профбюрократы. Например, председатель союза машинистов Стон получает 25 тыс. долларов жалованья плюс 25 тыс. долларов на представительство, итого 50 тыс. долларов (движение в зале), т. е. 100 000 рублей, а в среднем, следовательно, 8 300 зол. рублей в месяц. (Движение в зале.) Вот вам «вождь профсоюза»! Вот как обстоит дело в Американской федерации труда.
Но кроме этой организации, там имеется еще одна форма организации, еще более специфическая, чем сама Американская федерация труда. Это — «компанейские союзы», т. е. общие союзы предпринимателей и рабочих одного предприятия. Они имеют своей целью так называемый «промышленный мир», устранение классовой борьбы и работают чрезвычайно интенсивно, вовлекая в подчинение капиталу некоторые слои рабочего класса. Вот я вам приведу известный пример: на железной дороге Балтимора — Огайо имеется нечто вроде компанейского союза. Главный лозунг: «повышение производства и никаких стачек». Они в значительной мере копируют на капиталистический салтык то, что мы у себя проделываем; например, у них есть нечто вроде производственных совещаний, причем в течение последнего года на 45 предприятиях этой компании было сделано 18 000 различных предложений по улучшению постановки дела; из этих 18 тысяч предюжений, изобретений и пр. было проведено в жизнь 15 тысяч (намотайте себе на ус, товарищи-хозяйственники!). В результате втягивания в хозяйственную жизнь рабочих и подчинения их капиталу дивиденды компании выросли за период с 1924 г. по 1926 г. вдвое.
Принципы организации этих вот компанейских союзов? Организация только внутри предприятия. Организацию содержит предприниматель, получающий за это увеличенные вдвое дивиденды. Запрещаются на предприятии профсоюзы и всяческие вообще организации классовой борьбы.
Энергия рабочего класса, добавочная, изобретательская, интеллектуальная, она вся наматывается на вал капиталистической эксплоатации.
Другой тип — рабочие банки. В журнале «Строитель локомотивов» очень крупный буржуазный американский экономист Т. Н. Карвер пишет:
«Рабочие банки — это единственная революция в мире. Их колоссальные возможности станут очевидными, если вспомнить, что сумма заработных плат в стране составляет приблизительно половину тех 50 миллиардов долларов, которые хранятся в наших 31 000 банков, и что годовой урожай фермеров представляет ценность 2 / 3 2/3 другой половины. Если большинству американских рабочих и крестьян удастся концентрировать свои сбережения и свою кредитную мощь в собственных банках, то в течение одного поколения они получат контроль над капиталом богатейшей нации мира». («Соц.-эконом. раб. обозрение», орган Профинтерна, октябрь 1927 г.).
Конечно, вся эта «философия» является враньем, потому что никакого контроля эти «рабочие банки» не получат, а, наоборот, сбережения рабочих, насчитывающиеся в очень солидной сумме, как и до сих пор, захватят в свое распоряжение магнаты банкового капитала: финансово-капиталистическая олигархия очень хорошо использует «мелких вкладчиков»! Рабочие несут в «рабочие банки» свои сбережения, банки держат этот капитал в акциях разных предприятий, компаний, трестов. Таким образом, рабочие приносят в банки свои сбережения, свои гроши, которые, скопляясь, дают в распоряжение буржуазии очень значительное количество добавочного оборотного капитала. Сейчас имеется около 37 рабочих банков, и все эти банки врастают в общий механизм капиталистического общества.
На этой почве разводится целая теория. Тот самый Карвер, которого я цитировал, выпустил целую книгу, которая называется «Текущая экономическая революция в Соединеннных штатах» (Бостон, 1925 г.). Вот, мол, — вещает он, — говорят о разных революциях и пр., но это же все пустяки. Была политическая революция в Германии, Австрии и т. д., но ведь настоящая революция — это экономическая революция, а она происходит за это время только в одной стране, и эта страна есть Соединенные штаты Америки. Карвер утверждает:
«Единственная экономическая революция происходит теперь в Соединенных штатах. Это — революция, которая уничтожает разницу между рабочими и капиталистами, делая рабочего собственно капиталистом и делая большинство капиталистов работниками того или иного вида, потому что они не могут быть способны жить с одного своего капитала. Это есть нечто совершенно новое в мировой истории». (Назв. соч., стр. 9—10.)
Путями этой «революции» Карвер считает:
«во-первых, быстрый рост вкладов; во-вторых, вложения со стороны рабочих путем покупки акций трестов; в-третьих, рост рабочих банков». (Назв. соч., стр. 11.)
В сущности эта карверовская идеология есть та самая идеология, на почве которой стоит вся международная социал-демократия. Принципиальной разницы между социал-демократами и Карвером нет.
Итак, что мы видим в Америке? Низы рабочего класса — иностранцы, негры. Методы борьбы у них часто очень революционные, и эта борьба крайне свирепо подавляется. С другой стороны, большой слой американских рабочих — аристократия от аристократии. Его организация — аристократическая Американская федерация труда. Затем — компанейские союзы, рабочие банки и т. д. Над компанейскими союзами, рабочими банками и пр. стоит организация капиталистов, мощные предпринимательские союзы, банки, концерны, тресты. Они через разные «приводные ремни» весь рабочий класс держат целиком в своих руках.
Это и есть тот «идеал», на который ориентируются сейчас вся международная социал-демократия и лидеры реформистских союзов. И вот эти методы американской буржуазии они желают перенести на Европу, забывая только о том, что если в Америке эти методы имеют известную базу в монопольном положении страны, то для Европы они этой базы не имеют и иметь не могут. А в некоторых странах они становятся прямо смешными! Возьмем, например, Великобританию. Ее монопольное положение исчезло, хотя великобританское правительство и маневрирует по отношению к колониям, делает уступки, получает известную передышку, отсрочивает часы своей гибели. Но все же основная тенденция ведет вниз, и это видно в первую голову по огромной стабильной безработице. Дальнейшее наступление капитала вызывает такие, например, вещи, как поход горняков на Лондон. Китайская революция и революция в других колониальных странах шатают всю Британскую империю. Идет возмущение низов — стачки и т. д. Поэтому американские методы здесь не могут иметь базы. Тем не менее капитал старается при помощи лидеров рабочей партии и профсоюзов наладить и здесь пресловутый «промышленный мир», организацию «компанейских союзов» и т. д. Например, Спенсер у углекопов организовал такой компанейский союз; основана «Лига промышленного мира в Британской империи». «Экономист» в одном из последних номеров (от 22 октября) в статье «К промышленному миру» с восторгом рассказывает о единстве между волками капитала, вроде M о н д а, и шарлатанами из Рабочей партии.
Такой крупный капиталистический кит, как Монд (химическая индустрия), хочет использовать «американское средство» для борьбы с социализмом. А «рабочие политики» приветствуют эти попытки как «шаг к социализм у»!
В Германии также вряд ли можно найти какую-нибудь базу для американских методов. Германская буржуазия старается, однако, исполь зовать даже самые маленькие зацепки в этом отношении. Например, в настоящее время мы имеем известное перераспределение в некоторых отраслях промышленности между служащими и рабочими. Число служащих по отношению к рабочим в 1907 г. составляло 11,1 проц., в 1925/26 г. — 36,5 проц., в промышленности —15 проц. По отраслям индустрии: в горной промышленности это число составляет 7,6 проц., в текстильной —13,2 проц., в машиностроении — 23 проц., в химической — 38,2 проц.
Происходит перегруппировка внутри кадров промышленности, и на этой основе делаются попытки зацепить частичку рабочих через служащих, взять на буксир определенную часть рабочего класса и через них держать остальные слои.
Поведение с.-д. и лидеров профессиональных союзов лежит целиком по линии «философии» Карвера. Хотя они и делают вид, что борются против организации компанейских союзов, но сами и идеологически, и практически, и политически выполняют то же, карверовское, дело. Один из социал-демократов (Эрдман) так прямо и сформулировал: «Профсоюзы — элемент капиталистического хозяйства». И вся их линия заключается в том, чтобы было возможно меньше стачек, хотя они и бывают вынуждены под давлением рабочих масс иногда вести эти стачки. Но в их головах идея промышленного мира господствует вполне.
Имеются попытки организовать компанейские союзы, но пока их совсем немного. Имеется специальная организация («Динта» — «Немецкий институт для технической выучки рабочих»). Этот «институт» имеет 200 заводских газет. Через них они лезут в рабочую среду. За последнее время стала заметной политика арбитража, государственно-принудительных решений по конфликтам, т. е. система, совсем уже близкая к «промышленному миру», принудительно диктуемому государственной властью буржуазии.
Но несмотря на то, что американские методы у лидеров социал-демократии и профсоюзов и в фаворе, хотя они и стараются, чтобы стабилизация и ее дальнейшее развитие в Центральной Европе проходили без больших социальных конфликтов, но это для Европы — буржуазно-реформистская утопия, и в первую очередь для такой страны, как Англия, потому что для перенесения американских методов нужно «малое»: предварительное перенесение американской экономики в Европу, — вещь, по меньшей мере говоря, «крайне затруднительная».
Касаясь колониальной периферии капиталистического мира, мы должны отметить пробуждение рабочего класса как самостоятельной силы. Правда, и в колониях уже пытаются насадить всякие гнусности: желтые союзы Чан Кай-ши, «союз механиков» в Кантоне и т. д., или попытки со стороны английских реформистов скрутить индусское профсоюзное движение. Но в общем мы можем сказать: если мы говорим о типе движения в колониальных странах, то впервые мы вступаем в такую эпоху, когда рабочий класс осознает себя как самостоятельная сила в движении и нередко является ведущим началом революционного движения. Никогда этого здесь еще не было. Совершенно естественно, что здесь для буржуазии очень трудно применить метод коррупции рабочего класса, потому что базис для этого почти совершенно отсутствует. Известное подобие базиса заключается в гигантской дистанции между особыми видами квалифицированного труда, например в Китае, и массами рабочих. На этом играют капиталисты. Но это буквально капля в море.
Таково в общих чертах положение рабочего класса. Таковы попытки буржуазии свернуть рабочее движение с его классового пути. Эти попытки могут иметь известный успех в Соединенных штатах, но они обречены на крах и в Европе и в колониях, где рабочий класс выдвигается на передовую линию огня в героической борьбе против системы мирового империалистического угнетения.
IV . Обострение классовой борьбы в Европе.
Перехожу к анализу того, как на почве стабилизации и развития ее внутренних противоречий идет процесс обострения классовой борьбы в Европе.
Если мы рассмотрим события последнего времени с точки зрения социально-классовой, то мы видим, с одной стороны, продолжение наступления на рабочий класс (фашизм в Италии, Польше, зародыши фашизма в Англии и т. д.). Мы имеем необыкновенно свирепую, перешедшую в систему, политику белого террора, который держит пролетариат в повиновении путем разгрома рабочих организаций. (Балканы с исключительно гнусным режимом белого террора; Италия, где за последнее время для того, чтобы выловить двух-трех коммунистов, устраивают облавы и арестовывают тысячами рабочих; Польша и т.д.) Мы имеем политику разгрома даже ручных профессиональных союзов. Всем известна история с английским «биллем», направленным против профсоюзов. Мы имеем по всему фронту продолжение наступления капитала на зарплату и рабочий день. Следовательно, в Европе мы имеем известную комбинацию фашизма и попыток перенесения «американских» методов.
Но в то же время отчасти на почве самой стабилизации, — и это есть центральное во всем современном европейском положении, — мы имеем то обстоятельство, что рабочий класс Центральной Европы оправляется после тяжких поражений предыдущего периода. Начинается оживление рабочего движения, обострение классовой борьбы со стороны пролетариата. Мы имеем известный поворот в соотношении классовых сил, мы имеем совершенно не подлежащий никакому оспариванию процесс «полевения», революционизирования пролетариата в основных узлах европейского капитализма.
Этот процесс находит свое выражение, идет, направляется и развивается по целому ряду каналов. Я беру сперва выборы в ряде стран Центральной Европы. Германия. Мы наблюдаем одновременный рост и социал-демократов и коммунистов. Выборы в Гамбурге; за социал-демократов в 1924 г. было подано 203 тыс. голосов, в 1927 г. — 249 тысяч; за коммунистов в 1924 г. — 90 тыс., в 1927 г. — 110 тыс. Польша. Общинные выборы в Лодзи: за ППС в 1922 г. — 20 тыс., в 1927 г. — 56 тыс.; коммунисты получили в 1922 г. — 14 тыс., а в 1927 г., несмотря на бешеный, исключительный террор, — свыше 50 тыс. Чехо-Словакия. Выборы в Праге: за социал-демократов в 1925 году было подано 41 800 голосов, в 1927 г.— 47 600; за коммунистов в 1925 г. — 66 700, в 1927 г. — 70 700.
Анализ выборов показывает, что с.-д. усиливается главным образом за счет мелкобуржуазных прослоек, служащих и пр., коммунисты же — за счет рабочих. Мы имеем рост коммунистических голосов в этих крупнейших и решающих странах европейского континента. Этот рост влияния коммунистических партий отражает глубинные процессы, процессы, которые мы называем общим термином «полевение».
Второй симптом — влияние коммунистов в профсоюзах. Мы, несомненно, имеем усиление влияния коммунистов и профсоюзной революционной оппозиции вообще в ряде стран, например в Германии (особенно в Берлине, Гамбурге, Галле и других крупных городах). В Италии, несмотря на разгромы, несмотря на свирепый белый террор, партия с .крупнейшими успехами борется за воссоздание профессиональных организаций. В Чехо-Словакии мы имеем тоже усиление влияния коммунистов в профсоюзах, правда, не особенно большое.
Третьего рода явления — это открытые выступления пролетариата. Частью сюда относится великая английская стачка, сюда относится, далее, восстание рабочих в Вене, имеющее крупнейшее значение для оценки положения в Европе. Затем необходимо отметить бурные отклики в Европе среди европейского рабочего класса на казнь Сакко и Ванцетти. Само собой разумеется, такие бурные отклики показывают, что рабочий класс начинает заряжаться психологически по-другому, чем это было некоторое время назад.
Наконец, мы имеем несомненное оживление стачечного движения в ряде стран. После ряда проигранных оборонительных, битв, а потом затишья мы имеем известный под'ем стачечной волны. В Германии — стачка горняков в Средней Германии, локаут металлистов, который коснется нескольких сот тысяч человек и который является ответом на требование повышения заработной платы со стороны рабочих. Была известная стачечная волна во Франции, стачка строительных рабочих в Ч е хо-Словак и и, стачечная волна в Италии и т. д.
Мы имеем и целый ряд других симптомов, которые точно так же можно зачислить в рубрику открытых выступлений трудящихся, и рабочего класса в первую очередь. Тулонский мятеж матросов во Франции, беспорядки среди резервистов там же, крупнейшие антифашистские уличные демонстрации во Франции и в Германии, ряд уличных демонстраций в связи с нападением на Советский Союз в ряде стран — во Франции, в Германии, в ЧехоСловакии, в Польше (особенно следует здесь отметить крупнейшую демонстрацию в Польше в связи с убийством т. Войкова), день красных фронтовиков в Германии и клятва красных фронтовиков о готовности защищать Союз советских республик, — все это есть выражение роста революционных настроений. И, наконец, если брать совершенно уже другие страны, следует помнить о двух крупнейших стачках в Соединенных штатах Америки. Я имею в виду стачку в Пассаике и стачку горняков, где дело дошло до открытых военных столкновений между рабочим классом и предпринимателями.
Таким образом мы видим, что попыткам со стороны европейского капитализма вовлечь рабочий класс в «компанейство» с буржуазией, попыткам достигнуть «промышленного мира», попыткам коррумпировать известную частичку рабочего класса, противостоит широко развертывающаяся волна классовой борьбы.
Характеристика этих событий должна быть совершенно для нас ясной.
Это не остатки оборонительных стачек перед наступающим капиталом. Это не последние, так сказать, «утихающие отзвуки» той борьбы, которую рабочий класс вел раньше.
Нет, это начало нового периода на основе того, что рабочий класс самые худшие времена депрессии после предыдущих разгромов уже преодолевает, что он начинает строить вновь свои собственные ряды, что он начинает поворачиваться вновь к более острой классовой борьбе, на основе развертывающихся противоречий стабилизации.
Оправившись, он начинает новый цикл своего развития, и этот новый цикл своего развития он начинает и стачками, и крупными уличными демонстрациями, переходом к массовой борьбе, которая задевает и такие слои, как, например, матросов, или солдат в той же самой Франции Пуанкаре.
Это обострение классовой борьбы в Европе, этот рост мобилизационных способностей рабочего класса после известного промежутка опираются на развитие тех противоречий, которые в лоне своем несет сама стабилизация.
Я бы еще не формулировал это так, что мы стоим уже сейчас накануне непосредственно-революционной ситуации в Европе: до этого дело е щ е не дошло.
Но дело уже дошло до того, что после известного перерыва и депрессий в рабочем движении мы имеем несомненный поворот в сторону мобилизации сил пролетариата, в сторону активной борьбы.
Наиболее плохие времена прошли, рабочий класс оправляется, он начинает мобилизовать свои силы, он снова вступает в бой. Обострение классовой борьбы на почве развертывания внутренних противоречий стабилизации, несомненно, налицо.
V . Американизм, социал-демократия, Амстердам.
И вот, товарищи, этот факт, если мы берем внутреннюю жизнь европейских стран, является решающим для всей оценки предстоящей полосы.
Задачей коммунистов как авангарда рабочего класса является всемерная поддержка этого процесса, его возглавление, выработка правильной тактики в этих новых условиях обострения классовой борьбы, которое заложено в самой основе текущего периода. В этой борьбе за рабочие массы, в этой борьбе за руководство ими, в этой борьбе за обострение классовых выступлений мы натыкаемся в первую очередь на социал-демократию и на Амстердам.
Несколько слов об их позиции в настоящий момент. Опасность международных конфликтов, коренная постановка вопроса о борьбе между капиталистическим миром и СССР, полевение низов рабочего класса в Европе, колониальные революции, с одной стороны, мобилизация сил капитализма, с другой, сопровождаются явным поворотом направо верхов II Интернационала и Амстердамского об'единения профсоюзов. Я считаю, что за время существования социал-демократических партий и тред-юнионизма никогда еще не было такой «консолидации» теории и практики социал-демократических партий на основе полной капитуляции перед буржуазной идеологией. Раньше мы имели борьбу так называемых «ортодоксов» и ревизионистов, мы имели европейскую, якобы «марксистскую», с.-д. и имели христианских проповедников «на стороне», вроде г-на Макдональда и К о . Но теперь все эти «идейные потоки» слились в один, и они представляют — в основном, в решающих вопросах — единое, законченное целое и в теории и на практике. В чем состоит основная установка соц.-демократии, верхушки профсоюзов и пр.? Она состоит, по сути дела, в разобранной выше буржуазной «карверовщине». Вот главная цепь их рассуждений: «нам» нужно превратить современные фабрики в «конституционные фабрики», демократизировать мирным путем фабричные распорядки. Один из крупнейших идеологов соц.-демократии, Карл Реннер, тарифный договор, заключаемый между предпринимателями и рабочими, называет «социализацией зарплаты». «Социализм» уже рождается, происходит процесс «социализации зарплаты»! Если на фабриках нужно добиться их демократизации через мирную работу фабрично-заводских комитетов, то нужно добиться и демократизации трест ов. Гильфердинг в одной из своих статей пишет, что магнаты капитала делают по сути дела, сами того не сознавая, марксистское дело, — они-де идут в сторону организованного хозяйства, тем самым готовя социализм. Обобщая, с.-д. теория выставляет в качестве основного лозунга лозунг «хозяйственной демократии». Это значит: через фабрично-заводские комитеты, через профсоюзы мирно «можно» переделать и фабрики, завоевав их — без всякой революции, на демократический лад, и тресты, и любой концерн, и любую группу банков. Это называется «хозяйственной демократией»! При этом, очевидно в утешение рабочему классу, говорится, что этот процесс должен продолжатся сотни лет. Один из идеологов движения, Карл Цвейг, в своей книге «Социология профдвижения» пишет:
«Подобно тому как в политике, где ноябрь 1917 г. завершил в упорных боях длящееся столетиями развитие к политическому равноправию, — подобно этому осуществление равноправия в области хозяйства требует также длительного исторического развития. Мы стоим только... в начале этого развития».
Вся установка — на демократизацию капиталистических фабрик, на демократизацию капиталистических трестов, на демократизацию капиталистических банков. А дальше — идет мирная демократизация государства.
Гильфердинг выставил недавно тезис, что нельзя говорить о том, что в Германии, в Австрии и пр. есть буржуазная демократия. По его мнению, говорить о буржуазной демократии нелепо. Есть, мол, демократия «вообще», и через нее рабочий класс «демократизирует» все государство. От этой теории стошнило даже коллегу Гильфердинга — Макса Адлера. Но всей социал-демократией она была встречена «бурными аплодисментами»... Эта теоретическая и практическая установка продолжается и дальше: если можно мирно демократизировать фабрики, если можно мирно демократизировать тресты, если можно мирно демократизировать банковские концерны, если можно демократизировать отдельные государства, то, конечно, можно и должно и нужно демократизировать... Лигу наций при положительном отношении к ней! Так выставляется лозунг демократизации Лиги наций, как главный лозунг внешней политики, и «американская» идея сотрудничества классов находит свое увенчание. В этом отношении чрезвычайно характерно со всех точек зрения выступление г. Альберта Тома. Он работает в отделе труда Лиги наций, он является одним из французских социалистов, он является членом II Интернационала, он имеет связи в профсоюзных амстердамских кругах. И вот этот самый индивидуум, приехавший на собрание одной предпринимательской организации в Берлине, произнес речь, которая отпечатана в журнале «Предприниматель» («Arbeitgeber»), выходящем в Берлине (№ от 15 октября 1927 г.). Разрешите мне прочесть цитату из его речи. Тома говорит:
«Ввиду последствий войны, — если следовать ходу мыслей вашего министра иностранных дел, — как раз в Германии вспыхнула мысль, что необходимо притти к соглашению, взаимному пониманию и взаимному сближению. Я смею повторить, что не раз испробованная и не раз терпевшая крушение мысль о сотрудничестве вновь появилась на сцене. Мы ищем этого трудового сотрудничества. Эта мысль выражается и в уже упомянутой статье г-на Борзига. Я нахожу ее и в речи г-на Зильберберга. Ее выражение имеется и в ряде других мест. Характерно то, что привез с собой один из моих сотрудников, который долгое время был в Америке. Там имеется то же самое стремление к соглашению. Равным образом и в Англии в течение последних недель главной мыслью и главной заботой хозяйственных кругов стало — найти хозяйственный мир, который бы был в состоянии положить конец непрочности социальной обстановки. В Италии (!) правительство и заинтересованные круги точно так же стремятся найти подобного рода соглашение, и мы во Франции озабочены теми же заботами».
Вот вам «установочка»! Раньше кричали: Муссолини — бандит, фашист и пр. Теперь говорят: в Италии «правительство и заинтересованные круги» (т. е. от'явленные капиталистические плуты) очень «озабочены» этими милыми идеями о соглашении между трудом и капиталом! Тут законченная со всех сторон система. Положительное отношение к трестам, положительное отношение к строительству капитализма, к банкам, к государству, к Лиге наций, при робкой и в то же время шарлатанской проповеди — эволюционным путем демократизировать эту машину, находящуюся в руках у заклятых врагов рабочего класса, — вот «программа» нынешней социал-демократии.
Упомяну еще о том, что за последнее время почти везде крупнейшие социал-демократические партии усиленно разрабатывали вопрос об аграрной программе, по-своему «используя» «русский опыт». Целый ряд партий принял наново аграрные программы, и все эги аграрные программы своим существенным моментом имеют вовлечение крестьянства через крупные его слои в то же самое лоно развивающихся капиталистических отношений, в общий процесс строительства капитализма, на основе апологии капиталистического режима в его целом. Владимир Ильич когда-то говорил, что оппортунизм может развивать свою теоретическую и политическую концепцию в разных терминах, в том числе и марксистских. До последнего времени было дело таким образом, что социал-демократический оппортунизм изо всех сил старался проповедывать свой оппортунизм в марксистских терминах, используя фразеологию Маркса. Но теперь происходит процесс сдачи даже этих терминов. Мы имеем прямую капитуляцию перед идеологами буржуазии, и мы имеем капиталистическую практическую и капиталистическую теоретическую установку со стороны социал-демократии. Никогда еще расхождение между нами, коммунистами, и социал-демократами сверху донизу не было так грандиозно велико. Никогда еще такая пропасть не лежала между нами, как сейчас.
Само собой понятно, что из положительной установки к капиталистической рационализации, к любому капиталистическому предприятию, к любому капиталистическому государству и к Лиге наций, несомненно, вытекает и позиция не только в малых вопросах очередной классовой борьбы, но и в великих вопросах современности, и в первую очередь в вопросе о войне.
VI . Вопрос о войне и группировки в рабочем движении. Социалдемократия и Амстердам.
Вопрос о войне в настоящий момент является самым революционизирующим вопросом и в то же самое время центральным вопросом «большой политики». Влияние СССР сейчас есть влияние другого типа, чем было раньше, и поэтому и вопрос о войне сейчас стоит по-другому среди широких масс западно-европейского пролетариата. В начале нашей революции, в 1917 г., некоторые слои рабочего класса защищали попытку рабочего класса взять власть с неизвестными еще и неосознанными перспективами того, что будет происходить в дальнейшем. Во время гражданской войны они оказывали нам помощь в условиях, когда не был поставлен еще вопрос о всеевропейской «настоящей» войне против Советского Союза, и когда в нашей стране — в СССР — тоже еще были сомнительны те пути, по которым пойдет в дальнейшем наше развитие. В голодное время влияние СССР сильно пало, и хотя целый ряд прослоек рабочего класса защищал нас, но защищал не в таком большом и широком масштабе и без ясного понимания хода развития, перспектив развития! Более того, налицо имелось известное чувство сомнения, удастся ли этот, как выражаются буржуазные и социал-демократические идеологи, «эксперимент, который на живом теле русского народа производится большевистским советским правительством». Больше того, даже в период восстановления нашей хозяйственной жизни еще были сомнения у европейского рабочего класса, за чей счет, какими путями это хозяйство восстанавливается, ибо вся социал-демократическая печать, вся социал-демократическая пресса утверждала, что возрождение происходит только на капиталистической основе, т. е., что налицо имеется лишь движение вспять: сделана, мол, была уступка буржуазии (нэп). Вырастают новые зеленя и новые всходы капиталистического режима. Они оплодотворяют эту дикую и дошедшую до людоедства варварскую страну. Неизвестно еще, что выйдет. Такие мысли бродили в головах немалого количества рабочих. Но то влияние, которое СССР имеет сейчас, это есть такое влияние, когда все более широкие слои западно-европейского рабочего класса, вопреки различным разглагольствованиям оппозиции, которые нам в этом отношении вредят до чрезвычайности, вопреки всему этому идут сейчас за нами. Они идут во все возрастающей степени именно потому, что определились в основном пути нашего развития и уже сделаны большие достижения на этом пути социалистического развития. Они защищают уже реальное социалистическое строительство, и не только зародыши этого реального социалистического строительства, но и известные его достижения. Это — огромнейшее принципиальное различие. Западно-европейские рабочие, в первую очередь такой рабочий, как германский, связывают свое революционное стремление или зародыш своего революционного стремления с величайшей практичностью, с требованием доказательств, с требованием реальных успехов и достижений. И когда мы имеем сейчас рост симпатий к СССР, основой этого является великая строительная работа нашего рабочего класса. Поэтому по-другому стоит сейчас проблема СССР в глазах масс рабочего класса Западной Европы. Поэтому по-другому стоит сейчас и вопрос о войне. Поэтому же самым острым образом стоит и наша размежевка с социал-демократией. Проблема СССР и империалистской войны есть главная ось «большой политики» в Западной Европе. В ближайшее врсмя будем иметь ряд выборов во Франции, Англии, Германии, Польше и других странах. И вот в такой стране, как Англия, в такой стране, как Франция, и даже в такой стране, как Германия, вопрос об отношении к СССР будет одним из главнейших вопросов всей избирательной кампании. Несмотря на то, что кто-то хочет улизнуть от этого вопроса, вокруг него будут вращаться выборы в целом ряде стран. И вот благодаря тому, что на почве обострения классовой борьбы, на почое полевения рабочего класса, на почве несомненного роста симпатии к СССР, на почве обострения колониальных проблем, будет вестись борьба; благодаря тому, что очень силен напор рабочих низов на верхушки социал-демократии, эта последняя вынуждена «маневрировать». Мы за последнее время, с одной стороны, имеем совершенно определенную, более правую, чем раньше, установку в кругах Амстердамского Интернационала и в кругах II Интернационала и в то же самое время некоторый, по видимости, «левый» маневр, которым социалдемократия оперирует против нас. Сейчас одним из положений социал-демократии, которое выставляется в этом вопросе, является такого рода положение: не против СССР, а против коммунистов. В «Форвертсе» не так давно была отпечатана (что очень интересно и очень показательно) статья, цитату из которой я сейчас вам приведу. Она гласит:
«Мы охотно поддерживали бы трезвую, деловую работу в России. Она ведется во имя социализма, а потому мы также в ней заинтересованы. Ребячество думать, будто бы мы, германские социал-демократы, хотим зла России. Мы отвергаем деспотические методы, с помощью которых там все еще ведется политика. Но если русские с их методами экономической политики добьются больших и ярких успехов, то кому это будет более приятно, чем нам? (С м е х.) В этом случае Россия станет страной великого опыта, и при будущих выборах и всенародных голосованиях в Германии громадное большинство будет стремиться достичь демократическим путем того, что в России достигнуто путем диктатуры. (С м е х.) Свобода и демократия ведь не являются лишь сопутствующим явлением загнивающего капитализма и дьявольским изобретением буржуазии. Будем ее защищать».
И дальше (это уж из другой плоскости рассуждений, но я уже буду продолжать эту цитату):
«Кто знает, не перейдут ли на ее (демократии. — Н. Б.) сторону в один прекрасный день Троцкий, Зиновьев, Смилга и... как их там еще зовут». (Смех.)
Последнюю тему я оставлю в стороне, потому что мне это сейчас совершенно не интересно, а возвращаюсь к смыслу всего маневра. Что он означает? На деле он означает не что иное, как социал-демократическое «воспроизводство» той политики, которая сейчас ведется Чемберленом. Чемберлен говорит нам: «Пожалуйста, мы не против того, чтобы с вами торговать, но только будьте любезны закрыть Коминтерн». Социал-демократия говорит: «Помилуйте, мы всегда были за ваш великий опыт социалистического строительства, но будьте любезны, не переносите коммунистических и деспотических методов, этой заразы в нашу страну.
Что это значит? Или: дайте директиву «вашим» компартиям, чтобы они прекратили свою работу; или: сразу захлопните Коминтерн. К этому же сводится все дело. Трудно кричать сейчас открыто против СССР, ибо настроения масс не таковы. Поэтому делают глазки по адресу СССР. А с другой стороны, в то же самое время изо всех сил напирают против коммунистов. Смысл этого маневра становится, таким образом, чрезвычайно прозрачен.
Интересно еще другое. За последнее время с.-д. пытались и по линии Коминтерна закинуть удочки. От Независимой рабочей партии в Англии мы получили письмо на предмет, нельзя ли об'единить II и III Интернационалы (люди притворяются, будто не понимают, что коммунисты никогда не пойдут на об'единение с предателями.) Президент германского рейхстага, социал-демократ Лёбе, сделал заявление, в котором он говорит примерно то же самое, что и «Форвертс». В Австрии Отто Бауэр произнес точно так же речь аналогичного типа, и т. д.
Само собой разумеется, что на этот маневр Коммунистическая партия должна ответить усилением контр-атаки против социал-демократии, ибо основной смысл этого маневра, повторяю, есть воспроизведение капиталистического маневра. Это нужно сделать тем более, что и относительно СССР они наглым образом лгут. Ибо эти их «симпатии» для СССР есть лицемерие от начала до конца. Почему? Приведу такое выступление, как доклад на последнем партийном с'езде германской социал-демократии в Киле, прочитанный Рудольфом Гильфердингом, вхожим в финансовые круги Германии. Главная идея этого доклада — государственный капитализм, который нужно поддерживать всеми мерами. Логически с этой идейной осью доклада увязано и замечание относительно августа 1914 года, из которого следует, что социал-демократия с особым рвением будет повторять политику империалистской войны. Представьте себе теперь, что Германия будет на стороне наших врагов (что более чем вероятно). Что же будет делать германская социал-демократия, из всей установки которой вытекает, что она должна защищать гинденбурговскую «демократию» против «деспотических методов» большевизма? Это очень ясно. С этой точки зрения все эти разговоры относительно сочувствия СССР — явный и злостный обман масс. В вопросе о войне верхушки социал-демократии, вероятнее всего, ведя политику против нас, будут прикрывать это самыми демократическими «теориями». Они скажут: выдвигается такая мировая организация, как Лига наций, которая, правда, имеет свои недостатки, которая не слишком демократична, которую «мы» можем демократизировать, но которая воплощает волю народов к действительному миру, и пр.; а ей не подчиняется эта деспотическая, азиатская олигархия большевиков, которая сама, по утверждению Троцкого, Смилги и Зиновьева, прогнила, переродилась и пр. Что нужно поддержать: этот мир народов, воплощаемый Лигой наций, или прогнившую олигархию Советского Союза? И поэтому они с «чистой» совестью пойдут против нас. Не подлежит никакому сомнению, что они напорются на сопротивление «своих» же рабочих, но вся их государственно-капиталистическая установка есть орудие контрреволюции в борьбе против социализма и внутри страны и в области международной политики. Эта установка приходит сейчас с каждым днем во все более и более решительное противоречие со складывающейся установкой самого рабочего класса, ибо, повторяю, никогда еще симпатии к Советскому Союзу не были так велики, как сейчас; ибо никогда еще идея защиты Советского Союза не была так популярна, как сейчас. Рабочие делегации, движение за СССР, клятва фронтовиков в Германии, демонстрации, которые были в наиболее тяжелое для нас время, — все это шажки в сторону развязывания революционных сил рабочего класса.
Пару слов о конгрессе друзей Советского Союза. Это тоже означает нечто новое. В первой рабочей делегации был максимум делегатов-коммунистов, во второй было меньше, а в последней был наименьший процент коммунистов в составе делегации и наибольший процент социал-демократов. И тем не менее настроение этих социал-демократов было наиболее хорошее, потому что социал-демократическая часть гораздо лучше усваивала себе наше решение вопросов социалистического строительства, чем это было раньше. Почему? Да потому, что положение Советского Союза не то. Вот почему и по принципиальному вопросу — о войне — у нас неизбежно есть, будут, должны быть ожесточеннейшие бои с социал-демократами за душу рабочего класса, за массовое влияние на рабочий класс. Коммунистический Интернационал поставил на своем последнем пленуме очень остро военную проблему и разработал большие тезисы по военному вопросу. Мы центральным лозунгом для теперешнего момента взяли не лозунг мира, а лозунг защиты СССР, защиты русской и китайской революций. Не пацифистский, абстрактный лозунг мира, а конкретный лозунг боевого действия. Мы определили лозунг для солдат империалистических армий, не только пораженческий лозунг по отношению к своему отечеству, но мы выдвинули лозунг прямого перехода из войск противника на сторону Красной армии, поскольку речь идет о борьбе между империалистическими государствами и Советским Союзом как диктатурой рабочего класса. Мы выработали подробнейшие указания коммунистическим партиям насчет работы в этом отношении, и мы уверены, что коммунистическим партиям на этот раз удастся повести за собой большие массы рабочего класса, если буржуазия рискнет напасть на Советский Союз. И как раз на этом вопросе о подготовке к действию — она должна уже начаться, она началась, она идет систематически, она должна продолжаться, — на этом вопросе у нас были и будут в будущем еще более острые бои с социал-демократией, которая всей своей установкой, всей своей теорией, всей своей практикой стоит горой за капиталистический режим и является одним из самых крупных барьеров, который нам придется брать.
VII Борьба за массы и тактика единого фронта.
Выше было уже отмечено, что за последнее время внутри рабочего европейского класса происходят такого рода перегруппировки, что растем и мы, растет и социал-демократия.
Где корни влияния социал-демократии? Корни влияния социал-демократии сейчас в стабилизации капитализма, в слоях служащих, в рабочей аристократии (в особенности в трестированных отраслях), в воскресающей периодически надежде, на процветание и расширение «своей» капиталистической промышленности, в пацифистском обмане со стороны социал-демократии и, наконец, в игре социал-демократии в оппозицию (ибо в настоящее время социал-демократия, которая сидела некоторое время назад в правительствах, изображает из себя «оппозиционную» партию, трогает некоторые оппозиционные клавиши и на этом отсиживается от напора против нее со стороны низов рабочего класса).
Корни влияния коммунизма — в противоречиях стабилизации, в опасности будущей войны вообще и против СССР в особенности и, наконец, в поправении социал-демократических верхов.
Этот процесс ставит перед нами в упор проблему: должны ли мы целиком и полностью продолжать, ни на йоту не изменяя, тактику единого фронта в настоящее время, в настоящих условиях точно так же, как это было два года назад? Или мы должны в тактику единого фронта внести какие-то новые нотки, поставить известные новые ударения, сделать известные выводы из некоторых перемен в об'ективной обстановке, из некоторых перегруппировок внутри самого рабочего класса? Мы полагаем, что нужно поставить некоторые новые ударения. (Голоса. «Правильно!») И эти новые ударения идут по линии обострения борьбы с социалдемократическими лидерами и Амстердамским Интернационалом. И поэтому особенностью тактики единого фронта в настоящее время является решительное применение тактики единого фронта снизу. Здесь — весь центр тяжести. База для этого в рабочем движении есть; база для верхушечных комбинаций в настоящее время гораздо меньше, чем раньше, потому что имеется поправение этих верхов, несмотря на некоторые их «левые» фокус-покусы. Но общая генеральная установка в тактике единого фронта должна заключаться в настоящее время в том, чтобы мы еще больше, чем раньше, смотрели на низы, именно в эту сторону повернули руль нашей тактики.
Тактика единого фронта развертывается и должна быть развернута по целому ряду направлений. В области борьбы с военной опасностью — это есть проблема обостренной борьбы с социал-демократией, и в особенности борьбы с пацифизмом, который представляет собой реальную угрозу и который еще, к сожалению, силен среди рабочего класса; развития кампании за поддержку СССР; работы во всех видах массовых беспартийных организаций; использования успехов последнего конгресса друзей СССР; работы в такой организации, как антиимпериалистическая лига; устройства конгрессов в национальном масштабе; где это возможно, на оборону, на защиту, на поддержку Советского Союза; использования последних дипломатических выступлений СССР в Женеве, направляя свои удары против пацифизма. Это есть наша непременнейшая обязанность. Организация широких беспартийных конференций, конгрессов, комитетов действия, где это нужно, т. е. при обострении ситуации, должна входить в эту большую программу нашей тактики единого фронта. Мы, товарищи, должны, далее, поставить перед собой с особой резкостью ту проблему, которая- стояла в качестве одной из решающих проблем и до сего времени, а именно проблему профсоюзов и единого фронта. Профсоюзы — это одна из самых острых, самых мучительных, самых трудных проблем всего нашего движения. В первую очередь нам необходимо в этой новой обстановке определить свою линию работы в профсоюзах. Вы знаете, что у нас в ряде коммунистических партий есть не только те недостатки, что мы все еще плохо работаем в профсоюзах, но очень часто есть и тот недостаток, что неизвестно, в чем должна состоять коммунистическая работа в профсоюзах, неизвестно, что здесь нужно выдвинуть на первый план, что взять осью для этой работы в реакционных профсоюзах.
Мне кажется, товарищи, что из всего того, что я сказал, вытекает с абсолютной несомненностью, что коммунистическая установка должна быть такой установкой, которая шла бы против идей классового сотрудничества и всей контрреволюционной социал-демократической идиллии. Социал-демократическая установка есть «конституционная фабрика», «демократизация трестов», сотрудничество с капиталистами, арбитражные комиссии, решение «по соглашению» всех вопросов и т. д., это есть установка «промышленного мира». Наша установка есть установка обострения, классовой борьбы: против трестовского капитала, против всякого сотрудничества с капиталом, против такой политики фабрично-заводских комитетов, которая втягивает фабрично-заводские комитеты и через них рабочий класс в строительство капитализма, против принудительных арбитражных соглашений, против того, что связывает руки рабочему классу; за стачечную борьбу, за расширение классовой борьбы, за наиболее острую постановку вопроса о заработной плате, за наиболее острую постановку вопроса о безработице, за наиболее острую постановку вопроса о рабочем дне, за обострение стачечной борьбы, против всяких тенденций промышленного мира и против всяких лозунгов, которые могли бы дать понять или намекнуть, что мы в настоящее время идем по фарвартеру социал-демократии. Здесь в скобках я замечу, что совершенно неправильно, когда отдельные товарищи, — а их было не очень много, — выставляли лозунг «контроля над производством» в настоящий момент, да еще как лозунг, об'единяющий всю нашу профсоюзную работу. Это — неправильная установка; лозунг контроля над производством правилен в революционной обстановке, когда он перерастает в лозунг захвата предприятий и пр.; вне этой непосредственно-революционной обстановки этот лозунг неизбежно звучит как лозунг, взятый на прокат из оперы о «хозяйственной демократии», об эволюционном завоевании фабрик. Это неправильно. Ни национализация для капиталистических стран, ни коммунализация, ни передача от частных капиталистов в руки государства, ни лозунг рабочего контроля, ни весь этот комплекс государственно-капиталистических лозунгов не приемлемы с точки зрения Коминтерна. Так ставил вопрос и III конгресс Коминтерна, проходивший под непосредственным руководством т. Ленина. На эту ноту нам сбиваться ни в коем случае нельзя. Организационно наше лицо должно состоять в том, что мы должны требовать, особенно ввиду роста мощнейших предпринимательских организаций, об'единения профсоюзов по отраслям производства, об'единения их в соответствующие картели профсоюзов и т. д., и т. д. Нам необходимо обратить внимание в связи с этим и на решительное усиление работы в профсоюзах, ибо профсоюзы — это есть главный приводный ремень социал-демократии, это есть главная их цитадель. Нам нужно обратить внимание на усиление красных профсоюзов, наших собственных организаций, где они есть. Нам необходимо обратить внимание на вербовку неорганизованных, на работу среди профессионально неорганизованных рабочих. Их чрезвычайно много даже в таких странах, как Франция. Они еще непочатый резервуар для работы. Их еще много в такой стране, как Чехо-Словакия. Они существуют и в такой стране, как Германия. Необходимо здесь всемерно усилить нашу работу. Мы должны в настоящее время точно так же усилить и борьбу за международное единство профессионального движения, мы обязательно должны усилить работу Профинтерна и упорядочить отношения между ВЦСПС и Профинтерном. Товарищи, мы должны иметь в виду, что мы имеем кое-какой опыт в этом отношении и можем притти к целому ряду результатов. У нас сорван английскими оппортунистами Англо-русский комитет. По сему поводу здесь т. Каменев говорил: Англорусский комитет по вашей вине погиб «бесславной смертью». Ну, хорошо, если бы мы его взорвали во время английской стачки, — это означало бы его славную погибель? Я этого никак не понимаю. Тоже был бы бесславный (для английских оппортунистов) конец. Рассуждать по-каменевски, это значит исходить из зиновьевских надежд, что мы с помощью АРК могли бы «преодолеть реформизм в Европе». На этом пункте я не буду останавливаться подробно, ибо это у нас в зубах навязло. Я должен сказать только мимоходом в нескольких словах, что когда разрыв произошел на самом остром вопросе международного движения, на вопросе о войне, и когда одиум за разрыв оказался на стороне англичан, то такое положение может служить теперь нашей разоблачительной платформой на чрезвычайно долгое количество месяцев, если не лет. Ибо именно по главнейшему вопросу, затрагивающему рабочий класс всех стран, эти оппортунисты сорвали Англо-русский комитет. Но, товарищи, из-за того, что лопнул Англо-русский комитет, мы разве должны оставить в стороне вопрос относительно единства профессионального фронта?
Конечно, нет. Мы должны пустить в ход другие руки, другие рычаги. Мы должны всемерно усилить Профинтерн, всемерно усилить работу советских профсоюзов, чтобы профсоюзы СССР работали в Профинтерне и вне его, чтобы они помогли, с своей стороны, укрепить Профинтерн.
Мы должны заключить политические «договоры дружбы» с другими профсоюзами, но должны помнить, что центр тяжести лежит здесь в низовой работе по сплочению масс.
Мы имеем в целом ряде стран «группы единства», но эти группы единства» не об'единены между собой, и нет централизованного руководства ими, они стоят на отлете. Это неправильно, с этим нужно покончить. Мы сейчас завязали связи с целым рядом профсоюзов восточных стран. Тов. Лозовский будет, вероятно, докладывать о тихоокеанской конференции. Чтобы охватить колоссальнейший круг проблем по существу и усилить работу во всех этих областях, нам нужна организационная помощь. Усиление международной борьбы по профессиональной линии вытекает из всего создающегося положения. Оно особенно диктуется международным положением, и на это нужно партс'езду обратить особое внимание.
Наконец, товарищи, нужно сделать известные выводы и для предстоящей выборной борьбы.
Как я уже докладывал, мы будем иметь ряд избирательных кампаний: в Англии, Франции, Германии и Польше. Перед нами стоит здесь вопрос о борьбе за единый фронт. Ввиду международного положения и особых условий момента должны быть сделаны какие-нибудь изменения в нашей борьбе, в нашем отношении к левым буржуазным партиям, к социалистическим партиям и пр.? Легко могла бы появиться идея, что ввиду сложности международного положения СССР нам нужно поступать помягче по отношению к социал-демократическим партиям. Однако из всего анализа, который я давал в предыдущем изложении, вытекает, что наша избирательная кампания должна быть использована именно для того, чтобы мы постарались доказать рабочим, что Коммунистическая партия есть единственная революционная партия рабочего класса.
Возьмем Англию: там борьба со стороны консерваторов ведется бешеная. Не исключен блок между либералами и оппортунистической Рабочей партией. Рабочая партия по целому ряду важнейших вопросов капитулировала перед своими буржуазными партнерами. В вопросе о Москве, о китайской революции, о борьбе против билля они нагадили за этот отчетный период столько, как никогда еще не гадили за все время предыдущего своего существования.
Некоторые английские товарищи ссылаются на то, что Ленин в «Детской болезни левизны» писал о необходимости толкать Рабочую партию к власти. (Между прочим, большая ошибка думать, будто Ленин представлял дело так, что мы должны голосовать за Рабочую партию — и только. Ничего подобного. Он предполагал компромисс, дележку мандатов и пр.) Но теперь оперировать этими аргументами Владимира Ильича нельзя, потому что налицо теперь другая обстановка. Вряд ли можно сказать, что мы теперь должны «толкать» Рабочую партию к власти, ибо Рабочая партия у ж е была у власти, а когда писал Владимир Ильич, он имел в виду, что нам нужно это для того, чтобы лучше ее разоблачать. Но теперь мы никак не можем зачеркивать то, что уже было. Наоборот. Мы должны со всей силой разоблачать лидеров Рабочей партии за их изменническое поведение в таких вопросах, как стачка горняков, как китайская революция, как вопрос о СССР, о профсоюзном билле и пр.
Брать лозунги и тактическую ориентацию из давнишней обстановки и переносить их на кардинально другую обстановку — это не значит выполнять заветы Владимира Ильича. Это значит ничего не понимать в ленинской тактике. Сейчас необходима такая тактическая линия, когда мы в целом ряде мест выставляем своих собственных кандидатов против кандидатов Рабочей партии, выступаем как самостоятельная партия, имеющая свое самостоятельное лицо, бешено разоблачаем лидеров Рабочей партии. Мы, другими словами, должны взять более решительные ноты, чем брали раньше.
Франция. Во Франции дело обстоит таким образом: быть или не быть кабинету Пуанкаре; точно так же и здесь может быть такое соображение: необходимо-де поддерживать общий «левый картель», потому что правительство консерваторов несет за собою опасность для Советской России. Эта ориентация была бы неправильна.
Мы должны готовить нашу французскую партию к настоящим боям. Она ни разу не была еще обстреляна картечью. Она будет обстреляна картечью. Ей предстоят серьезные бои, в особенности в случае серьезного конфликта, и нам нужно эти выборы, которые предстоят во Франции, вести таким образом, чтобы Французская коммунистическая партия показала всему рабочему классу, что с одной стороны баррикады стоит буржуазия и ее социалистические подголоски, а на другой стороне стоит Коммунистическая партия, как единственная революционная партия рабочего класса. Это, само собой разумеется, не исключает предложений единого фронта и голосования в отдельных случаях за социалистических кандидатов, когда могут пройти реакционные кандидаты. Но, например, голосование за левую буржуазию было бы ошибкой. Это сейчас недопустимо. В Германии необходимо будет разоблачать социал-демократию, готовящуюся к «широкой коалиции». В Польше не обращаться с единым фронтом к верхушке ППС. Я считаю, что в Польше незачем обращаться к этим гнусным пилсудчикам, у которых не осталось за душой ни атома от пролетариата (аплодисменты), а нужно обращаться к низам ППС.
Таким образом, мы должны: перенести центр тяжести при проведении тактики единого фронта на н и з ы, обострить нашу борьбу против социалдемократии и в частности против так называемых «левых» социал-демократических вождей, всю нашу агитацию строить на увязке повседневных требований рабочего класса с большими вопросами политики, в первую очередь с вопросом о войне, подводя массы к центральному лозунгу, лозунгу диктатуры рабочего класса. (Бурные продолжительные аплодисменты. Все стоя приветствуют т. Бухарина.)
Председательствующий. Согласно регламенту об'являю заседание закрытым.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДОКЛАДА:
VIII . Колониальные вопросы и Коммунистический Интернационал
