ЛЮДИ ДОЛЖНЫ ГОЛОСОВАТЬ,
НО
ИМЕЮТ ПРАВО ВЫБИРАТЬ

ВЫБОРЫ "ПО ПУТИНУ" (начало истории...)
   
В.Шляпентох "Преемник, каких еще не было"
 
 
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
О выборах 2000 года

 

ПРЕЕМНИК, КАКИХ ЕЩЕ НЕ БЫЛО

Самый уникальный режим в русской истории

 

Владимир ШЛЯПЕНТОХ

Для исследователя современного ему общества история полезна и потому, что позволяет находить общее между прошлым и настоящим (здесь исследователь использует социологический подход), и потому, что она помогает обнаружить в настоящем принципиальные отклонения от похожих событий в прошлом (здесь можно говорить об историческом подходе). Я попытаюсь использовать оба подхода для анализа первого года правления Владимира Путина, сравнивая его с другими режимами в российской истории последнего 200-летия. Наше внимание будет сосредоточено на том периоде в каждом режиме, когда они были «новыми» и, следовательно, сопоставимыми с началом путинского президентства.

Почти все режимы, которые можно выделить в XIX и XX веках (их было 15), за исключением одного - режима Временного правительства, были в той или иной степени авторитарными. Такая общность режимов, охватывающих 200 лет, позволяет социологии оперировать ими как одним социальным явлением. Но в зависимости от вектора перемен все «новые» российские режимы распадаются на две группы. Одни режимы возникают с идеологией либерализации общества (Александр I, Александр II, Временное правительство, Хрущев, Горбачев, Ельцин), другие - с идеологией усиления авторитаризма по сравнению с предшествующей эпохой (Николай I, Александр III, Ленин, Сталин, Брежнев, Андропов и, видимо, Путин). Только один новый режим в этот двухвековый период - Николая II - не был ориентирован на какие-либо перемены.

Без особого труда все режимы можно разделить и в зависимости от идеологии, которой они обосновывали необходимость изменений. Одна группа, состоящая из «модернизаторов», требовала реформ или даже революций для преодоления отставания от Запада (Александр I, Александр III, Временное правительство, Ленин, Хрущев, Горбачев, Ельцин). Вторая группа лидеров предпринимала решительные действия для укрепления порядка в стране и сохранения ее целостности (Николай I, Александр III, Брежнев). Путин, видимо, принадлежит к этой группе.

Примечательно, что в большинстве случаев политический курс, выбранный новым режимом, оставался неизменным в своей сущности до конца режима, хотя в промежутке могли быть колебания в противоположную сторону. Пожалуй, только Александр I нарушает эту закономерность: начав как реформатор со Сперанским, он завершил свое царствование с Аракчеевым. Присоединится ли Путин к абсолютному большинству или, как Александр I, изменит вектор движения - на этот раз от авторитарного к либеральному, - может показать только время.

Крайне важная деталь: почти все режимы (исключая царствование Николая II) в тот период, когда они были «новыми», отрицали предшествующий режим, хотя и с разной степенью интенсивности и публичности. Это справедливо даже для Черненко, который мягко отмежевался от андроповских начинаний.

 

Патология объекта

Режим Путина имеет не только много общего со всеми режимами в российской истории, но и много отличного от них. Поиск отклонений объекта исследования от других похожих единиц - благодарная задача для науки. Обнаружив серьезную «патологию» объекта по одному параметру, можно полагать, что она проявится и в других чертах, его характеризующих.

Применение метода отклонения к путинскому режиму особенно плодотворно, если сконцентрировать внимание на обстоятельствах прихода Путина к власти и его отношениях с деятелями прежнего режима. Можно утверждать, что ничего похожего в отечественной истории последних двух столетий не было. Ни один новый режим в России в XIX и XX веках не был возглавлен человеком, который за год до прихода к власти не был известен стране. Не говоря уже о наследниках царского престола, буквально все советские лидеры были известны хотя бы в среде бюрократии задолго до того, как они оказывались в кресле генсека. Даже Александра Керенского, который метеором взметнулся «из грязи в князи», образованное общество все-таки более или менее знало как лидера фракции трудовиков в 4-й Государственной Думе.

Значение предшествующего опыта главы нового режима ни в коем случае не следует преувеличивать. Тем не менее очевидно, что Путин стал президентом России, не обладая опытом любого из правивших до него лидеров. Пожалуй, только Николай I оказался у власти недостаточно, по мнению некоторых историков, подготовленным к роли государя, хотя и это мнение не бесспорно. Можно говорить также и о Ленине, которому революция позволила стать правителем России без опыта государственного управления, если не считать, что лидерство в большевистской партии могло быть неплохим университетом для основателя тоталитарного государства. Между тем управленческий опыт Путина (до его назначения руководителем ФСБ в июле 1998 г.) не выдерживает сравнения даже с практической подготовкой Константина Черненко.

 

ИЗ РУК В РУКИ

Особым своеобразием отличался механизм возведения Путина на вершину власти. Хотя советские политики придавали огромнее значение плавности перехода одного режима в другой, ни один лидер не готовил себе преемника и даже не оставлял никаких указаний на этот счет. Так называемое «ленинское завещание» не содержало прямых рекомендаций умирающего вождя относительно наследника. Не заботились о «достойной смене» и последующие правители, хотя все они (за исключением снятого Хрущева) теоретически имели такую возможность. (Поразительно, но руководители тоталитарного государства действовали как истинные республиканцы. А монархическая традиция передачи власти, как показал в «ОГ» Дмитрий Фурман, возродилась в «как бы демократической», республике, благодаря ее первому президенту.)

Уникальность «привода» Путина в Кремль обусловила своеобразие этого режима и в другом. Никогда в российской истории присутствие старого режима в новом и близко не было таким, как при Путине. Дело не только в том, что множество старых вельмож продолжают занимать те же ключевые должности, что и раньше. Такая ситуация встречалась в монархической России, например, в первые годы царствования Николая II, Не хотевшего ничего менять в жизни страны, а также в первые годы новых советских режимов, которые убирали высших чиновников старого режима далеко не сразу. Однако новый лидер, как правило, почти немедленно удалял из руководства своих бывших противников или конкурентов, как, например, Горбачев сделал с Григорием Романовым и Виктором Гришиным уже в 1985 году.

В Кремле Хрущева не витал дух Сталина, и вряд ли в ЦК при Андропове или Горбачеве уважительно упоминались имена их предшественников. Совсем иначе складывается при Путине, который начал свое правление с осанны Ельцину (только Николай II делал нечто подобное в отношении своего отца) и обеспечил его судебным иммунитетом и невиданными материальными привилегиями. Более того, Путин считает необходимым посещать Ельцина, особенно перед путешествиями за рубеж, выслушивать его нравоучения - феномен, также не имеющий прецедента в отечественной истории.

Ни один царь или советский лидер не заимствовал от своего предшественника его аппарат, ни один из них не соглашался с тем, что «чужой» Поскребышев будет без доклада входить в его кабинет. Между тем именно это и произошло в России в 2000 году, когда Александр Волошин плавно перешел от старого хозяина к новому и остается вторым по влиянию политиком в стране, уступая только президенту. Сохранили свои позиции практически все недавние политические конкуренты Путина и большинство бизнесменов, пользовавшихся привилегиями при прежнем правителе.

 

Степени несвободы

Тесная связь между «дворами» - Кремлем и Горками - была и остается предметом интенсивных дискуссий в Москве и за рубежом. Одни аналитики настаивают на решающей роли моральных обязательств выбранного преемника, который якобы обладает «чувством благодарности», обычно несвойственным политикам. Другие объясняют уникальное поведение Путина наличием какого-то механизма контроля, который делает нового лидера зависимым от старой «семьи». Из-за отсутствия эмпирических данных нет смысла пытаться здесь конкретизировать этот механизм и нет необходимости обсуждать разные, хорошо известные спекуляции о природе этой зависимости. Какой бы ни была ее природа, такая зависимость трудно совместима с властью начальника любой иерархической организации от директора НИИ до министра, президент, если верить здравому смыслу и опыту прошлого, не может не тяготиться своей несвободой и рано или поздно попытается выйти из-под контроля.

Есть еще одно обстоятельство, которое сильно влияет на перспективы отношений Путина с «семьей». Речь идет о борьбе с коррупцией. Сегодня господствующий класс России и большая часть обслуживающих его медиа и экспертов рассматривают коррупцию как «нормальный феномен» общества, уговаривают себя тем, что «так всюду», «даже в чистой Швейцарии», считают борьбу с этим «феноменом» бессмысленным и даже вредным донкихотством. Но если лидер не согласен со своей элитой (а в России, да и повсюду, лидер всегда более динамичен, чем элита), тогда объявление войны «семье», которая вместе с ее олигархами является символом коррупции в стране, неизбежно.

Тут важно подчеркнуть, что критика новыми российскими режимами своих предшественников была вызвана в первую очередь не поисками пропагандистских выгод, как утверждают некоторые авторы в Москве, например, Александр Ципко в «ЛГ» (15 ноября), а объективными пороками старых режимов. Неверно, скажем, объяснять XX съезд партии личной корыстью Хрущева и не видеть в нем ответ на чаяния общества, уставшего от политики террора. Коррупция, конечно, главное негативное наследие ельцинского режима, и Путин, если он хочет оздоровления страны, если он хочет остановить деградацию государства, должен атаковать коррупцию с такой же страстью, с какой Хрущев атаковал сталинские репрессии.

Несомненно, путинский «XX съезд» отличался бы от того, что произошло в 1956 году, и политической окраской («тот» имел либеральную производную, «этот» будет иметь скорее авторитарно-националистическую, хотя и с демократической фразеологией), и степенью неожиданности. Для сегодняшнего поколения россиян жесткий анализ прошлого режима не станет таким же сенсационным, как в свое время - разоблачение Сталина. Критику Ельцина общество примет намного спокойнее, но и поддержит гораздо охотнее. Можно даже сказать, что это отвечало бы общественным ожиданиям.

Путин и его политические советники наверняка это понимают. Но лишь однажды, в психологически тяжелый для себя момент встречи с родственниками погибших подводников, новый президент позволил себе сдержанно негативную оценку предшествующего режима. И то вскоре поправился, прекратив следствие по делу «Мабетекса», крайне неприятное для Ельцина и его ближних. Почему Путин не воспользовался столь доступным ресурсом укрепления своей власти - вот главная загадка первого года его правления. Он не сделал этого, потому что не видел необходимости? Или потому что не имел достаточной свободы рук? Или он считает, что война с коррупцией опасна для общественной стабильности, а победа невозможна из-за отсутствия «честных кадров»? Ответа на эти вопросы пока нет. А значит, пути эволюции сегодняшнего режима остаются неисповедимыми. Вариантов немало - и все возможны.

 

Владимир Шляпентох
профессор Мичиганского университета, США

 

 

 

   
ВЫБОРЫ В РОССИИ "ПО ПУТИНУ" - 2000, 2004, 2008, 2012, ...