К 100-ЛЕТИЮ
ПЕРВОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ

::: AGITCLUB.RU ::: ВЫБОРЫ ::: К 100 летию Первой Государственной Думы
Долой самодержавие! (народное)










 



 



Стенограмма второго заседания
Первой Государственной Думы

(заседание 2)


 

Заседание второе.
29 апреля 1906 г.

Председатель Государственной Думы:

Открываю заседание. Протокол прошлого заседания предъявляется господином временно заведующим канцеляриею. Протокол будет находиться во время заседания здесь на столе. Господа члены Государственной Думы могут его просматривать и, если имеют сделать какие-нибудь замечания, то могут заявлять таковые мне во время перерыва. В первую очередь я ставлю сегодня выслушание полученных Государственною Думою приветствий. Приветствие Финляндского сейма изложено на финском и шведском языках. Русский перевод гласит следующее:

"Движимые потребностью в день открытия Государственной Думы в России быть истолкователями чувств и умонастроения собравшихся на чрезвычайный сейм представителей финского народа, мы, свидетельствуя Вам, Господин Председатель, свое почтение, просим передать народным представителям России наш сердечный привет и выражение глубокого уважения.
За многовековую жизнь, исполненную превратностей судеб, финский народ научился понимать значение права через своих представителей участвовать в законодательстве и обложении; он усматривает поэтому в собрании Думы начало новой эры для России — внесение принципа истинной свободы и связанного с этим широкого развития духовных сил страны и ее материального благосостояния.
Светлое будущее, открывающееся для великой Русской земли, вызывает в нашем народе чувство искренней радости вместе с тем финский народ видит в этом будущем, при возрастающих взаимнодобрых отношениях с Русским народом, верный залог успеха и в собственных трудах, направленных на пользу его дорогого отечества, соединенного с Россиею под одним скипетром. В этот исторический момент мы шлем пожелания преуспеяния в предстоящей Вам огромной зиждительной работе на благо России и человечества". (Аплодисменты.)

Председатель: Угодно Думе постановить выразить через председателя благодарность за полученное приветствие?
Голоса: Просим.., Просим.., (Аплодисменты.)

Председатель: Его Высочество Князь Николай Черногорский телеграфирует:

"Просвещенный патриотизм великого народа призван сегодня впервые способствовать деятельности учреждений, охраняемых отеческою Самодержавной Властью его милостивых и чтимых Монархов. В этот торжественный для Святой Руси день мое сердце, как и каждого черногорца, преисполнено братскими чувствами к нашей великой славянской семье. - Да благословит Всевышний начало Ваших трудов на пользу отечества; они сохранят ему ту силу и благоденствие, которыми Россия славилась веками. Да здравствует ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ ВТОРОЙ, великодушно даровавший новый правопорядок. Да здравствует Россия, исконная покровительница славянства и православия". (Аплодисменты). Угодно сделать то же постановление?

Голоса: Просим...

Председатель:

Городской голова города Праги телеграфирует:
"Председатель Городской Думы Королевского Главного Города Праги приветствует депутатов впервые собранного в Святой Руси законодательного собрания и от имени столицы Королевства Чешского желает работам Думы самого лучшего успеха для блага, славы и радости всего славянского мира". (Аплодисмет-ы.)

Приветственная телеграмма от имени Чешского Народного Совета в Праге:
"Славянская Русь торжествует сегодня открытие первого народного представительства. Чешский Народный Совет от имени Народа Чешского в Богемии, Моравии, Силезии и за границей и в качестве представителя народа горячо поздравляет депутатов России, в Думе собранных, и сопровождает действия ваши горячим пожеланием, чтобы единодушной, мудрой и просвещенной вашей работой построен был фундамент нового возрождения и расцвета всего народа русского к дальнейшей чести и славе Руси и Славянства и на страх всем врагам". (Аплодисменты.)

Верховный Патриарх Католикос всех армян телеграфирует:
"В высокий знаменательный день вступления великой России в семью конституционных государств молитвенно приветствую Государственную Думу от имени своего и Церкви и всего народа Армянского, неразрывными узами связавших свою судьбу с великим Русским народом. Да благословит Господь дела рук членов первой Думы на благо и счастье всех граждан возрождающейся к новой жизни Российской Империи и да исполнится завет Пророка: "пусть как вода течет суд, и правда, как сильный лоток". (Аплодисменты.)

Затем я прочту приветствия от трех главных городов России.

От города Москвы:
"По поручению Московской Городской Думы прошу Вас передать Государственной Думе нижеследующее приветствие. В великий день, когда избранники народа приступают к высшей государственной деятельности, когда истомленная и измученная страна видит, наконец, осуществляемым начало великой реформы, которая одна только может вывести Россию на путь мирного развития, древняя Москва приветствует избранников народа, Да будет благословен их труд на благо и на счастье родины, да послужит он животворною силою, которая создаст новый строй великой обновленной и свободной России. Москва полна веры, что великий подвиг, принятый на себя представителями народа, одухотворенный горячею любовью к России, внесет в страну мир и будет оплотом торжества законности и свободной гражданственности, Пусть избранники народа бодро идут к этой цели путем созидающего труда, памятуя, что в их великом служении народу поддержка страны будет всегда за ними. Да воссияет над Россиею свет правды", (Аплодисменты.)

Рядом с этой телеграммою одновременно поступила телеграмма от группы гласных города Москвы:
"Группа гласных города Москвы приветствует членов Государственной Думы в торжественную минуту вступления их на великий путь решительной борьбы за благо народа. Предстоящий труд ваш призван принести измученной стране возрождение, исцелить ее раны, ввести правильное народное представительство, истинным правосудием и свободною гражданственностью заменить бесправие и произвол, широко разлить просвещение, защитить интересы трудящихся масс и высоко поднять общее благосостояние народа. В твердой уверенности, что народные избранники найдут в себе достаточно сил осуществить эти упования страны, вверившей им свою судьбу, мы счастливы заявить, что широкие круги московского населения горят решимостью поддержать народных представителей и до конца стоят за свободу народа". (Продолжительные аплодисменты.)

Из Киева: "Граждане Древней Столицы Русской Земли, молитвенно призвав Божие благословение, приветствуют Государственную Думу с началом ее деятельности и шлют горячие пожелания плодотворной работы в выполнении великих задач, на нее возложенных, на благо и процветание Русского Государства". (Аплодисменты.)

Из Одессы: "В глубоком сознании всей важности исторического момента, переживаемого Россиею, и тяжести роли, выпавшей на долю первых членов Государственной Думы, в уверенности, что семена, брошенные на ниву освобождения страдальцами и мучениками за благо народа, будут взлелеяны и с непоколебимою твердостью взращены на счастье и процветание родины, Одесская Городская Дума приветствует первых народных избранников и шлет им горячие пожелания сил и крепости для осуществления заветных стремлений народа". (Аплодисменты)

Далее председателем был зачитан перечень поступивших приветственных телеграмм (от городских дум, уездных земств, граждан и групп граждан городов и поселков, рабочих, служащих, учебных заведений, бирж, учителей, торговых объединений, отделений политических партий и т.д.), часть из которых была им зачитана:

От Новороссийского университета:
"В глубоком убеждении, что лишь в свободном государстве возможен свободный университет, совет Новороссийского университета приветствует открытие Государственной Думы, как первый шаг в создании свободного строго-конституционного парламентарного и демократического государственного строя; в достижении этой великой цели Государственной Думе предстоят тяжелая борьба и испытания. Да ведает она, что в этой борьбе за ней будет стоять весь русский народ, а с ним и его высшие школы - представители научной истины и лучших идеалов жизни". (Аплодисменты).

Учебный комитет Императорского Московского Технического училища телеграфирует:
"В великий исторический день открытия Государственной Думы учебный комитет Императорского Московского Технического училища просит первых избранников России принять чувства глубочайшего уважения на великие борьбу и труды. Призвала вас родина, и вы не отказались принять их на себя для ее блага, Светлые надежды на лучшее будущее связала Россия с предстоящим вам высоким делом, и в нем вы в праве рассчитывать на поддержку граждан. Старый строй отошел безвозвратно среди борьбы и жертв народа, и вам Россия поручила создать первую страницу новой своей истории, наказала заложить основы народной свободы, народного права и благосостояния". (Аплодисменты.)
34 младших преподавателя того же училища присоединяются к этой телеграмме.

От совета Московских высших женских курсов:
"Собравшись сегодня в экстренное заседание, совет Московских женских курсов единогласно постановил приветствовать первых народных представителей, приступающих к великому делу устроительства исстрадавшейся родной земли. Пусть ничья святотатственная рука не дерзнет посягнуть на правильное течение умиротворяющего труда избранников русского народа, вверившего им свои судьбы". (Аплодисменты.)
Получены также телеграммы от заключенных Новозыбковской тюрьмы, от группы Читинских политических заключенных, от Каргопольских политических ссыльных и от родственников 13 политических ссыльных. (Взрыв аплодисментов.)

Голоса: Просим прочесть телеграммы от политических ссыльных.
Председатель читает:

"Горячо приветствуем открытие русского парламента. Уверены, что выборные русского народа, добиваясь земли и воли, не забудут о тысячах граждан, томящихся в тюрьмах. Политические заключенные Новозыбковской тюрьмы".

"Группа Читинских политических заключенных из мрачных стен тюрьмы далекой окраины горячо приветствует открытие Думы; желает сил и единения в тяжелой борьбе за благо народа".

"Политические ссыльные из Каргополя поздравляют членов Думы. Уверены в скором успехе освобождения политических ссыльных".

"Мы, родственники 13 административных политических заключенных Андрияшевки Полтавской губернии, приветствуем в лице вас открытие первого русского парламента как прочного пути обновления России. Умоляем вас сделать все возможное к ускорению полной амнистии политических заключенных".

Голоса: Амнистию.


Далее депутаты обсудили предложения депутата Кокошкина по вопросам регламентных норм и правил организации работы Государственной Думы, выбрали заместителей председателя Государственной Думы (кн. Долгоруков, Гредескул), секретаря Государственной Думы (князь Шахновский), а также предложение депутата Родичева о подготовке Обращения к Его Императорскому Величеству с адресом в ответ на тронную речь Его величества, формировании комиссии для подготовки обращения и обязательном включении в текст обращения "указания на безусловную необходимость объявления ныне же полной амнистии (аплодисменты) по всем делам религиозным аграрным и политическим, разумея под последними все преступления и проступки, вытекавшие из политических побуждений". (продолжительные аплодисменты).

Затем (после выборов соответствующей комиссии) несколько членов Государственной Думы высказались в поддержку предложения депутата Родичева и члены Государственной думы обсудили вопрос об амнистии:


Родичев (Тверская губ.):

Господа! Здесь было сказано, что партии в Думе обозначились и директива того, как будут идти дела в Думе, не подлежит сомнению, но то предложение, которое я внес, дело не партийное. Это заявление должно быть делом всенародным, делом национальным.
В этом вопросе, господа, между нами партий не должно быть; мы здесь в этом деле не решаем судьбы закона. Вопрос этот не законом должен разрешиться. Амнистия и помилование - это прерогативы Монарха, и наше заявление есть заявление потребности, заявление страданий всего народа, обращенное к Монарху. Мы не законы постановляем, мы явились сюда для того, чтобы сказать то слово, которое является выражением не нашего только желания; оно является выражением желания и мольбы народа; я хотел бы, чтобы оно не стало выражением требования русского народа.
Пока еще есть время высказать желание амнистии, выскажемте же его в форме желания. Быть может, через несколько дней будет поздно и оно будет выражено в форме требования. В настоящее время эту мысль и это слово поддержимте всеобщим заявлением Думы.
Во время избирательной кампании повсюду и везде раздавалось одно и то же слово — амнистия. Мы свидетельствуем о том, что это требование всего народа, это требование не пострадавших только и близких к ним; не все пострадали от событий последних лет, но все потерпели от них. Теперь кровь проливается не так часто, как три месяца тому назад; но, господа, еще в марте месяце совершено в России 99 смертных казней.
Эта страна, которая гордилась тем, что в ней будто бы этой смертной казни не существует; нам всем это говорилось на школьной скамье и сколько же людей лишены жизни в течение короткого времени, чуть не у нас на глазах! Когда мы говорим об амнистии, то мы, господа, требуем создания тех условий, при которых в стране возможен мир. Нам здесь, в Думе, нельзя работать, это чувство угнетает нас, эти призраки крови, они здесь, в этом зале, их нужно убрать отсюда для того, чтобы мы могли работать (продолжительные аплодисменты), Господа, да не будет сомнений в значении этой меры.
Кто думает, что амнистия дает санкцию преступления, тот заблуждается. Когда нам говорят; "ведь они не перестанут совершать преступления"— ведь при этом делают ошибку, ведь казни и расправы рождают преступления, ведь до тех пор, пока след этих расправ не будет смыт, и смыт окончательно, — до тех пор посев ненависти будет давать свои всходы и приносить свои плоды.
Если вы желаете уничтожить ту ненависть, которая в настоящее время горит ярким пламенем с той и другой стороны, возьмите на себя почин и щедрою рукой дайте всепрощение. Это - акт высшей политической мудрости. Когда страна охвачена порывом обновления, когда страна жаждет успокоиться - прошлое должно быть стерто начисто.
Не портите радости народной — скупостью, ограничениями, торгом в милости; милость широка, и прощение награждается народным чувством только тогда, когда оно всеобщее, Забудьте только одного и вам забудут всех прощеных. Эта ошибка была сделана 21 октября, и эта ошибка была роковой, потому что верить нельзя было, Для того, чтобы убитая в нас вера могла воскреснуть вновь, нужно не частичное прощение, нужно всепрощение.
Настоящий момент — редкий момент для власти в истории России; верховная власть счастлива: в сущности, история дается ей в руки, как не раз давалась, и нужно понять то мгновение, когда душа народа может раскрыться в одном порыве. Нужно не оттолкнуть его в эту минуту, не оттягивать ее. Сколько раз уже этот порыв был отвергнут. Неужели мы не понимаем, что эти оскорбления вызвали ту ненависть, которой теперь охвачена страна.
Господа, я вас приглашаю: будьте единодушны, не будемте возбуждать спора об ограничении амнистии, поставим одно общее пожелание: амнистия должна быть всеобщей, без исключения. За все те преступления, мотивами которых было не низменное своекорыстие, а увлечение, - для всех для них прощение.
Я вам напомню, господа, что один из первых апостолов христианства — апостол Петр — он был преступником против общего права, он отсек ухо; преступление не политическое, но оно было совершено во имя любви, и во имя этой любви все подобные преступления должны быть прощены, хотя бы люди, сделавшие их, не обладали чистотой апостола. Против тех людей, которые во имя своих стремлений идут жертвовать своей жизнью, против них казни как средства - нет и против них наказаний как средства — нет. Если их можно наказать - то можно наказать одним прощением, это — единственная казнь, допускаемая за преступления по политическим мотивам после того, как страна обновилась, и это всепрощение да послужит залогом того, что в начавшейся работе Монарх пойдет рука об руку с народом.
Это печать того союза, который в настоящее время может быть основан.
Народные надежды, народные чувства должны быть удовлетворены; на нас лежит долг единогласно это свидетельствовать. Во имя долга обращаюсь к Вам принять предложение, если можно, единогласно, пожертвовав своими сомнениями во имя родины, во имя любви. (Аплодисменты).

Председатель: Теперь очередь говорить г. Аникину.

Аникин (Саратовская губ.):

Вы слышали здесь блестящую речь. Вы слышали призыв к милосердию, я не буду так говорить, я не буду говорить о милосердии, я буду говорить о справедливости. Здесь говорили о том что нужно простить заблудших, а я скажу - нужно освободить невинных. Может быть, там и есть заблудшие... (аплодисменты), но там невинных больше, там десятки тысяч невинных, взятых на улицах, взятых ночью воровским образом в квартирах, разлученных с семьями, с детьми, там голодают, там умирают, там расшибают себе головы о стенки. (Аплодисменты.)
Я взываю к справедливости, я говорю, что голос народа требует этой справедливости и не должно быть неправды, не должно быть насилия. Брали людей по подозрению, брали людей по указаниям подонков общества, брали людей по указаниям продажных людей, Но есть еще и другие люди, которые томятся.
Тысячи, может быть, даже десятки тысяч крестьян — нашего брата сидят, в тюрьмах. У меня есть документы, которые свидетельствуют о том, что они сидят хуже всех уголовных преступников, они содержатся хуже каторжных, их кормят хуже всех воров и разбойников, их оскорбляют, их унижают, и все это вам всем известно.
Крестьяне, которые томятся в тюрьмах, называются уголовными, называются грабителями, но для каждого ясно, что этот изголодавшийся темный народ наконец не выдержал и сделал все, что возможно в положении нашего крестьянина. Голодный и забитый, темный, ничего не понимающий., лишенный возможности сказать и услышать разумное слово - он пошел жечь.
Да, это нехорошо, да, это плохо. Но нельзя так наказывать, нельзя так судить, нельзя, наконец, судить крестьянство за то, что оно волной движения было захвачено и брошено в волны революции и за это теперь десятки тысяч русского крестьянства страдают.
Я говорю: справедливость должна быть применена к нашим аграрникам. Справедливость требует, чтобы самая широкая амнистия была распространена на них, и я как крестьянин говорю, что вместе с ними страдает все русское крестьянство и амнистию для аграрников выставляет и требует как акта справедливости для всего крестьянства. (Аплодисменты.)

Аладьин (Симбирская губ.):

Господа народные представители! Я не буду говорить вам ни о прощении, ни о справедливости. Я обращаюсь не к вам, я знаю, что среди вас не найдется ни одного, который осмелился бы подумать о том, что мы не должны дать так называемой амнистии! Я обращаюсь не к вам, я обращаюсь к тем, у кого есть еще время хоть на один момент понять, с кем они имеют дело и с кем они встретились лицом к лицу. За нами страна - и город и деревня стоят за нами и пойдут за нами. Наши братья в тюрьмах, в ссылке, на каторге могут быть уверены, что мы сами возьмем их оттуда, а если нет...

Голоса: Довольно!..
Аладьин: Но за то...
Голоса: Довольно... Продолжайте.

Аладьин:
За то мы предоставляем последний случай, последнюю возможность понять нас и примирить нас актом, который ускорит появление наших братьев в нашей собственной среде. Я обращаюсь к тому, кто может, с простыми ясными словами: пощадите нашу родину, возьмите дело в свои руки и не заставьте нас взять его в свои собственные.

Ершов (Казанская губ.):

Господа народные представители!
Я обращаюсь к вам как депутат от рабочих.
Я не обладаю тем красноречием, которым иногда пользуются для того, чтобы завоевать симпатии, и в данном случае я хочу сказать лишь несколько слов относительно того, что предстоит нам теперь делать (это мое личное мнение).
В недалеком будущем, конечно, всем вам известно, что наступает день первого мая. Весь пролетариат празднует этот день как национальный праздник; поэтому я бы убедительно просил вас, господа, не откладывайте этого дела в долгий ящик, а возможно скорее, возможно единодушнее решите его и дайте всему пролетариату уверенность, поддержите в нем веру, что вы народные представители, потому что в той будущей борьбе, которая возможна при осуществлении намеченных вами реформ, вам придется столкнуться лицом к лицу с той темной реакцией, для победы над которой необходима поддержка пролетариата.
Так вот, ввиду этого, господа, (я не повторяю того, что здесь уже говорили) я просил бы принять во внимание, что только немедленным освобождением всех амнистированных вы завоюете симпатии всего пролетариата и страны, потому что пролетариат, как борец за свободу, будет сочувствовать этому первому почину и вы будете смотреть на себя как на истинное народное представительство, за спиной которого будет стоять и пролетариат и крестьянство.

Жилкин (Саратовская губ.):

Я стыжусь обращаться к вам с такой просьбой и требованием, с каким обращались все предыдущие ораторы. Я никак не могу допустить, чтобы громадное подавляющее большинство единогласно не потребовало бы амнистии!
Но я обязан говорить об амнистии, потому что сейчас я представляю себе всю Россию, которая, подняв в многомиллионной массе глаза, исполненные страдания и гнева, сюда на нас, ждет нашего решения.
Они послали нас, и мы еще слышим те гневные жалобы, грозные и слезные речи, с которыми провожали нас. Много наболевших нужд, много страданий, много ужасов в нашей измученной стране, но говорили ли нам крестьяне, говорили ли мещане, говорили ли рабочие, говорили ли и требовала интеллигенция — везде, везде на первом плане, во всех программах, во всех требованиях стояло первым словом "амнистия", и мы, явившиеся сюда от имени народа, от имени крестьян, или мещан, или рабочих, или, наконец, интеллигенции, мы, я думаю, не можем не сказать того первого слова, которое нам приказали сказать.
Может быть, нам нужно сказать не для нас самих, не для того, чтобы убедить нас в этом первом требовании (я говорю и подчеркиваю: требование, а не просьба).
Я мирный человек, я слабый человек, но всем сердцем, всей душой я чувствую, что, к великому ужасу, к великому огорчению, время просьб прошло и кануло безвозвратно. Народ теперь требует, требует от всего страдавшегося сердца и измученного тела.
Не может он просить, не может он жаловаться одними слезами, когда его братья, отцы, сестры, матери сейчас, в настоящую минуту, томятся по тюрьмам, по рудникам далекой Сибири и ждут того, чего ждет весь народ.
Я говорю, что нам нет нужды обращаться с такими словами друг к другу, но народ, пославший нас, ждет, какие слова мы скажем в первую очередь, скажем в этом первом избирательном государственном учреждении, скажем для всего народа и для всех, к кому направлены наши требования.
И вот пусть знает народ, пусть читает все речи, которые здесь произнесены, выразительные речи, горячие, страстные, различающиеся в оттенке, но, как в громадном фокусе, соединяющиеся в одном вопле, в одном крике: "немедленная амнистия". Пусть народ скажет, что мы честно, открыто и мужественно сказали то великое слово, которое он требует. Это будет залогом, что мы скажем дальнейшие слова; для нас важно, как народ к нам относится и чего ждет, и пусть он верит, что та техника, которой мучает нас неизбежный формализм, пусть он знает, что эта медленность не зависит от нашей воли и желаний, что мы сами мучаемся этим и стремимся к одной желанной цели и если говорим по частям, говорим только первое слово, не говоря дальнейших слов, то для того, чтобы планомерно провести требования.
Я думаю, что народ будет верить, что первое требование поставлено честно и смело, и будет терпеливо ждать дальнейших требований. Если они не будут удовлетворены - мы, может быть, уйдем отсюда, отойдем, может быть, в сторону, но пусть тогда народ встанет лицом к лицу с теми, которые не удовлетворили наших требований. (Аплодисменты.)

Господа, святое слово "амнистия" было произнесено, но такое святое слово, как "амнистия" может очень часто оказаться бездонной пропастью, которую мы никогда не наполним, сколько бы мы ни наполняли нашими желаниями и нашими стремлениями. Это слово может оказаться бездонной пропастью тогда, когда казни будут продолжаться и смертная казнь останется в законе, пока она останется в применении. Ведь сегодня амнистируют одних, а завтра присудят военным судом и приведут в исполнение казнь над другими. Для того, чтобы дело амнистии было полно, необходимо, чтобы рядом с ним стоял вопрос если не об отмене, так как отмена может пройти лишь законодательным путем в общем порядке, то о приостановке всех казней по военным, по уголовным, по политическим делам и судам. Тогда только дело амнистии будет верным, тогда только мы будем спокойны, что, добившись этой амнистии, мы завтра же не будем свидетелями новых казней, еще более ужасных, еще более поспешных, чем были предыдущие. Да, господа, когда нас посылал сюда народ, он говорил; "Идите мирно, добейтесь счастья, добейтесь амнистии, добейтесь свободы, земли и воли". Он нам говорил это, но вместе с тем он послал нас, как парламентеров, указать, что на Руси не должно быть больше войны, на Руси должен быть мир, на Руси должны отпасть военное и другие подобные положения. Это значит: если на Руси устанавливается мир, так и все пленные без исключения, как это бывает после всякой войны, должны быть освобождены в полном своем составе, без малейшего исключения, без малейшего изъяна. Итак, от глубины сердца присоединяясь к предложению члена Думы Родичева, я вместе с тем прошу добавить от имени собрания следующие слова: "Мы просим амнистии и вместе с тем настаиваем на приостановке казней впредь до издания закона об отмене смертной казни по всем делам, по каким только она могла бы быть применена раньше и теперь или в будущем. (Аплодисменты).

Галецкий (Архангельская губ.):

Господа, здесь сказано было слово "прощение". Я из всех сил души протестую против этого слова. Амнистии мы просим не как прощения, а как забвения всего того, что произошло. В минуту исторического перелома естественно говорить о забвении и нельзя говорить о прощении. Господа, мы должны помнить, что мы пришли сюда по трупам, пришли с ветвью мира, но пришли скорбною стезею. Мы перестали бы быть сами собою, перестали бы быть представительством свободного народа, если бы об амнистии говорили как о прощении, а не как о забвении всего того, что до сих пор было.

Новодворский (Варшава):

Граждане! Представители граждан всего государства! После слов члена Думы Родичева, выслушав в этом слове предложение, чтобы единодушно принять предлагаемое им содержание ответа на тронную речь, я не посмел бы говорить. Всего действительно красноречивее было бы единодушное с нашей стороны слово, но здесь дело не в красноречии; это не люди говорили и не слова говорили, все, что мы выслушали здесь, были волны слез, волны крови, вихри воплей человеческих, которые полились со всех сторон всего государства в этом зале. Там столько страждущих в эту минуту, которая именуется весною свободы для государства. Я сам привез с собою такие вопли. Царство Польское слышит их много, благо там военное положение почти сплошь существует столь долгие годы, а теперь существует не только принципиально. Но здесь не пора, не время, нет нужды указывать на то, сколько терпели и терпят люди.
Мне кажется, что чем меньше мы будем говорить, тем больше наше слово будет мощно и сильно. Поэтому я ставлю только перед вашими глазами картину, которую мне пришлось видеть сегодня, Я ехал в Думу, а по Шпалерной улице ехала одна из тех карет с опушенными синими шторами, которые ездят от Шпалерной улицы на Тверскую и которые знают многие из нас здесь присутствующих.
Да не будет этих карет или по крайней мере да не будет в них тех, которые ныне там томятся! Господа представители всей России! Смею думать, что предложение члена Думы Родичева таково, что оно само говорит за себя. Если бы оно и не было сказано, то оно здесь проносилось в этом зале, оно всем нам говорило в душе, оно раздавалось с кафедры, прежде чем Родичев взошел на нее, оно раздавалось везде и раздается в нас. Да раздастся оно и в первом обращении, которое идет из этой залы к кому бы то ни было, и в том, которое идет к Монарху, так как он властен сделать то, что мы все желаем пламенно, чего требует весь народ.

Шапошников (Курская губ.):

Господа, долг депутата от крестьян Курской губ. заставляет меня занять Ваше внимание несколькими словами. Курская губерния — одна из тех губерний, в которых по тюрьмам томятся сотни лиц, участвовавших в так называемых аграрных беспорядках. Мы знаем, что зал здесь наполнился лицами после той войны, в которой участвовало крестьянство. Крестьянство боролось за землю, волю и свободу, и сотни таких борцов томятся в тюрьмах.

Меня послало сюда, в Государственную Думу, крестьянство, дав наказ: боритесь, продолжайте борьбу за землю, волю и Свободу. В тот момент, когда Дума составлялась, по-видимому, прекратилась война. Я хотел бы сказать, что она превратилась, во всяком случае, мы накануне серьезного перемирия, а раз устанавливается перемирие, заложники должны возвратиться в свои страны. Если эти заложники, если эти пленники войдут в свои семьи, семьи голодные, если борцы за свободу будут выпущены на свободу, мы, Государственная Дума, этим самым скажем, что желаем серьезного перемирия, и я думаю, что первым словом, которое должно быть произнесено Думой, - это желание перейти на борьбу правомерную, на борьбу словом, на борьбу парламентскую.

Все же то, что было сделано до Думы, роковым образом вытекало из того ненормального положения, при котором люди, добиваясь земли, права и свободы, попали в тюрьму. Они томятся в тюрьмах не потому, что они преступники, а потому, что они борцы, потому, что добивались того, чего мы здесь добиваемся, стоя нa этом месте, на котором в настоящее время я стою. Эти люди сделали больше, чем мы сделаем здесь, сидя в Думе. И поэтому долг всех, святой долг требует от нac, чтобы все эти лица были выпущены нa свободу и возвратились в свои семьи. У меня в кармане целая пачка писем и из тюрьмы, и с воли, и все говорят одно.

Я прочитаю три строчки из письма, которое характерно очерчивает человека, находящегося в бегах. (Читает.)

"Хоть там сбейте нас всех, только поскорее развяжите нас с царством конца", — и я думаю, что, потребовав права, чтобы выпустили людей на свободу, мы тем самым пожелаем, чтобы кануло в вечность это царство конца, и приступим к началу новой жизни, которую будем строить на началах права, на началах справедливости. (Аплодисменты.)

Седельников (Оренбургская губ.):

Я вполне присоединяюсь к тем ораторам, которые отрицают даже самую необходимость доказательства необходимости амнистии. Но я совершенно не согласен с тем основанием, которое выставил первый оратор, именно с тем, чем должна быть амнистия; милосердием или справедливостью, просить ее или требовать.

Вот четыре вопроса, которые разделяются на две параллельные группы. Если милосердие - надо его просить, если справедливость - надо ее требовать. Я думаю, что в данном случае это не милосердие и не справедливость, а необходимость. Она должна быть принята, как таковая, она должна продиктовать нам амнистию.

Одни говорят, что крестьяне и вообще политические преступники — продукт брожения. Другие говорят, что крестьяне были вовлечены в поток революционного движения. Это не так.

В аграрных беспорядках, в наших политических преступлениях сказывается итог нашей истории, итог точный и безошибочный. Та роскошь, то золото, бриллианты, которые я здесь видел, эти огромные здания столицы — откуда все это явилось? - если это не их труд, не их пот, их достояние. И надо страшиться той минуты, когда они это поймут, - они уже начали это понимать, и мы должны предупредить окончательный расчет.
Мы, как представители народа, не должны говорить о милосердии, мы должны говорить, что момент, в который мы собрались, страшный момент. Может быть, это перемирие - я не знаю. Если это перемирие перед войной, то оно может окончиться страшной войной, подобной которой не было еще на Руси и тогда об амнистии хлопотать не стоит. Я думаю, что вопрос этот надо поставить серьезно.

Мы хотели бы избежать кровопролития и добиться мира без него. Мы должны сразу поставить вопрос коротко и ясно: мы, представители народа, по поручению его требуем амнистии во имя блага народа, иначе произойдет то, о чем и думать страшно.

Есть еще и другая сторона, о которой я должен сказать, как представитель казачества. Тот строй, который осужден историей, еще жив. Доказательства этого еще налицо; последний закон 26 апреля недалек. Тот строй, который восстанавливает брата на брата, детей на отца, отца против детей; этот строй вооружал одни слои населения против других, и наше казачество оказалось одним из таких слоев, которое, являясь верноподданным своему Монарху, оказалось врагом своему народу.
Этого не должно быть - Государственная Дума должна сделать так, чтобы этого, действительно, не было, чтобы не было братоубийственного сословия казачьего, как сословия военного, отделенного китайской стеной от остальных. Казаки должны быть такими же гражданами, и первым шагом к этому должно быть возвращение всех казаков, несущих внутреннюю службу, домой. Это первый шаг, после которого необходимо приступить Думе к обсуждению казачьего вопроса в связи с остальными вопросами русской жизни. (Аплодисменты.)

Михайличенко (Екатеринославская губ.):

Граждане, я представитель от рабочих Екатеринославской губ., из той местности, где наши товарищи рабочие, как вольная каторга, работают на 200-250 саж. под землею. Из этих тюрем масса попадают в другие тюрьмы. Я думал так, представлял себе, когда жил в провинции, что когда я поеду в Думу, то первым долгом, при первом собрании Думы, ни за какое дело не возьмутся представители народа, пока у них не будут развязаны руки; они не приступят к созидательной работе, не выпустив тех мучеников, которые стонут в тюрьмах. Но я разочаровался - моя надежда распалась в пух и прах, и я не встретил того, что думал встретить. Я думал, что никакая работа не может быть принята, пока мы чувствуем дымящуюся кровь. Нам теперь сидеть нечего - мы здесь толкуем, толкуем, а они там стонут. Мне говорят, надо формальности соблюсти...

Председатель: Мы сейчас обсуждаем тот вопрос, которому по вашему вопросу мешают формальности. Перейдите пожалуйста к делу.

Михайличенко. (Екатеринославская губ.):

Я не буду этого касаться. Так вот вообще такое впечатление я вынес. Я думал, что Думой это будет сделано сразу, но оказывается, что мы теперь обратились к формальностям и будем стараться, чтобы эти формальности пришли к концу, чтобы наши мученики не мучились. А еще меня страшно тревожит, что скоро 1 мая.
Я рабочий. Меня на улицах встречают товарищи рабочие и спрашивают: "Как вы об амнистии думаете? Чем вы можете гарантировать, что не польется больше кровь"? Как нам тогда показаться народу, когда перед нашими глазами польется кровь? Поэтому я бы просил всех граждан направить все силы к тому, чтобы немедленно потребовать полной амнистии, постановив требование амнистии единогласно без комиссии. Ответ на тронную речь мы можем и после составить.

Антонов (Пермская губ.):

Господа члены Государственной Думы, я только могу то вам сказать: неужели мы доживем вновь до того, чтобы повторилось то, что было после 17 октября? Неужели наши сердца не могли натешиться той кровью или по крайней мере устрашиться? Уже этого довольно.
Я думаю, вы сами видели, как люди били и как людей били; ведь я человек.
Вы сами знаете, на каких основаниях и правах Россия поставлена, - люди темные идут в толпу. Им сказано "свобода" — ну, свобода... "Что поют?" "Вот, что поют..." - Он идет - смотришь - полиция, казаки.., ну, изволите видеть, легка ли будет вам картина, если вашего брата или вашего сына заденут?... Каждый отец, каждый брат, каждый свой человек может заступиться. И вот мы людей судим, что они виноваты, что они заблудились, да вовсе они не виноваты - нет у нас виновных людей, - ведь льется кровь христиан - если у нас что и было, то нельзя иначе сказать, как недоразумение, Это было чувство открыто; первый раз в России родилась воля, свобода слова, свобода всего. Так значит, нам и прений сейчас не надо - давайте покончим дело рука об руку. Вы сами видели это хорошо; у всех, наверное, сердца накипелись, и вот я бы просил вас приступить к окончанию дела.

Голос: Прошу о прекращении прений по этому поводу.

Гредескул (Харьков):

Господа народные представители. Те прения, которые мы ведем в настоящую минуту, направлены на выработку мотивировки того, как раньше выразился один из ораторов, крика души, который раздался и вылился уже на первом заседании. Мотивировка может быть самая разнообразная.

Здесь оказывали на то, что амнистия должна быть делом милости, указывали на то, что она должна быть делом справедливости, называли, наконец, на то, что она должна быть прямым требованием, так как народ ее требует.
К этому, может быть, придется прибавить, что она есть дело отчаяния. Сложение таково, что мы должны перед этим вопросом испытывать почти отчаяние. Хотя то заявление, которое было сделано здесь одним из предыдущих ораторов, а именно Аладьиным, встретило неудовольствие с некоторых сторон, но если его рассмотреть глубже и вдуматься объективно, то это заявление окажется вполне справедливым. В самом деле, что сказал депутат Аладьин? Он сказал, что, если те, кто теперь томится в неволе, кто страдает зa дело освобождения, если они не будут освобождены в порядке справедливости или милости, то они будут освобождены самим народом. Это - дело чести для русского народа.
Значит, то, что сказал депутат Аладьин, есть совершенная правдa, которую мы все должны признать и которую оттолкнуть от себя невозможно. Я не знаю, может быть, депутат Аладьин облек это заявление в неправильную форму, и если те выражения, которые раздались против этого предложения, имели в виду только это обстоятельство, т.е. только форму, то я готов к ним присоединиться. Его заявление имело форму угрозы, вызова, а мне кажется, что наше положение по вопросу об амнистии слишком серьезно, чтобы нужно было делать вызовы и произносить угрозы (аплодисменты).

Я совершенно согласен с тем, что не следует делать вызова и угроз, но, господа, мы должны сказать здесь всю истинную правду, обрисовать настоящее положение вещей, а настоящее положение вещей заключается в том, что все насилия и беззакония, которые делались, нужны были лишь одной кучке людей, может быть чрезвычайно небольшой, что они, по существу, дела совершенно не нужны самому Монарху, что они ставят народ в такое положение, при котором он должен употребить все средства для устранения его; положение таково, что народ должен или этого добиться, или погибнуть.

Конечно, если дело дойдет до такой крайности, что придется обеим сторонам померяться физическими силами, то и тогда, я уверен, народ победит. Но если бы даже и оказалось, что победит не народ, а грубая физическая сила, то народ должен идти и при этих условиях, чтобы попытаться устранить то, что теперь совершается. Он поставлен в такое положение, что во всяком случае должен идти вперед.

Мы должны это иметь в виду при решении поставленного вопроса. Необходимо достигнуть в этом вопросе того единогласия, о котором взывал Родичев. Если для достижения этого мы должны облечь наше обращение в форму просьбы о милости, то я ничего не имею и против этого. Мы должны только помнить, что если в форме милости русскому народу это не будет дано, то депутат Аладьин окажется прав. Народ добьется амнистии в том порядке, в каком он сам захочет.

Председатель: Внесено предложение о прекращении прений.
Галецкий (Архангельская губ.): Могу мотивировать его?
Председатель: Да.
Галецкий: Только два слова... Господа, мне кажется весьма неудобным то, что прения затягиваются, потому что излишние слова, не вызванные сущностью дела, несколько ослабляют то впечатление единодушия, которым проникнуто наше желание насчет амнистии. С своей стороны надо стараться представить в комиссию оттенки всех мнений, которые были высказаны, и принять во внимание все, что будет сказано для ответа на тронную речь. Если редакция окажется несоответственной желанию большинства, то снова будет возможно исправить редакцию во время прений, когда адрес будет принесен на обсуждение Думы. Вот почему я в настоящее время предлагаю прения прекратить.
Председатель: Если против этого никто не возражает, то ставлю предложение на голосование. Предложено прения прекратить.
Единогласно постановлено прения прекратить.
Ставлю на баллотировку 3-й пункт предложения г. Родичева. К этому предложению представлено дополнение члена Думы Заболотного. Его я поставлю на голосование особо. Пункт 3 гласит; "Не предрешая содержания адреса, возложить на комиссию непременную обязанность включить указание на безусловную необходимость объявления ныне же полной амнистии по всем делам религиозным, аграрным, политическим, разумея под последними все преступления и проступки, вытекающие из политических побуждений".

Принято единогласно.

(Усиленный шум, громкие и продолжительные аплодисменты).

Крики: Амнистия! Амнистия! Амнистия!

Председатель: Предлагаю выслушать дополнительное предложение: "внести указание на безусловную необходимость ныне же приостановки смертной казни по всем делам политическим и уголовным, в общих и военных судах, до тех пор, пока не будет окончательно и раз навсегда отменена смертная казнь в России".
Предложение принято единогласно, Гром аплодисментов.

Родичев (Тверская губ.): Я позволю себе обратиться к господину председателю с просьбой отложить выборы на завтра. Разойдемся, господа, под впечатлением того, что мы сделали, и не будем его расхолаживать.

Председатель: Предлагается отложить выборы на завтра. Завтра воскресный день, я предлагаю назначить заседание в два часа дня.

Продолжение - стенограмма пятого заседания Государственной Думы, на котором обсуждался ответ депутатов на тронную речь Его Величества государя-императора.