Томас Джефферсон О ДЕМОКРАТИИ
Thomas Jefferson ON DEMOCRACY

 

ВЫСКАЗЫВАНИЯ И МАКСИМЫ

Политическая экономия. Правление народа. Пресса. Общественная мораль. Религия. Революция. Тирания. Война и мир.


ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ

Земледелие, мануфактуры, коммерция и мореплавание — вот четыре столпа нашего процветания. И это процветание становится наивысшим, когда всем видам человеческой деятельности и предприимчивости предоставлена наивысшая свобода. (Первое ежегодное послание к Конгрессу. 1801 г.)

Земля принадлежит живым, а не мертвым. (Письмо к Джеймсу Мэдисону. 1789 г.)

Мы можем выплатить сделанные им [Гамильтоном] долги за пятнадцать лет, но мы никогда не сможем избавиться от его финансовой системы. (Письмо к Дюпону. 1802 г.)

Интересы земледельца, промышленника, коммерсанта и мореплавателя так тесно и глубоко переплетены, что сохранение справедливого равновесия между ними... требует не только овладения здравыми принципами [управления ими], но и знания всех необходимых фактов и обстоятельств, что. бывает очень редко. (Письмо к Литгоу. 1805 г.)

Мы считаем себя не вправе навьючивать на потомков ярмо наших долгов. (Письмо к ...[?]. 1813 г.)

Единственная надежная, единственная законная и честная [система финансов] заключается в том, чтобы необходимые займы Делались бы на такие сроки возмещения долга и процентов на него, которые не превышали бы времени нашей оставшейся жизни. (Там же.)

Это своего рода закон природы — то, что каждая нация получает возможность благополучия и процветания благодаря благополучию и процветанию других наций. (Письмо к Тикнору. 1816 г.)

Обязанность каждого поколения — платить свои собственные долги за время своей жизни. Если бы этот принцип соблюдался, можно было бы уберечь мир от половины войн, которые в нем происходят. (Письмо к де Траси. 1820 г.)

[Государственный] долг и революция неразделимы, как причина и следствие. (Письмо к Сэмюэлю Смиту. 1821 г.)

Я считаю большой ошибкой рассматривать высокий налог на вина как налог на роскошь. Напротив, это налог на здоровье наших граждан. На деле это законодательная декларация о том, что никому, кроме самых богатых граждан, не дозволяется пить вино; на деле это осуждение всех людей низкого и среднего достатка на употребление виски, чей яд разрушает здоровье их всех. (Письмо к Крофорду. 1818 г.)

Законодатели не должны жалеть никаких усилий, чтобы изобрести любые нужные приемы и средства дополнительного разделения собственности... Земля дана человеку в общее владение, чтобы он трудился и жил на ней... Скромные мелкие землевладельцы составляют самую большую драгоценность государства. (Письмо к Джеймсу Мэдисону. 1785 г.)

Самая лучшая предосторожность против возникновения коррупции и порочных принципов в деятельности нашего правительства, на которую можно положиться практически... это сводить к минимуму все государственные расходы. (Письмо к Галлатину. 1804 г.)

Если государственный долг снова вырастет до угрожающих размеров... мы будем обречены на английский путь вечного долга, коррупции и загнивания, завершающегося революцией. (Письмо к Галлатину. 1809 г.)

Каждое великодушное побуждение — нет, даже само чувство справедливости — поглощается... жаждой золота. (Письмо к Огил-ви. 1811 г.)

Можно точно так же свистеть вместе с моряками, чтобы вызвать попутный ветер, как и предлагать какие угодно меры предосторожности против чрезмерного богатства богачей. (Письмо к Джону Адамсу. 1814 г.)

Никто не имеет естественного права заниматься денежными ссудами, кроме того, кто имеет эти деньги, чтобы .их ссужать. (Письмо к Джону Эппису. 1813 г.)

Я считаю экономию среди первых и самых важных республиканских добродетелей, а государственный долг — самой страшной из опасностей, которых следует избегать. (Письмо к губернатору Пламеру. 1816 г.)

Те, кто трудится на земле,— люди, избранные Богом,— если у Него вообще когда-либо бывали избранники,— в чьи души Он вложил свой дар, главную и истинную добродетель. (Заметки о штате Виргиния. Вопрос XIX .)

В целом же в любой стране соотношение численности земледельцев и всех других классов граждан — это соотношение здоровых и нездоровых частей населения. (Там же.)


ПРАВЛЕНИЕ НАРОДА

Я настолько полагаюсь на здравый смысл большинства нашего народа и на честность его лидеров, что не буду испытывать опасений и в любом случае, когда они допустят, чтобы события шли не тем путем сколь угодно долго. (Письмо к Дюма. 1788 г.)

Там, где люди хорошо информированы, им можно доверить управление самими собой; когда же дела пойдут настолько плохо, что они начнут отдавать себе в этом отчет, на них можно будет положиться в том, что они сумеют исправить ошибки. (Письмо к д-ру Прайсу. 1789 г.)

Судебный процесс, осуществляемый судом присяжных заседателей, я считаю тем единственным изобретенным до сей поры якорем, благодаря которому они могут удерживать правительство на принципах Конституции. (Письмо к Томасу Пейну. 1789 г.)

Необходимо предоставлять народу участие во всех областях управления... это единственный путь обеспечить устойчивое и честное распоряжение властью. (Письмо к Арно. 1789 г.)

Мы уже создали один действенный противовес рвению псов войны *, передав право объявления войны от власти исполнительной к власти законодательной, от тех, кто должен тратить средства, к тем, кто должен платить. (Письмо к Джеймсу Мэдисону, 1789 г.)

* Здесь скрытая цитата из «Генриха IV » У. Шекспира; «псы войны» — символ беспредельного человеческого стремления к раздорам. — Примеч. переводчика.


Ответственность — огромная движущая сила для правительства в свободном обществе. (Письмо к А. Стюарту. 1791 г.)

Я испытываю величайшее доверие к здравому смыслу человечества в целом. (Письмо к Дж. Муру. 1800 г.)

Самое большое добро, которое мы можем сделать для нашей страны, это залечить ее разделение на партии и сделать ее людей одним народом. (Письмо к Дж. Дикинсону. 1801 г.)

Я прихожу, таким образом, к уверенному заключению: держать для правды двери открытыми и всячески укреплять обычай и привычку все подвергать испытанию разумом — значит сковать руки нашим преемникам оковами самыми прочными из всех, какие мы в состоянии на них наложить, с тем чтобы не дать им заковать в оковы народ с его же согласия. (Письмо к судье Тай-леру. 1804 г.)

Тот, кто намеревается сделать своей стране как можно больше добра, должен спокойно уживаться с предрассудками большинства до тех пор, пока не сможет повести их к разуму. (Письмо к Цезарю Родни. 1805 г.)

Я думаю, у нас уже больше правительственных механизмов, чем это необходимо: слишком много тех, кто паразитирует на труде добросовестных людей. (Письмо к У. Ладлоу. 1824 г.)

Воля народа — единственный законный фундамент любого правительства. (Письмо.к Б. Уорингу. 1801 г.)

Я не сторонник очень энергичного правительства. Оно всегда действует с помощью подавления, (Письмо к Джеймсу Мэдисону. 1787 г.)

Политическое несогласие.., гораздо меньшее зло, чем летаргия деспотизма. (Письмо к Т. Пикни. 1797 г.)

Я никогда не был способен понять, как это любое разумное существо может чувствовать себя счастливым, когда распоряжается властью над другими. (Письмо к де Траси. 1811 г.)

Овцы живут счастливее сами по себе, чем под опекой заботливых волков. (Заметки о штате Виргиния. Изд-е 1787 г.)

Принимать меры предосторожности против коррупции и тирании надо до того, как они завладеют нами. Лучше вообще не допускать волка до овчарни, чем полагаться на то, что сумеешь выдрать ему клыки и когти тогда, когдц он в нее заберется. (Заметки о штате Виргиния. Вопрос XIII .)

Любое правительство деградирует, если оно вверяется лишь правителям народа. Единственным надежным хранителем власти и правительства является сам народ. (Там же. Вопрос XIV .)

Нет, таким образом, ничего, чего нельзя было бы изменить, кроме врожденных и неотъемлемых прав человека, (Письмо к Картрайту. 1824 г.)

Я не знаю ничего и никого другого, кто бы мог надежно сохранять высшую, суверенную власть общества, кроме самого народа. (Письмо к Джарвису. 1821 г.)

Мое самое серьезное желание — это увидеть республиканский принцип народного контроля максимально применяющимся на практике. Тогда именно я буду уверен, что наше правительство может быть чистым и наше государственное устройство — долговечным и непреходящим. (Письмо к Тиффани. 1816 г.)

Я, разумеется, не хотел бы, чтобы любой нации насильно навязали какую-либо форму правления. Но если бы это все же произошло, я бы возрадовался, окажись этим 'путем у власти правительство, приверженное свободе. (Письмо к П. Фитцхью. 1798 г.)

Мы начинаем понимать мудрость слов Солона: нельзя пытаться сделать разом больше добра, чем народ сможет перенести. (Письмо к д-ру Уолтеру Джонсу, 1801 г.)

Мое убеждение состоит в том, что в любом случае, когда у нас дела пойдут неправильно, народ всегда поправит их, мирным образом используя свои избирательные права. (Письмо к Уилсону Николасу. 1806 г.)

Новые идеи входят в общее сознание со скоростью ползущей улитки, с чем мы и должны примириться.., Вы должны давать [народу] время на осознание каждого шага, который вы совершаете. (Письмо к Барлоу. 1807 г.)

Единственная правомерная цель правительства как института [общественного и государственного] — это обеспечение наибольшей степени счастья для большинства тех, кого оно объединяет под своей властью. (Письмо к Ван дер Кемпу, 1812 г.)

Нет, друг мой, верный способ получить хорошее и безопасное правительство — это не доверять всего управления одному человеку или правительству, но разделять его между многими. (Письмо к Джозефу Кейбеллу. 1816 г.)

Мы в Соединенных Штатах, знаете ли, демократы — конституционные и сознательные. (Письмо к Дюпону де Немуру. 1816 г.)

Мы с вами оба думаем о людях как о наших детях. Но вы любите их как малолетних детей, которых вы боитесь предоставить самим себе без присмотра няни, а я — как взрослых людей, которых я предоставляю свободному самоправлению. (Там же.)

Ни одно правительство не может оставаться хорошим иначе, чем находясь под контролем народа. (Письмо к Джону Адамсу, 1819 г.)

Когда все управление делами как внутренними, так и внешними, как в малом, так и в большом будет сосредоточено в Вашингтоне как в центре всей власти, это сделает бесполезными все противовесы, нарушит то состояние, когда одно правительство уравновешивает другое, и такое единое правительство станет для нас столь же вредоносным и гнетущим, как и то, английское, от которого мы отложились. (Письмо к Хаммонду. 1821 г.)

Правительство становится хорошим не в результате сосредоточения или укрепления его власти, а в результате ее правильного распределения... Если бы указания о том, когда нам надо сеять и когда — жать, поступали из Вашингтона, то мы вскоре бы остались без хлеба. (Автобиография. 1821 г.)

Каждый человек и каждая общность людей, живущих на земле, обладают правом на самоправление. Они получают его вместе с жизнью из рук природы. Личность осуществляет это право через свою индивидуальную волю, общность людей —через волю большинства, так как закон большинства есть естественный закон для каждого человеческого общества, (Особое мнение... по вопросу о том, должно ли местопребывание правительства быть перенесено на Потомак. 15 июля 1790 г.)

Иногда утверждают, что человеку не может быть доверено самому управлять-собой. Можно ли тогда доверять ему управление другими людьми? Или же нам удавалось находить ангелов в образе королей, чтобы они правили людьми? (Первая инаугурационная речь. 1801 г.)

Веря, что представительное правительство, поставленное в положение ответственности [перед народом] благодаря краткости периода времени, на которое оно избирается, есть то правительство, которое в наибольшей степени обеспечивает счастье для людей, я считаю своим долгом не совершать ничего, что могло бы существенным образом помешать осуществлению его принципов, (Послание Законодательному собранию штата Вермонт. 1807 г.)

Чернь больших городов столь же мало способствует поддержке чистоты правительства, сколь язвы — здоровью человеческого тела. (Заметки о штате Виргиния. Вопрос XIX .)

 

ПРЕССА

Человеком можно управлять с помощью лишь разума и правды. Поэтому нашей первой целью должно быть предоставление ему открытого и полного доступа к правде. И здесь самым эффективным из до сих пор найденных средств служит свобода печати. (Письмо к судье Тайлеру. 1804 г.)

Они [федералисты] наполняют свои газеты ложью, дерзкими и клеветническими вымыслами... Никто не вынужден в этом эксперименте выносить больше, чем приходится выносить мне... И все же я буду оберегать их даже в праве лгать и клеветать. (Письмо к Вольнею. 1802 г.)

Я добровольно и охотно предоставил себя для великого эксперимента, который должен доказать.., ложность и фальшивость предпосылки, согласно которой свобода печати несовместима с упорядоченным управлением обществом. (Письмо к Сеймуру. 1807 г.) В наши дни считается позорным утверждать что-либо, полагаясь на авторитет газеты; а газеты нашей страны благодаря своей самозабвенной склонности ко лжи куда успешнее сводят на нет всю общественную полезность прессы, чем все способы ее обуздания, изобретенные Бонапартом. (Письмо к Т. Уортману. 1813 г.) Наша свобода зависит от свободы печати, а свобода печати не может быть ограничена, чтобы не оказаться утраченной целиком. (Письмо к д-ру Керри. 1786 г.)

Только прессе, хотя ее практика и пестрит злоупотреблениями, мир обязан всеми триумфами разума и человечности над заблуждениями и угнетением... именно этому благотворному источнику света — прессе Соединенные Штаты обязаны многим из того, что привело их к состоянию свободной и независимой нации. (Резолюции Виргинии и Кентукки. 1799 г.)

Пресса — это единственный набатный колокол нации. (Письмо к Томасу Куперу. 1802 г.)

Там, где пресса свободна и где каждый человек способен и имеет возможность читать, там все в безопасности, все надежно. (Письмо к полковнику Янси. 1816 г.)

[Свободная пресса]—этот грозный надзиратель за государственными и общественными деятелями — привлекает их к суду трибунала общественного мнения и мирным образом проводит реформы, которые иначе пришлось бы совершать с помощью революции. (Письмо к Корэю. 1823 г.)

 

ОБЩЕСТВЕННАЯ МОРАЛЬ

Мы твердо убеждены... что здраво осмысленные интересы нации, как и каждого отдельного человека, всегда оказываются нераздельны с нашим моральным долгом. (Вторая инаугурационная речь. 1805 г.)

Утверждать... что благодарность никогда не может входить в соображения национальной политики, значит воскрешать принцип, похороненный столетия тому назад вместе с другими родственными ему принципами, признающими законность убийства, отравления, лжесвидетельства и т. п. (Письмо к Джеймсу Мэдисону. 1789 г.)

Тому, кто говорит: «Я буду негодяем, когда буду действовать вместе с сотней других людей, но буду честным человеком, когда буду действовать сам по себе, в одиночку»,— поверят лишь в первом, а не в последнем его обещании. (Там же.)

Я могу добавить... что еще не наблюдал, чтобы человеческая честность увеличивалась по мере роста богатства человека. (Письмо к ДЖ. Муру. 1800 г.)

Давайте же не будем сами поступать дурно оттого, что так поступают наши противники. Давайте лучше, поступая справедливо и правильно, показывать им, что и они должны поступать так же. Примем за закон требования разума и совести, а не наших разгневанных страстей. (Письмо к генералу Гейтсу. 1801 г.)

Нет такой нации, как бы могущественна она ни была, которая могла бы позволить себе совершить несправедливость и остаться при этом безнаказанной, как не может остаться безнаказанным и совершивший несправедливость отдельный человек. Раньше или позже общественное мнение, воздействующее поначалу лишь как сила моральная, найдет возможность осуществить физически свой вердикт над несправедливым и неправедным. (Письмо к Джеймсу Мэдисону. 1804 г.)

Человек, который бесчестен в роли государственного деятеля, будет бесчестным в любой роли. Странно и нелепо предполагать, будто миллион человеческих существ, собранных вместе, не связан теми же самыми моральными законами и обязательствами, которые действительны для каждого из них в отдельности. (Письмо к Логану. 1816 г.)

Ни один человек не имеет права нарушать равные права другого человека, и это все, в чем его должны сдерживать законы... в чем ограничивается его свобода, (Письмо к Френсису У, Джилмеру. 1816 г.)

 

РЕЛИГИЯ

Любого своего мнения, любых собственных взглядов в политике или в религии я всегда придерживался открыто, а не втайне. (Письмо к Хопкинсону. 1789 г.)

Если народ этого штата [Массачусетс] сможет вырваться из обмана, в котором его держат священники, юристы и чтиво, выходящее из английских печатных станков, наше спасение будет надежным и легким. (Письмо к Э. Пендлтону. 1799 г.)

Священнослужители, добившиеся установления своего положения через закон и ставшие частью правительственной машины, всегда представляли собой грозную силу, направленную против гражданских и религиозных прав человека. (Письмо к Дж. Муру. 1800 г.)

Я всегда рассматривал [религию] как отношения между человеком и его Создателем, в которые никто другой — и прежде всего общество — не имеет права вмешиваться. (Письмо к д-ру Б. Рашу. 1813 г.)

Чтобы утихомирить религиозные распри, необходимо не обращать на них никакого внимания. (Заметки о штате Виргиния. Вопрос XVIII .)

Священники настолько изуродовали простую религию Иисуса, что никто из читающих их тонкие извращения, которые они на ней запечатлели... не сможет поверить, что всему этому отцом был возвышенный проповедник Нагорной проповеди. (Письмо к Д-ру Б. Уотерхаузу. 1815 г.)

Суть всей религии, как она выражена своим лучшим проповедником: «Бойся Бога и люби ближнего твоего», не содержит никакой тайны и не нуждается ни в каких объяснениях. Но это, оказывается, не подходит [священникам]. Это не дает сколь-нибудь широких возможностей для одурачивания людей; священники не смогут жить этим. (Письмо к Логану. 1816 г.)

Обычно те, чьи догмы самые неразборчивые, бывают и самыми злобными. (Письмо к С. Хейлсу. 1818 г.)

Правда состоит в том, что вожди кальвинизма ввели в христианство больше новых абсурдностей, чем изгнали старых, (Там же.)

Наш Спаситель пришел в этот мир не только для того, чтобы спасать мистиков и метафизиков. Его доктрины предназначены для простейшего понимания, и только когда мы избавимся от порожденных жреческим воображением таинств и схоластических утонченностей, которым они [священнослужители] присвоили имя христианства, только когда мы вернемся к простым и неизвращенным заповедям Христа, только тогда мы станем настоящими христианами. (Там же.)

Мне не наносит никакого ущерба и не причиняет вреда утверждение соседа, что существует двадцать богов или что Бога нет. Это не затрагивает моего кармана и не переламывает мне ноги, (Заметки о штате Виргиния. Вопрос XVII .)

А желательно ли вообще единомыслие? Не больше, чем желательны одинаковые лица или одинаковый рост...

Достижимо ли единообразие? Со времени введения христианства миллионы невинных мужчин, женщин и детей были сожжены, замучены, брошены в тюрьмы, подвергнуты штрафам, и все же мы ни на дюйм не приблизились к единомыслию. (Там же.)

Я считаю, что Конституция запрещает правительству Соединенных Штатов вмешиваться в дела религиозных институтов... Я э верю, что в интересах религии призывать гражданское должностное лицо направлять ее практику, поддерживать дисциплину или ее доктрины. (Письмо к достопочтенному С. Миллеру, 1808 г.)

Из всех систем морали, древних и современных, с которыми мне довелось ознакомиться, ни одна не представляется мне столь чистой, как учение Иисуса. (Письмо к У. Кенби. 1813 г.)

Среди исповедующих разные религии мы видим хороших людей, и в одной не меньше, чем в другой. (Письмо к Дж. Фиш-баку. 1800 г.)

Идеи должны обрести определенность, прежде чем разум сможет оперировать ими; но еще ни один человек не имел ясного и определенного представления о троице. Это просто абракадабра шарлатанов, называющих себя священнослужителями Иисуса, письмо к Ван дер Кемпу. 1816 г.)

Три есть один, и один есть три, но в то же время один не есть три, а три не есть один... Все это составляет ремесло, профессию, власть и доходы священников. Обметите сотканную ими паутину поддельной религии, и они уже не смогут больше ловить ею мух. (Письмо к Джону Адамсу. 1813 г.)

Разум и свободное исследование — единственные действенные средства против заблуждения... Они естественные враги заблуждения, и только заблуждения. (Заметки о штате Виргиния. Вопрос XVII .)

...Правда поистине велика... истина восторжествует, если будет предоставлена своим собственным силам... она сама является надлежащим и достойным противником заблуждения, и не следует опасаться за исход их столкновения до тех пор, пока людское вмешательство не лишит истину ее естественного оружия — свободы доводов и дискуссий: заблуждения перестают быть опасными, когда разрешается свободно им возражать. (Акт об установлении^ религиозной свободы в Виргинии. 1786 г.)

Каждому человеку, который дорожит свободой собственной совести, надлежит защищать от посягательств свободу совести других. (Письмо к д-ру Б. Рашу. 1803 г.)

Я — христианин, христианин в том единственном смысле, в каком этого желал от любого человека сам Иисус: искренне преданный Его учению в предпочтение ко всем другим. (Там же.)

Я никогда, ни словом, ни делом, не склонюсь перед храмом нетерпимости и не признаю право какого-либо расследования религиозных мнений других людей. '(Письмо к Эдуарду Доузу. 1803 г.) В любой стране и в любой век священник был враждебен к свободе. Он всегда в союзе с деспотом и оправдывает его неправедные деяния в обмен на покрывательство в его собственных. {Письмо к Горацио Спаффорду, 1814 г.)

Наши частные убеждения в вере подотчетны одному только нашему Богу. Я никого не спрашиваю о них и никого не беспокою своими собственными. (Письмо к Майлсу Кингу. 1814 г.)

Я всегда судил о верованиях других людей по их жизни... Потому что именно по нашей жизни, а не по нашим словам должна узнаваться наша религия. (Письмо к миссис Харрисон Смит. 1816 г.)

Я придерживаюсь того мнения, что на свете никогда бы не было ни одного еретика, если не было бы ни одного священника. (Там же.)

Метафизические безумствования Афанасия, Лойолы и Кальвина — это, насколько я понимаю, просто впадение в политеизм — во многобожие, отличающееся от язычества только большей невразумительностью. (Письмо к Дж. Спарксу. 1820 г.)

[Формулы догм и символов веры] ...были проклятием и погибелью для христианской церкви... превратившими христианский мир в бойню мясника. (Письмо к достопочтенному Уитмору. 1822 г.)

Если бы учение Иисуса всегда проповедовалось в своей чистоте так, как оно исходило из его уст, то весь цивилизованный мир к нашему времени был бы целиком христианским. (Письмо к д-ру Уотерхаузу. 1822 г.)

Я полагаю, что каждая христианская секта оказывает великую услугу атеизму общей для всех них догмой — утверждением, что, помимо откровения, нет иного достаточного и удовлетворительного доказательства существования Бога. (Письмо к Джону Адамсу. 1823 г.)

Это грех и тирания — вынуждать человека вносить денежные пожертвования для распространения взглядов и мнений, в которые он не верит. (Акт об установлении религиозной свободы в Виргинии. 1786 г.)

 

РЕВОЛЮЦИЯ

Память об Американской революции будет бессмертной и сделает бессмертными тех, кто свидетельствует о ней. (Письмо к д'Обертейлю. 1786 г.)

Небольшие мятежи, случающиеся время от времени,— вещь хорошая, они столь же необходимы в политическом мире, как бури в мире физическом... Это лекарства, необходимые ,для того, чтобы правительства были здоровыми и разумными. (Письмо к Джеймсу Мэдисону. 1787 г.)

Дерево свободы время от времени должно поливаться кровью патриотов и тиранов. Это его естественное удобрение. (Письмо к полковнику Смиту. 1787 г.)

Какая страна сможет сохранить свои свободы, если ее правители время от времени не получают предупреждения о том, что ее народ продолжает сохранять дух сопротивления? Пусть люди берутся за оружие. (Там же.)

Великая политическая революция произойдет в вашей стране, и она не будет сопровождаться кровопролитием. (Письмо к мадам де Бреан. 14 марта 1789 г.)

Чтобы дело свободы [и Французской революции] не было проиграно, я скорее согласился бы увидеть полмира опустошенным; аже если бы в каждой стране уцелели только Адам и Ева, но °ни были бы свободными, это было бы лучше, чем то, что есть сейчас. (Письмо к У. Шорту. 1793 г.)

Поколение, которое начинает революцию, редко завершает ее. (Письмо к Джону Адамсу. 1823 г.)

Но когда длинный ряд злоупотреблений и насилий, неизмен-3 преследующих одну и ту же цель, обнаруживает стремление подчинить народ абсолютному деспотизму, то право и долг народа— свергнуть такое правительство и создать новые гарантии обеспечения своей будущей безопасности. (Декларация независимости. 1776 г.)


ТИРАНИЯ

Бог на небесах не будет бесконечно смотреть сквозь пальцы на беззакония тиранов. (Письмо к Тенчу Коксу. 1795 г.)

Правительственная власть, так же как и религия, создала свои еретические учения, свои способы преследования и свои механизмы для того, чтобы праздность могла питаться тем, что зарабатывает народ... Коротко говоря, каннибалов следует искать не только в дебрях Америки — они благоденствуют на крови каждого из существующих сегодня народов. (Письмо к Чарльзу Клею, 1815 г.)

Нашим девизом в те дни [1776 года] были слова: «Там, где кончаются ежегодные выборы, начинается тирания», (Письмо к Сэмюэлю Адамсу. 1800 г.)

Я поклялся на алтаре Божьем быть вечным врагом любой формы тирании над разумом человека! (Письмо к д-ру Б. Рашу. 1800 г.)

Семнадцать отдельных государств-штатов, объединенных в одно государство в том, что касается их интересов за рубежом, но отдельных и независимых во всем, что касается внутреннего управления (имеющие стройную форму правления с законодательным собранием и губернатором, избираемыми народом, и просвещенные с помощью свободы печати и печатного станка), никогда не смогут быть настолько заворожены искусством одного человека, чтобы добровольно принять узурпацию им власти над собой. (Письмо к де Траси. 1811 г.)

В Европе каждый человек должен быть либо щукой, либо пескарем, либо молотом, либо наковальней. (Письмо к Хаммонду. 1821 г.)

Если когда-нибудь эта огромная страна будет приведена к подчинению единственному, одному правительству, это будет самым большим актом коррупции, в результате которого установится правление, не способное должным образом заботиться о благополучии столь большой части земного пространства и безразличное к этому. (Письмо к У. Т. Барри. 1822 г.)

К чему до сих пор приводило принуждение? Одна половина человечества превращалась в дураков, а вторая — в лицемеров. (Заметки о штате Виргиния. Вопрос XVII .)


ВОЙНА И МИР

Принуждать людей к военной дисциплине означает принуждать их дух к принципам пассивного повиновения, (Письмо к Дж. Хэю. 1788 г.)

Если существует вообще какой-нибудь принцип, глубже всех других укоренившийся в сознании каждого американца, так это то, что мы никогда не должны иметь никакого дела с завоеваниями, (Письмо к У. Шорту, 1791 г.)

Я никогда не ожидал, что буду вынужден желать успехов Бонапарту. Но поскольку Англия стала таким же тираном на море, как и Бонапарт на суше, и эта тирания затрагивает все наши интересы и наше достоинство, нашу честь, я говорю: «Долой Англию!» Что же до того, как тогда поведет себя Бонапарт по отношению к нам, давайте доверимся стечению обстоятельств и естественному ходу событий. Я не могу, подобно англоману, отдавать предпочтение известному и реальному сегодняшнему злу перед злом будущим, гипотетическим, (Письмо к Лайеперу, 1807 г.)

Я считаю Европу не чем иным, как огромным сумасшедшим домом, и в ее нынешнем ущербном и ненормальном моральном состоянии, я полагаю, ее следует жалеть и избегать. Нет доблести в схватке с маньяком. (Письмо к Д. В, Уордену. 1808 г.)

Мир — возвышенное благо для людей и государств, (Письмо к д-ру Гриффитсу. 1813 г.)

В [Европе] война представляется естественным состоянием человека. (Письмо к Д. Б. Уордену. 1820 г.)

Я надеюсь, что ни один американский патриот никогда не будет забывать о главном в нашей политике — о необходимости не допускать на моря и на территории обеих Америк жестокого и кровавого соперничества держав Европы. (Письмо к ...[?]. 1820 г.)

Недалек тот день, когда мы сможем официально определить по меридиану, проходящему через лежащий между нами океан, линию разделения между двумя нашими континентами, с тем чтобы по эту сторону от нее никогда не сказывались штормы Европы, а по ту — штормы Америки и чтобы во время бесконечно бушующих в Европе войн лев и агнец могли жить в наших пределах бок о бок, в мире. (Там же.)

Во всем животном царстве я не могу припомнить ни одного Другого семейства, кроме человеческого, которое бы неуклонно и систематически занималось самоуничтожением. (Письмо к Джеймсу Мэдисону. 1797 г.)

Если сейчас эти хищники («европейские львы и тигры») настолько заняты друг другом, что усердно разрушают тираническую мощь одного над сушей и мощь другого — на морях и океанах, то остальной мир, быть может, будет наслаждаться покоем До тех пор, пока они снова не восстановят свои силы. (Письмо к Д-ру Б. Рашу. 1803 г.)

Какой замечательный контраст являет собой наш покой этому состоянию вулканического извержения (в Европе)! Какими ничтожными и ничего не значащими становятся ссоры и столкновения наших партий при сравнении с хаосом, с огнем и мечом, царящими на этой арене гладиаторов. (Письмо к Тикнору, 1816 г.) Ураган, бушующий ныне в мире, физическом и моральном, опрокинул все установления как разума, так и права, (Письмо к Цезарю Родни. 1810 г.)

В то время как эти гладиаторы должны вызывать друг друга на бой или на переговоры, мы, вместо того чтобы лежать среди мертвых на этой кровавой арене, растем и обретаем силы, которые поставят нас horse d ' insulte *, Мир до сих пор был нашим принципом, мир — вот наши интересы и приобретения; и это мир спас для всего света этот наш росток свободного, разумного и рационального устройства общества, государства и правительства — единственный, существующий сейчас на всей земле. (Письмо к Тадеушу Костюшко. 1811 г.)

* В безопасность от нападений (фр.),


В счастье и процветании наших граждан... я уверен, заключены единственно правомерная и законная цель правительства, и первый долг правителей, а отнюдь не в организации человеческой бойни и опустошении стран, вверенных их попечению, ради некоей воображаемой чести, не имеющей отношения к добродетели или к счастью людей. (Там же.)

Война между Россией и Турцией — это все равно что схватка коршуна со змеей. Кто бы из двух разрушителей ни победил, одним разрушителем в мире станет меньше. (Письмо к Джону Адамсу. 1822 г.)

.Я надеюсь, мы сможем доказать, насколько счастливее для человека следовать политике квакеров (исповедания мира) и что жизнь кормильца—лучше жизни бойца. (Там же.)

Веря, что счастью народа и человечества больше всего способствуют полезные мирные занятия, что только на них одних основывается устойчивое процветание и благополучие, что бедствия и тяготы войны велики, а их последствия продолжают сказываться и в будущие столетия, я употреблял все мои усилия для того, чтобы предохранить нашу страну от вовлечения в беды, поразившие Европу и наступающие на нас со всех сторон. (Послание к республиканцам Питсбурга. 1808 г.)

Нам выпал жребий жить — благодаря благосклонности небес — в такой стране и при таких условиях, которые в высшей степени благоприятны для мира и нашего процветания, жить там, где не может возникнуть никаких требований установить среди нас унизительные, разорительные и деспотические институты и ре- -жимы Европы. (Послание к делегатам республиканцев графства Вашингтон, штат Пенсильвания. 1809 г.)

Если бы средства, израсходованные в течение длительной войны на то, чтобы овладеть маленьким городком или небольшой территорией и вместе с этим — правом рубить лес здесь или ловить рыбу там, если бы эти средства были истрачены на улучшение того, чем тот же народ уже владеет,— на строительство дорог, углубление рек, строительство портов, на развитие искусств и обеспечение работой безработных бедняков, то это бы сделало людей намного сильнее, намного богаче и счастливее. Здесь, я надеюсь, проявится наша мудрость, (Заметки о штате Виргиния. Вопрос XXII.)