ПОЕЗД МЧИТСЯ К СЛАВЕ

Завывал ветер. Дождь колол кожу. Стена дождя обрушивалась на железную крышу вагона с ревом, похожим на шипение пожарного шланга, скрещенного с электрической дрелью. Темнее этой ночи не бывало, и только когда молнии пробивали дыры в тучах, можно было
разглядеть прямоугольник поезда, прокладывающего себе дорогу сквозь громы.
- Ну и дела! - Парнишка крепко прижимался ко мне, повернув лицо в другую сторону. - Кажись, притормаживает.
- Хорошо бы. - Я лежал на боку, охватив его поперек живота левой рукой. - Неплохо бы почиститься до того, как прибудем в Чикаго.
Я прислушался и услышал, как кто-то орет: - Эй! Вы! Спите, что ли?
- Это ты, Джон? - завопил я в ответ моему спутникy негру.
- А то кто еще? Дрыхнете?
- Не то сплю, не то в нокауте!
- Я тоже! - крикнул парнишка постарше.
- Подумаешь, фраера! - заворчал тот, которого я прижимал к себе.
- Как твой музыкальный ящик?
- Все еще завернут! Даже страшно подумать!
- Поезд вроде поубавил ходу! Видно, скоро остановимся!
- Хорошо бы. Далеко до Чикаго? - Я вопил во всю глотку.

Мальчонка у меня под боком сказал:
- Чего еще? Отсюда до Чикаго ехать и ехать. Это Фрипорт. Скорее всего.
- Иллинойс? - спросил я.
- Ага. Иллинойс.
- Слушай, сынок, у меня на роже столько же пыли и угля, сколько у тебя?
- Откуда я знаю? В такой тьме твою фотокарточку не разглядишь.
- Я дал бы доллар за одну приличную затяжку.
- Приезжай в Чикаго. Мой брательник даст тебе закурить.
- Интересно, как там в вагоне, кончили драться?
- О чем говоришь, парень! Они, может, давно друг друга поубивали! - Джон хлопнул по спине парнишку постарше.
- Мне тут слышно, что внутри делается.
- Правда? Ну и как?
- Они долго тузили друг друга. Выражались. А последние несколько миль малость приутихли.
- Еще бы! Небось разорвали друг друга на мелкие кусочки!
- Интересно посмотреть, сколько там ребят осталось в живых. Когда остановится этот треклятый поезд, проверим. Это ведь хорошие ребята. Просто без работы. Ты же знаешь, как это действует.

Джон переполз к нам со своего края вагона. Растянувшись рядом со мной, он протянул руку через мои ребра, чтобы схватиться за выступ.
- Кажется, что дождь прижимает дым и копоть к крыше вагонов, правда? Я таких ребят повидал на своем веку. Возьми самых лучших работяг в мире. И пусть они окажутся не у дел. Никакой постоянной работы. Они скоро начнут кусаться.
- Мой старик был как раз таким, - сказал старший паренек, который тоже подполз к своему дружку и лег рядом. - Он был вполне ничего, приличный. Но потеряет работу - и пускается в загул. Как будто два разных человека. Я теперь захожу к матери, когда его нет. Месяц назад он мне врезал. С тех пор не видел его.
Его слова еле прорывались сквозь грохот дождя.
- Ладно. Что делать будем? Во, слышь, включили тормоза!

Я поднял голову и выглянул из-за моей гитары. На фоне туч я увидел обезумевшие красные пятна неоновой рекламы. Заросли кустов проскакивали мимо вперемежку с теплыми бликами света из окон домов. Метались протекторы других локомотивов. Ремонтные ямы и пустыри, залитые водой, сияли при вспышках молний, как новые деньги. Я пытался хоть как-то прикрыть лицо от хлесткого дождя, чтобы лучше видеть.
- Окраина какого-то городишки.
- Фрипорт. Я же говорил. - Малыш высморкался и тоже поднял голову над гитарой. - Я все эти веселенькие места знаю. Фрипорт.

Мы все четверо стали на четвереньки и слушали, как скрипят и воют тормоза. Мимо нас прогромыхал паровоз с докрасна раскаленными углями. Мы все сразу протянули руки, чтобы хоть чуть-чуть обогреться. Дождь лил еще сильнее. Наш вагон шатался, как слон-калека. Красные и зеленые огни светофоров были похожи на растаявшие рождественские конфеты. Справа от нас излучала фиолетово-белое сияние предупреждающая об опасности фара, прикрепленная к свае. Левее я различал тусклые красные огоньки в окне закусочной. Фары быстрых автомобилей пританцовывали по шоссе мимо «обжорок». Наш поезд замедлил ход, почти что пополз. Теперь с обеих сторон нас окружали лишь вереницы грязных вагонов всех видов.
- Видишь впереди кучу огней? Там место пересечения с шоссе. Фараоново место. - Малыш толкал меня локтем и показывал вперед пальцем.
- Ну? Значит, городишко так себе?
- «Так себе» - не то слово.
- Эй, слушай, молокосос, нам пора топать. - Парень постарше пополз к краю вагона. - Мы оставили свои мешки в открытом машинном вагоне, - объяснил он мне.
- Иду. - Малыш пополз за ним, потом начал спускаться по лестнице.
Я подполз на четвереньках к краю вагона и стал смотреть.
- Спокойно, не торопитесь. - Я не дыша смотрел, как они спускаются по скользкой лестнице. Из-за дождя и туч я не различал под ними земли. - Эй, начальник, не зевай, следи за колесами! Ну, порядок?
- Порядок! - услышал я в ответ. Потом плечи и голова парнишки показались в открытом вагоне.

В это мгновение яркий луч света зажегся у самого вагона. Ребята нагнулись и спрятали головы, но человек медленно трусил рядом и держал фонарик направленным на вагон.

- Эй! ЭЙ! - завопил он. Потом вскочил на подножку низкого вагона и посветил внутрь. - Встать! Встать! Встать, черт возьми! Вот это да! Это еще что за сенаторы? Куда едете?

Ребята подняли головы и стали между машинами и задней стенкой вагона. Мокрые. Грязные. В копоти. Без шапок. Полицейский фонарик высвечивал их из пелены дождя. Они жмурились, насупив брови, вытирая лица ладонями.
- Привет, начальник, - отрапортовал маленький.
- Хотим попасть ДОМОЙ, - сказал старший, надевая рюкзак.
Маленький улыбнулся в свете луча и сказал:
- Дождь идет.
- Вы что, не знаете, как опасно так ездить? Не соображаете, что в дождь груз начинает скользить? Катитесь! Колбаской! Ну! - Человек махнул фонарем.
Мальчики перелезли через борт и спрыгнули на землю, а я перекатился по крыше на правую сторону и помахал им гитарой.
- Эй, отдать вам рубашки?
Я выбрал позицию, которая скрывала меня от глаз полицейского, и громко зашептал ребятам, шедшим рядом с вагоном:
- Рубашки! Возьмете рубашки?
Мальчишки подтянули брюки, усмехнулись и сказали:
- Не надо!

Повиснув на лесенке, я следил за мальчиками, пока они не растаяли в тумане дождя. Дождь. Дым. Облака. Ночь черней самого aдa. Я снова влез на крышу и сказал:
- Ну, Джон, вот мы и без попутчиков.
- Это уж точно. Но их рубашки остались на твоей бренчалке! Как думаешь, она не промокла?
- Да что ты. - Я похлопал по гитаре. - Мокрее некуда. Они просто хотели отдать мне рубашки, вот я и взял их.
- Видно, будут бродягами.
- Всякому солдату надо уметь бродяжить.
- Хотел бы я найти себе работу на быстром грузовике. Тут же бросил бы шататься.
- Тихо! Ложись!

Пока поезд переползал через шоссе, луч мощного прожектора начал шарить по нему с крыши черного «седана», стоявшего под фонарем. Поезд пересек шоссе и остановился. «Седан» подкатил и поравнялся с нашим вагоном. Тихо и зло, как дикий кот, завыла сирена. Полицейские - их было не меньше дюжины - настежь распахнули дверь вагона.
Лучи карманных фонариков запрыгали по шестидесяти шести лицам внутри вагона. Четверо полицейских вошли в вагон.

- А ну, проснись! Давай, шевелись! Ты, пошел!
- Есть, сэр!
- По одному!
- Фамилия? Где твоя военная карточка?
- Уиткер моя фамилия. Кузнец. Вот моя карточка.
- Следующий! Ч-ч-ч-черт! Что тут происходило?
- Гражданская война? Почему все забинтованы? Я спрашиваю!
- Гринлиф моя фамилия. Механик. Видите ли, мистер, мы тут в вагоне устроили пикник и танцульку. А потом машинист резковато тормознул. Нас расшвыряло кого куда. Побились об стены. Об пол. Ох! Во, видите? А вот и моя карточка. Это ведь она, а? Глаз завязан, ни черта не вижу.
- Ни одному твоему паршивому слову не верю! Тут что-то не чисто. Что было? Следующий! Ты!
- Вот моя карточка. Подрывник. Лебек. Сломал кулак на мелкие косточки, когда упал.
- Давай, парень, карточку! Это еще что? Целый вагон алкашей? От всех разит спиртом!
- Пиколла. Вот карточка. Буровой мастер. Кто-то выпил бутылку вина мне на спину, пока я спал!
- Спал! Конечно! Вижу, заодно Кто-то оставил и осколки на твоем воротнике. Готовьте карточки, да поживее, шевелитесь!
- Меня зовут Ловкач Микки, ясно? Врать не буду! Я шулер! Работаю чисто! Одеваюсь чисто! Выглядел - во! Новый костюм, все тaкое. Потом кто-то долбанул меня бутылкой. Разбил мне голову. Испортил костюм! Вот моя карточка, начальник!
- Кто бы ни треснул этого субъекта, примите мои искренние поздравления! Шевелитесь там! Ну-ка, вали из вагона! Стройся со всеми у патрульной машины!
- Томми Медведь. Четвертушка индейской крови. Механик.
- Эй, капитан! Этих типов кто-то здорово отделал!
Драка, видать, была приличная! Ухо разодрано, фонарь под глазом, кулак разбит, одежда в клочья - у каждого что-нибудь да есть! Черт-те что творилось! Тут человек пятьдесят, не меньше!
- Выгони их! Собери все это стадо! - Капитан сунул голову в дверь вагона. - Выстраивай их под фонарями! Сейчас поговорим с ними по душам! Трупы есть?
- Не знаю!
Сержант посветил фонарем по вагону.
- Кое-кто вроде не может встать на ноги!
- Выгружай их! А ну, топайте! Да живей! Все! Сюда, под фонари! Выстраивай их! Ну как, трупы есть?
- Трое или четверо без сознания! Вроде живы! Сейчас вытащим их под дождь и приведем в чувство! Выгружай этого! Потряси его малость. Уже шевелится. Этот как? Видишь, веки дрожат. Сунь его лицом под дождь. Hу-ка, ребята, вытащите этих двоих. Помогите им. Тряханите их как следует. Сейчас приведем их в христианский вид. Ну и ну, видно, драка была не на жизнь, а на смерть! Поддержите их чуток!
- Этот тип очухался. Дождик помог.
- Проводи его туда, где капитан. Что это за дурачье?
Вам что, больше нечего делать, кроме как драться? Колотить друг друга! Черт подери, я и не думал, что вас хватит на такое дело! Лучше бы тратили силы на работу! Давай, жеребец ты этакий, шагай! Топай! Вот и вся четверка, капитан. Больше нету.
- Похожи на сборище трупов!
Капитан оглядел всю толпу. Потом повернулся к вагону и крикнул:
- Никто там не остался? Пошарьте, нет ли ножей или наганов!
- Вот еще пара!
Страшноватого вида легавый взобрался на крышу позади Джона и меня.
- Хотели спрятаться, да? Hу-ка, слазь, да поживее. Что у тебя там в свертке, мистер?
- Вот это?
- Да, это! Чей-нибудь труп?
- Гитара.
- Понятно. Трали-вали у-ля-ля и прочее такое, что ли?
- Это мой хлеб.
- А ты куда собрался, черномазый
- Туда, где дают работу.
- Работу? Куда дел рубашку?
- Она на его гитаре.
- Ну-ну. Черт-те что. Тебе этот гроб дороже твоей спины?
- У меня спина и не такое выдержит.
- Ладно, прыгай вниз. И шагайте. Присоединяйтесь ко всем.

Я пошел, тряся головой, стряхивая воду с волос. Джон сказал:
- Ничего себе ночка.
- Вот пара, которую я поймал на крыше, капитан. А ну-ка, стройся. Куда дел рубашку?
- Я уже сказал ему. Этот парень обернул в нее гитару. Из-за дождя.
- Что ты говоришь? Оказывается, дождь идет! Парни! Вы в курсе? Дождь, оказывается, льет! Никто случайно не промок ?
Сержант светил нам прямо в лицо своим фонарем и говорил:
- Смойте кровь, олухи! Что произошло? Кто зачинщик? Кто дал кому? Давайте. Говорите!
Подошли еще двое полицейских.
- Вот вся артиллерия, - сказал один из них, вываливая на землю целую кучу ножей и три горлышка от бутылок - Огнестрельного не нашли.
- Никаких пистолетов? - спросил капитан, осматривая ножи. - Таким куском стекла можно разделать человека под орех.
- Сколько пьяных?
- Понюхайте, сразу будет видно.
- Нет, шеф, это ничего не даст. Один из этих кретинов разбил полную бутылку о голову другого. Потом разбили таким же макаром еще штуки две или три. Так что от всех разит спиртом.
Мы прошествовали сдвоенными рядами под взглядами легавых. Сержант и капитан проверяли карточки.
- А вы двое? Нет карточек? Значит, пойдете в тюрьму, так? - сказал капитан.
- Я не дорос, мне еще шестнадцать, - сказал парнишка.
А мне семнадцать, - сказал другой. - Ну как, капитан, все в норме?
Ты! Что у тебя там в cвертке, ребенок? - спросил меня капитан.
- Гитара.
- Ах вон оно что! Так почему бы тебе не вынуть ее и не сыграть нам песенку? Что-нибудь вроде там-ти-там, там-ти-там. Тра-ля-ля-ля-ля! Трю-лю-лю-ди-да-ду! Ха! Ха!
Он поплясал, размахивая руками.
- Слишком сыро, - сказал я.
- Тогда какого черта ты возишь ее в такую погоду? спросил он.
- Так ведь не я командую погодой.
- А что это на вас налипло? - спросил сержант.
- Цементная пыль, - ответил Джон.
- Что же будет с вами, - сказал капитан, - под этим дождем?
Я сказал:
- Превратимся в статуи. Сможете нас расставить по паркам да площадям, чтобы богатые старушки могли увидеть, какие мы красавцы.
- Ну нет, ребята. Не заберу я вас ни за какие коврижки.

Капитан снова оглядел всех.
- Я мог бы упрятать вас в тюрьму, если бы хотел. Но я не уверен, что хочу. За бродяжничество. Нарушение общественного порядка. Драку. Да мало ли за что.
За то, что зайцем ездят на товарных, - вставил сержант.
- Или просто за то, что мы здесь, - сказал я.
- Но одно я вам точно скажу, черт подери. В жизни не видел таких грязных, окровавленных, избитых людей, а я уже двадцать лет полицейский. Мог бы я устроить вам вид на небо в мелкую клеточку. Но не знаю, стоит ли. Видите ли, парни ...

Мощный восьмиколесный локомотив пересек дорогу, работая маховиками, выбрасывая пар на сотню футов кругом, позванивая колокольчиком и заглушая слова капитана четырехкратным гудком сирены.
- Пошел на запад, - сказал мне Джон. - Красавец, а?
- Это точно, - ответил я.

Старый седой бродяга пробежал мимо нас в темноте, перекинув через плечо узелок и разбрызгивая грязь; он даже не заметил полиции. Мельком взглянув на всех нас, стоявших под фонарями, он крикнул:
- Работы полный воз! Строить корабли! Война идет! К чертовой матери весь этот гром и молнии! Работа, ребята, работа! Вот, только что получил письмо!
Он протопал мимо нас, размахивая в темноте белым листом.

- Работа? - повторил один и побежал за стариком.
- Работа? Где? - Другой зажал свой узелок под мышкой и устремился вслед за ними.
- Письмо?
- Дай посмотреть! Где это?
- Эй! Старик! Подожди!
- Парни, да ведь вас покупают! У него же пустой лист бумаги!
- В Сиэттле! Сиэттле! - доносился сквозь пелену дождя голос старика. - Работа, р-р-работа!
- Чокнутый!
- Парни, вы же знаете, что нет никакой работы в Сиэттле. Черт подери, это же полторы тысячи миль к западу отсюда!
- 3ато ближе к Японии!
- Старик держал письмо в руках!
- Думаешь, не врет?
Еще трое понеслись в темноту.
- 3наю я народ в Сиэттле. Хороший народ. Женщины - пальчики оближешь. И черт возьми, писем они зря не пишут!
- Я спал под всеми мостами Сиэттла! Это рабочий город!
- Вы что, совсем рехнулись? - спросил полицейский.
- Я хочу добраться до Японии! - Еще один нырнул в темноту.
- Я бы врезал этим япошкам с удовольствием!
- Извините, мистер полицейский. Этот поезд идет туда, где дерутся с япошками?

Парни бросились ветру и дождю навстречу, вытаптывая из луж всю воду. Легавые остались позади, они смеялись, почесывая в затылке. Я щурил глаза, чтобы их не заливал дождь.

- Страна Восходящего Солнца! Держись! До скорого свиданьица, начальники! Лей, дождик, лей!

Еще несколько человек ринулись к поезду. Он медленно катился, отражая мокрыми боками свет фонарей, под которыми торчали легавые. Огромные стальные колеса, что стонут на блестящих рельсах. Гладкие поручни. Скользкие крыши, которые дергаются то в одну сторону, то в другую, и черные силуэты людей, прилепившихся как пиявки, как улитки, покачивающихся в такт вагонам, ворчащих, болтающих, перeкидывающихся шутками.
- Кажись, мистер Гитлер сказал, что мы нация белоручек?

Еще четверо пошли бочком, бочком, побежали и влезли на вагон рядом со мной. 3а ними появились еще шестеро. 3а ними по пятам еще восемь человек. Вагоны, усеянные разговаривающими, едущими на войну парнями.
- Почитай-ка письмо, старина! Эх!

Еще десять человек влезли по лестнице. 3а ними еще двадцать.
Я устроился на крыше и увидел Джона - он был тут как тут.
- Гром! Пусть себе громыхает!
Какой-то старик размахивал руками, как монах, который молится на вершине горы.
- Кажется, я тебя треснул по зубам? Извини, брат!
- Ты меня треснул по башне бутылкой? Побереги следующую! Черт возьми, мы выпьем ее! Ха-ха!

Люди вертелись в разные стороны, смеялись. Покачивались в такт поезду, который набирал скорость. Дым палил и стелился по крышам, почти срывая их из виду. Я оглянулся на дюжину полицейских, которые по-прежнему торчали под фонарем.
- Жалко, что не смогли устроиться внутри! - крикнул я всем своим попутчикам. - Промокнем до нитки и даже хуже!
- Ну и черт с ним! Тебе что, надо на войне пуховую подушку под ж...? Ха! Ха! Ха!
- Давай мне корабль - мигом построю!
- У-у-у-у-у-у-ух!
Я с трудом держался на ногах, часто моргая, чтобы избавиться от попавшей в глаза угольной пыли. Оглянулся, пригнув голову на ветру.
И в этот миг увидел весь поезд. Мужчины. Спутанный узел размытых теней и дым паровоза. Они услышали слово «работа». Лишь услышали.
- Вот он я, водонос!
Я посмотрел вниз.
- Вот-те на! Вы как здесь очутились? Я думал, что вас и след простыл!
- Черта лысого, - сказал малыш и сплюнул. - Черта лысого.
- Да ведь поезд идет в Сиэттл! Полторы тысячи миль!
- Ну и что?
Джон сидел у моих ног, подставив голую спину ветру и приговаривая:
- Ну, братцы, ночь будет не дай бог! Дождь как из ведра.
- Ага. Гроза.
- Ну и что такого?
- Едем на запад, на побережье, строить корабли и все такое, чтобы долбануть этих япошек, если только нас не смоет по дороге дождем!
- Мы туда же, туда же.
- Черт! Воевать будемl
- Брось эти лозунги!

Я прислушался, и до моих ушей долетели отрывки песни. Я изо всех сил напряг слух, чтобы сквозь бурю уловить, что поют. Гудок огромного паровоза на минуту заглушил пение, рокот и перестук вагонов соединились с ревом гудка, но песня двигалась мне навстречу, она становилась все громче, и я запел вместе со всеми.

Наш поезд не для швали,
Мелких душ с собой не взяли.
Наш поезд мчится к славе,
Мчится!

Сырой ветер клубился в хвосте поезда, и пыль жалила мне веки. Я зажмурил глаза и запел во весь голос. Потом я чуть приоткрыл глаза и увидел, как громадная туча черного дыма прижалась, стелясь, ко всей цепочке вагонов, будто одеяло, которое прикроет всех и защитит от грозы.

---

Так заканчивается автобиографическая повесть Вуди Гатри "Поезд мчится к славе".