В древнем Риме, как и у других народов, имущественное и социальное расслоение населения идет вместе с распадом родоплеменного строя и образованием частной собственности на землю, скот и другое имущество. И хотя такое расслоение уже создает предпосылки формирования общественных классов, дает возможность для оформления этих классов в зачаточном виде, пережитка родоплеменных отношений накладывают свой отпечаток на этот процесс.
В Риме первоначально население делилось по родовому или даже этническому признаку. Так, патриции — это члены местных, исконных родов, а плебеи — это люди, находящиеся вне местной родовой организации по тем или иным причинам. Такое различие в происхождении определяет и первоначальное положение патрициев и плебеев. По словам Дионисия Галикарнасского, «Ромул, отделив низших от высших, дал законы и установки, что кому из них надлежит делать: патрициям отправлять магистратуры и жреческие должности, плебеям — возделывать землю, кормить скот и заниматься доходными ремеслами» («Римские древности»).
Таким образом, уже на ранних этапах римской истории намечается своеобразная «специализация» патрициев и плебеев.
Патриции, в руках которых .находилась вся земля Рима,— основа производства — были заняты управлением и военным делом, плебеи, которые не имели больших участков земли, занимались на них огородничеством, а также были ремесленниками и торговцами. Такое деление, вышедшее непосредственно из родового строя в процессе его разложения, можно называть уже делением на классы-сословия. У патрициев находится основное средство производства — земля, причем уже и родах произошел переход земли в частную собственность. У плебеев земли очень мало, у них есть ремесленные орудия труда, они занимаются обменом. Патриции практически не участвуют в процессе производства.
Дело в том, что уже на стадии разложения родового строя среди патрициев наметилась экономическая дифференциация, многие патриции потеряли землю и вынуждены были стать клиентами у более богатых сородичей. Такие отношения клиентелы, правда, скрывали эксплуатацию соплеменников, создавая внешние признаки большой патриархальной семьи с защитой патроном младших ее членов — клиентов.
В эту же большую патриархальную семью входили и рабы, которые уже были в ранний период римской истории.
Таким образом, патриции не участвовали в производстве благодаря эксплуатации клиентов и рабов. Плебеи же занимались трудом и жили за счет доходов от своего труда, т. е. различие в распределении доходов — налицо. Наконец, мы видели, что патриции осуществляют эксплуатацию соплеменников, рабов и даже плебеев, которые вынуждены были прибегать к покровительству по тем или иным причинам. Существование плебеев предполагало прежде всего существование за счет собственного труда. Эти классовые различия, однако, были очень тесно связаны с сословными различиями и во многом ими объясняются. Плебеи совершенно бесправны, хотя лично и свободны: они не могут претендовать на получение общественных земель, появляющихся в результате новых завоеваний; они не могут участвовать в управлении государством. Тем самым классовые различия оказались закрепленными правовыми установлениями, неполноправием плебеев. Указанное положение классов-сословий патрициев и плебеев не могло не вылиться в классовый антагонизм между ними. Усилившаяся в среде плебеев, не сдерживаемых в своем обогащении никакими рамками родовых пережитков, имущественная дифференциация способствовала усилению их претензий. Требование плебеев было двуединым, выразившим и классовые, и сословные противоречия: средства производства, т. е. ager publicus, и равные права. Каждая из двух составляющих этого требования в полной степени предполагает другую.
Борьба между патрициями и плебеями вызвала в середине VI в. до н. э. проведение реформ, приписываемых предпоследнему царю Сервию Туллию, который ввел новое устройство римской общины на основе территориально-имущественного принципа. Однако формальное включение плебеев в состав единой с патрициями общины не решало вопроса о средствах производства — о земле. В царский период и во времена ранней республики патриции владели крупными земельными участками из аger publicus, большинство же плебеев имело лишь приусадебные участки в 2 югера (0,5 га), но немало плебеев были вовсе без земли.
Включение плебеев в состав гражданской общины, а значит и в вооруженные силы государства, дало в их руки своеобразную форму борьбы в виде сецессий (secessio — ухожу, удаляюсь), т. е. ухода плебеев из Рима, обычно на Авентинский холм или Священную гору. При удалении плебеев, составляющих основную массу войска, Рим оставался почти открытым для врагов.
Согласно традиции, сецессий насчитывается пять: в 494, 449, 445, 342 и 287 гг. до н. э.
Кроме общественной земли плебеи требовали отмены долговой кабалы, ограничения процента ростовщиков, уравнения с патрициями в политических правах. Приводим правдиво описанное Ливием положение в Риме накануне первой сецессии плебеев:
«...внутри государства царило несогласие вследствие непримиримой ненависти между патрициями и плебеями, преимущественно вследствие долговых обязательств плебеев. Последние громко роптали на то, что, сражаясь в чужих краях за свободу и власть, они находятся в плену и угнетении у сограждан, что свобода плебеев в меньшей опасности на войне, чем во время мира, и среди врагов, чем среди сограждан».
«Должники в оковах и без оков вырываются отовсюду на улицу и взывают к квиритам - о защите. Всюду являются готовые следовать за мятежниками; везде многочисленные толпы по всем улицам с криком бегут на форум. Случайно находившиеся на форуме сенаторы, подвергаясь большой опасности, попали в эту толпу, и она дала бы волю рукам, если бы консулы Павел Сервилий и Аппий Клавдий не поспешили явиться для подавления мятежа».
Но восставшие, продолжает Ливии, «гораздо более угрожая, чем прося, требуют созвать сенат и окружают курию, собираясь сами решать и руководить государственным советом».
После первой сецессии плебеи получили право избирать своих магистратов — народных трибунов в трибутных комициях (традиционная дата — 471 г. до н. э.). Обязанность и право народных трибунов состояли в том, чтобы защитить плебеев от произвола патрицианских магистратов.
На этом заканчивается первый этап борьбы, охвативший период от реформ Сервия Туллия до установления народного трибуната.
Рассказы Ливия и Диодора не проливают света на вопрос о задолженности плебеев. Длительной и упорной была борьба плебеев за доступ к использованию аger publicus наравне с патрициями. Плебеи потребовали раздела общественного поля. В качестве инициатора аграрного законопроекта выступил консул Спурий Кассий, который предложил раздать плебеям половину только что отнятых у герников 2/3 земли. К этому он хотел присоединить часть уже имеющейся аger publicus.
Патриции, противясь этому требованию, в большинстве случаев выдают общественную землю за свою частную.
С помощью второго консула Поокула Виргиния законопроект Кассия был отклонен, а его автор обвинен в стремлении к захвату царской власти и казнен.
В 478 г. плебеи вновь выступают с требованием закона о разделе общественных земель. Их представителем и защитником был народный трибун Понтифиций, который после отказа сената поставил законопроект на утверждение народным собранием. Но сенат и патриции сумели и на этот раз отклонить требование плебеев.
Дионисий Галикарнасский рассказывает, что во время репрессий были уничтожены и сожжены пищевые запасы, орудия труда и жилища плебеев.
В 460 г. до н. э. вспыхнуло новое восстание плебеев под руководством Аппия Гедрония из сабинов. В нем приняло участие около 4500 человек, которые захватили Капитолий, а их руководитель заявил, что он хочет «снять тяжелое ярмо рабства».
При составлении «Законов XII таблиц» в состав комиссии децемвиров в первый год ее работы (451 г. до н. э.) не были включены плебеи, и лишь на второй год они добились участия в комиссии своих представителей. Принятие «Законов XII таблиц» — это определенная победа плебеев в борьбе с патрициями. В частности, законы частично улучшали положение эксплуатируемых: был ограничен ссудный процент (не более одного в месяц), уменьшен произвол патрициев над клиентами и рабами. Были ограничены полномочия сената (следовательно, и сенаторов-патрициев), поскольку принятые законы установили, что «решение народного собрания должно иметь силу закона». Но в Риме оставалась долговая кабала и за патрициями сохранялось исключительное право на аger publicus.
В таблице III сформулировано отношение к должнику в очень суровой форме. После судебного решения ему давалось 30 дней для сбора денег на погашение долга. Естественно, месячный срок в большинстве случаев ничего не мог изменить. Если должника никто не брал на поруки, кредитор уводил его к себе в дом и заключал в оковы или колодки «весом не менее, а если пожелает, то и более 15 фунтов». В таком положении должник оставался 60 дней, в течение которых его три раза в базарные дни приводили на площадь к претору и при этом объявлялась присужденная с него сумма денег. После этого должника можно было предать смерти или продать в качестве раба «за Тибр», т. е. за границу, чтобы из выручки от продажи возместить кредитору сумму долга. Правда, смерти, по-видимому, должников не предавали.
Если по «Законам XII таблиц» запрещались браки между патрициями и плебеями, то через 5 лет (445 г. до п. э.) по закону народного трибуна Г. Канулея они были разрешены. Законопроект встретил бешеное сопротивление патрициев, рассматривавших новый закон как ниспровержение всех общественных основ.
Когда с 444 г. до н. э. стали избирать военных трибунов с властью, равной преторской, то хотя и реже, чем патриции, но все же плебеи занимали высшую магистратуру.
На этом закончился второй этап борьбы (с 494 г. до н. э. до закона Капулея и учреждения военных трибунов).
При помощи репрессий, подкупов и обмана сенату в 416 г. до н. э. вновь удалось отклонить предложенный плебеями земельный законопроект. Около 10 лет продолжались бурные волнения плебеев, пока, наконец, в 407 г. до н. э. был издан закон народного трибуна Л. Ицилия о разделе среди плебеев Авентинского поля. В дальнейшем еще несколько раз производилось наделение плебеев из фондов аger publicus.
В 80-х годах IV в. до н. э. по причине жестокого эко¬номического кризиса и роста задолженности (из-за набега галлов около 390 г. до н.э.) борьба между патрициями и плебеями настолько вновь обострилась, что сенат назначил диктатора. Тот приказал посадить в тюрьму Марка Манлия Капитолийского, первого патриция, действовавшего в интересах плебеев. Но плебеи заставили сенат издать постановление об освобождении
Манлия, который еще активнее стал призывать простой народ к борьбе против патрициев.
Манлий первым делает вывод о необходимости осознания плебеями собственной силы, подчинения единому руководству и вооруженной борьбы против патрициев:
«Сосчитайте, сколько вас и сколько наших врагов?! Покажите же, наконец, что вы можете прибегнуть к вооруженной силе, и тогда они сами откажутся от своих притязаний... Должно действовать сообща и проявлять решительность, иначе каждому из нас придется все терпеть и выносить. Диктаторы и консулы должны быть ограничены в своих правах, и лишь тогда римский народ может поднять голову».
Патриции обвинили Манлия в стремлении к царской власти и по приговору суда он был сброшен с Тарпейской скалы (384 г. до н. э.).
В 378 г. до н. э. был введен новый налог для постройки каменной стены вокруг Рима. Следствием было увеличение долгов плебейского населения и новое обострение социального конфликта: Народные трибуны Лиципий и Секстий предлагают три рогации (законопроекта) в пользу плебеев; об ограничении 500 югерами земельных наделов патрициев, об освобождении должников-плебеев от уплаты процентов кредиторам, о праве избирать одного высшего магистрата — консула из плебеев (376 г. до н. э.).
Ожесточенная борьба вокруг внесенных рогациев длилась 10 лет, а на протяжении пяти из них невозможно было даже выбрать обычных магистратов. К 367 г. до н. э. сопротивление знати было сломлено и все три закона приняты. Секстий в 366 г. до н. э. стал первым плебейским консулом. Воспользовавшись новым законом, богатая верхушка плебса получила возможность приобрести 500 югеров из аger publicus, в то время как масса плебеев оставалась бедной, располагая наделом в несколько югеров. С этого времени плебеи все реже выступают единой силой. Богатая плебейская верхушка все более тяготеет к патрициям и путем браков вступает в связь с ними. Начинает формироваться единый класс эксплуататоров, в то время как бедные плебеи нередко попадают в долговую кабалу. О попавших в нее Дионисий Галикарнасский в «Древней истории Рима» пишет, что «принуждены были несчастные обрабатывать участки богатых, вскапывать, засаживать, пахать, пасти скот, подобно военнопленным рабам, некоторые связанные, другие в оковах, а кто, подобно диким зверям, в ошейниках и цепях».
В 342 г. до н. э. недовольство плебеев вылилось в крупное восстание. Получив оружие (в это время шла первая война с самнитами), плебеи, стоявшие гарнизонами в Кампании, двинулись на Рим. За счет присоединения рабов число восставших вскоре достигло 20 тысяч. Из Рима навстречу им вышло войско во главе с диктатором Валерием Корвином. Войска встретились на Альбанских горах, но до сражения дело не дошло, по-видимому, потому, что диктатор не был уверен в своем войске, в котором также возникли бунтарские настроения. Поэтому диктатор обещал восставшим освободить от долгов не только солдат, но и всех римских граждан-должников. Однако восставшие потребовали, чтобы обещания диктатора были гарантированы соответствующим постановлением сената. И только после того, как сенат издал требуемое постановление, восставшие сложили оружие и вошли в Рим безоружными, как того требовала римская традиция.
Но долговая кабала как общественный институт оставалась.
В 326 г. до н. э. (другая дата — 313 г. до н. э.) вспыхнуло вновь восстание плебеев против долговой кабалы, поводом к которому послужило жестокое обращение богатого кредитора Л. Папирия с сыном своего должника К. Публилием. Историк Ливий описывает эти драматические события: «...масса народа… устремилась на форум, а оттуда толпою в курию».
Опасаясь усиления народного движения, в то время как шла война с самнитами, сенат по предложению консула Петелия принял закон об отмене долговой кабалы. «...Консулам приказано было предложить народу, чтобы никто не содержался в колодках или оковах, кроме действительных преступников, пока они не подвергнутся наказанию; за долги же должно отвечать имущество должника, а не тело его. Таким образом, закабаленные были освобождены и запрещено на будущее время брать должников в кабалу».
Последним годом борьбы между патрициями и плебеями принято считать 287 г. до н. э., когда диктатор из плебеев Гортензий вторично провел закон, по которому решения плебисцитов (постановления, принятые плебеями на собраниях по трибам) — закон для всех граждан, в том числе патрициев. На этом заканчивается третий и последний этап борьбы.
Таким образом, к началу III в. до н. э. верхушка плебса получила доступ ко воем магистратурам.
До III в. до н. э. основной антагонизм наблюдался не между рабами и рабовладельцами, а между патрициями и плебеями. В результате борьбы патрициев и плебеев изменился и социальный состав римского общества. В ходе этой борьбы оформилась социальная структура римского общества как общества рабовладельческого. «В предшествующие исторические эпохи мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия, — целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов...» — отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс. Богатые и средние слои патрициев и плебеев составили класс рабовладельцев, а бедные слои патрициев и плебеев — класс плебса. Шло и формирование класса рабов.
Внутри класса рабовладельцев мы видим оформившиеся в результате борьбы патрициев и плебеев сословия нобилитета и всадников.
Плебс представлял из себя класс-сословие мелких собственников-производителей (земледельцы, ремесленники, мелкие торговцы). Плебс делился на сельский и городской.
Сельский плебс по сравнению с городским был более однородным, хотя и среди него были люди с значительными земельными участками, а также ростовщики, закабалявшие бедноту.
В состав городского плебса входили богатые торговцы и владельцы крупных ремесленных мастерских, мелкие ремесленники и торговцы, наемные работники и люмпен-пролетарии, жившие на подачки государства и патронов. Своеобразное переходное состояние от свободы к рабству представляют кабальные (аддикты). Юридически свободные люди, расплатившись с долгами, они снова становились полноправными гражданами. Как писал Квинтилиан («О воспитании оратора»), закон, игнорировавший раба, принимал во внимание кабального, т. е. последний оставался членом гражданской общины, вне которой стоял раб. Зависимыми юридически от кредитора аддикты не были, но были обязаны расплатиться или при отсутствии денег отработать свой долг. Но фактически, как сообщает Дионисий Галикарнасский, кредиторы бросали их в тюрьму, если они не могли уплатить долг, и обращались с ними, как с купленными рабами. Одни должники работали в хозяйстве кредитора, другие - на своем задолженном наделе вместе с рабами. Кабала то запрещалась законом (326 г. до н. э.), то вновь возрождалась и достигла значительного распространения в последний век Республики, когда кабальных использовали не только на италийских, но и главным образом на провинциальных землях. Рабы также являлись классом-сословием, формирование которого продолжалось после III в. до н. э. Именно события III — II вв. до н. э., превратившие Рим во властителя Средиземноморья, привели к окончательному оформлению класса рабов, а антагонизм между рабами и рабовладельцами стал проявляться наиболее ярко.
Однако в этот период классовая борьба свободных не прекращалась.
Новое обострение социальных отношений вызвали Пунические войны (особенно Вторая), которые принесли великие беды италийскому крестьянству. Оно страдало не только от опустошительных действий армии Ганнибала, но и от римских властей, которые истребляли людей и производили массовые конфискации земель у италиков, поддерживающих карфагенян. Тит Ливий сообщает, что «все кампанцы, ателланы, калатины, сабатины отдали на милость консула Фулъвия Флакка (консул 209 г. до н. э.) и народа римского не только себя, но и свои поля, города со всем имуществом». Их имущество было продано, а конфискованная земля, в том числе и посевы, сдана в аренду, совершеннолетние мужчины превращены в рабов.
Римская колонизация также была причиной страданий массы италийских крестьян, которые лишались земли и разорялись. Выведение римских колоний (граждан и ветеранов) вызывало сильную ненависть к Риму со стороны италиков. Известно, что при завоевании Италии римляне от 1/3 до 2/3 земель покоренных племен италиков превращали в аger publicus. Эта земля раздавалась римской служилой аристократии, продавалась с торгов (обычно по дешевой цене) римским богачам, сдавалась в аренду, отводилась под раздел ветеранам и гражданским колонистам. Какая-то часть захваченной земли делилась среди римской бедноты. Местное население оказывало упорное сопротивление захвату своих земель и основанию римских колоний.
Например, когда в 178 г. до н. э. такая колония была заложена в Лигурии, то «лигуры в том же году напали на римскую колонию, опустошив эту область», - пишет Ливий. Представляется, что здесь мы имеем случай сочетания освободительной и классовой борьбы: мелкие землевладельцы-италики боролись с римлянами - завоевателями, а после установления их господства — с римлянами - крупными землевладельцами, а также со своей италийской верхушкой, которая также была крупным землевладельцем. Подобное сочетание освободительной и классовой, борьбы наблюдается в Африке, где ливийские крестьяне боролись с карфагенской знатью, поднимая иногда даже восстания.
Полибий рассказывает о том, что карфагенская знать жестоко властвовала над населением Ливии, «взыскивая половину всех плодов, а также удвоив городам подати».
Первым известным движением было восстание 396—394 гг. до н. э., в ходе которого восставшие крестьяне заняли Тунет (современный Тунис) и к ним присоединились многочисленные рабы. Карфагенскому правительству удалось подавить движение лишь путем подкупа некоторых вожаков восстания. Наиболее крупным движением ливийского крестьянства, в котором также участвовали рабы, было восстание карфагенских наемников во главе с Матосом и Спендием, описанное у Аппиана («О войнах в Сицилии») и Полибия. Во время этого восстания ярко проявилась классовая солидарность даже враждующих рабовладельцев. Римляне «великодушно» разрешили карфагенянам получать продовольствие из Италии и Сицилии и набирать новых наемников в Италии для подавления восстания.
Новый этап борьбы в Риме начинается в 30-х годах II в. до и. э. Вследствие усилившейся концентрации крупной земельной собственности мелкий землевладелец оказался перед угрозой разорения. Социальная борьба в этот период была прежде всего борьбой двух классов: класса крупных землевладельцев-рабовладельцев и класса мелких свободных производителей-крестьян. Движению Гая и Тиберия Гракхов предшествовала идея, возникшая в кружке Сципиона Эмилиана, о необходимости проведения аграрной реформы с целью восстановления крестьянского землевладения, что позволит усилить римскую армию. Осуществления законопроектов братьев желали свободные мелкие землевладельцы, а противились этому крупные землевладельцы-рабовладельцы. Положение первых было таково, что они «обратились в крайних бедняков, — пишет Аппиан, — что вследствие этого жены их бесплодны, что они не могут кормить имеющихся у них детей, что их положение стало невыносимым» («Гражданские войны»).
Тиберий Гракх, который вначале стремился лишь к восстановлению римского военного могущества, невольно превратился в вождя широкого народного движения, который неожиданно для себя стал на путь решительных действий. Он открыто выступил против сената, объявил приостановленной деятельность всех остальных магистратов для проведения в жизнь аграрного закона, опечатал казну в храме Сатурна, так что прекратилась деловая жизнь. Радикальным актом было также решение вопроса об аger publicus самим народом (традиционно казенной землей до сих пор распоряжался сенат).
Город оказался буквально разделенным на два враждебных вооруженных лагеря. Однако Гракхи потерпели поражение прежде всего потому, что сохранить мелкое землевладение невозможно в условиях развитого рабовладения, бурно растущих денежных отношений и ростовщичества. Борьба против крупного землевладения в конечном счете оказалась бесплодной для бедняков, хотя реформы Гракхов улучшили многие стороны государственной жизни, что отметил и Цицерон («Речь об аграрном законе»). После гибели Гая Гракха по закону 111 года (народного трибуна Спурия Тория) было разрешено продавать наделы, полученные безземельными в результате реформы. «И немедленно, — пишет Аппиан, — богатые стали скупать участки у бедных, а иной раз под этим предлогом и насильно отнимали их. Положение бедных еще более ухудшилось».
С движения Гракхов в Римском государстве, по мнению С. Л. Утченко, начинается «социальная революция». Высшим этапом «социальной революции», начатой гракханским движением, была Союзническая вой¬на (91—88 гг. до н. э.), т. е. восстание италийского крестьянства (не только мелких, но и средних землевладельцев). Это была та же борьба, которую вели некогда римские плебеи против патрициев, но на расширенной основе, в общеиталийском масштабе.
Итоги Союзнической войны ее, а следовательно, и данной «социальной революции» таковы: во-первых, большая часть италийского крестьянства получила доступ к аger publicus на условиях, равных с римскими гражданами; во-вторых, большинство италийского населения приобрело римские права, в том числе право участия в комициях (фактически весьма ограниченное); в-третьих, Союзническая война подорвала полисную организацию Рима.
Гракханское движение открывает собой гражданские войны в Риме, продолжением которых является Союзническая война. Под «гражданскими войнами», происходившими в Риме во II — I вв. до н. э., понимают борьбу, притом вооруженную, между крупными землевладельцами-рабовладельцами и мелкими свободными производителями, а также между различными группировками господствующего класса (например, между сенаторами и всадниками). Восстания рабов в понятие «гражданские войны» большинство авторов не включает, поскольку рабы, хотя и были существенной составной частью римского общества не являлись гражданами.
Борьба свободных крестьян и борьба рабов — это две линии борьбы, не сливающиеся воедино в древнем мире, где слишком велика была пропасть между рабом и свободным.
В 30—40-х годах в советской историографии существовало мнение о «союзе» свободного с рабом во время гражданских войн, но строгой научной проверкой это не подтвердилось.
В борьбе с угнетателями не было единства даже среди рабов.
И не следует забывать, что их положение отнюдь не было одинаковым. Некоторые рабы имели собственные мастерские и даже эксплуатировали труд рабов. Такие рабы рабов назывались викарии. Меньшая часть класса-сословия рабов занимала привилегированное положение (управляющие, вилики, надсмотрщики, педагоги, актеры, наложницы и др.). И если доходило дело до борьбы, то они были на стороне своих господ, охраняли их жизнь и имущество. Рабы, занятые на исключительно тяжелых работах (в рудниках, каменоломнях), а также гладиаторы, постоянно находившиеся под угрозой смерти, питали к рабовладельцам наибольшую ненависть. В Римском государстве рабы вначале вели борьбу лишь в пассивной форме (уклонение от труда, порча орудий труда, бегство), и в этом наблюдается абсолютное сходство с другими странами древнего мира. Отличие состоит в том, что в Риме рабы значительно чаще прибегают к активной форме борьбы, к восстаниям: здесь их произошло несколько, притом весьма крупных, а восстание Спартака древние авторы сравнивали даже с нашествием Ганнибала. Советские историки характеризовали его даже как революцию.
Восстание, как правило, свидетельствует об обострении сословно-классового антагонизма. Не случайно наиболее крупные восстания происходили в период расцвета рабовладельческой формации.
Следует отметить, что римские авторы, как правило, не уделяли достаточного внимания восстаниям рабов, описывая их кратко и поверхностно, потому что эти восстания в представлении рабовладельцев были вершиной беззакония и преступности. Сведений о выступлениях рабов в начале Республики источники донесли очень мало. Судя по сведениям Дионисия Галикарнасского и Тита Ливия, такие волнения рабов наблюдаются либо в связи с борьбой плебеев, либо в связи с внешними нашествиями.
Так, «навязчивой идеей» рабов и плебеев было поджечь город и захватить Капитолий.
Для этого были составлены два заговора в 501 и 500 гг. до н. э., которые были, однако, раскрыты и главари казнены.
Первое восстание римских рабов, сведения о котором достаточно ясны из источников, относится к 420 г. до н. э. Ливий о нем сообщает следующее: «...рабы, составив заговор, намеревались в разных пунктах поджечь город и запять вооруженной силой кремль и Капитолий в то самое время, когда народ со всех сторон побежит тушить горящие дома... По доносу двух рабов виновные в заговоре были схвачены и понесли наказание».
От IV и III вв. сведений о движениях рабов до нас дошло мало.
Во время I Пунической войны, перед победой консула 260 г. до н.э. Гая Дуилия в морском сражении, 3 тысячи рабов и 4 тысячи союзников, предназначавшиеся для службы в римском флоте, составили заговор с целью захватить и разрушить Рим, но были преданы.
Тит Ливий сообщает о заговоре рабов в 217 г. до н. э., который тоже был раскрыт и закончился казнью 25 рабов.
Имеются сведения не только о выступлениях рабов в Риме.
К 265 г. до н. э. относится восстание рабов и бедноты в этрусском городе Вольсипии. Это был последний город, не покорившийся еще Риму. В борьбе с Римом знать города не останавливалась ни перед какими средствами. Так, видимо, в качестве последнего средства было решено вооружить собственную бедноту и даже рабов. Однако беднейшие свободные и рабы обратили это оружие против власти местной аристократии. И тогда знать города Вольсиний обращается за помощью к Риму, который сумел подавить восстание рабов и бедноты и установил в городе свое господство. Таким образом, классовая солидарность рабовладельцев в борьбе с рабами вновь сыграла свою роль.
На II—I вв. до н, э. приходится наибольшее количество выступлений.
Рассмотрим их по формам борьбы.
Наиболее распространенной из них было бегство. В «Речи против Верреса (О казнях)» Цицерона неоднократно упоминаются бежавшие рабы во время Первого, Второго Сицилийских и спартаковского восстаний. Попилий Ленат в надписи сообщает, что, будучи претором в Сицилии, он разыскал и возвратил 917 беглых рабов -италиков. Наиболее часто и успешно бежали рабы во время войн. Нередки случаи, когда рабы убивали своих хозяев, уничтожали их имущество и строения. Рабы в Риме также участвовали в борьбе группировок свободных. Как сообщает Луций Ампелий, консул Опимий и Децим Брут Каллеций, пообещав рабам свободу, с их помощью разбили сторонников Гая Гракха. А Аппиан рассказывает, что Гай Гракх и его друзья также «сзывали рабов, обещая им свободу, но никто их не слушал». По словам того же Аппиана, рабы, перебежавшие к Цинне в 87 г. до н. э., «согласно его объявлению получившие свободу и служившие теперь в войске Цинны, вторгались в дома, грабили их и убивали всех, кто попадался им под руку. Некоторые из рабов расправлялись преимущественно со своими бывшими господами».
В римской истории II—I вв. до н. э. известен ряд заговоров с целью поднять восстание, но их обычно выдавали доносчики.
Так было, например, в 199 г. до н. э. в городке Сетии (Лаций) и Пренесте, где казнили около 500 рабов. Среди них было много рабов знатных карфагенских заложников. Заговор выдали двое рабов и один свободный, а руководил расправой претор Луций Корнелий Лентул, набравший по дороге из Рима в Сетию двухтысячный отряд из крестьян. Исследователи отмечают тенденциозность в изложения Ливия и Зонары: заговор организовали знатные карфагенские заложники. Если бы это было так, то заложников также казнили бы, но об этом в источниках нет ни слова. Из сообщения Зонары видно, что восставшие захватили несколько городов и успели казнить многих «туземцев», как называет византийский историк местных рабовладельцев. Это восстание было естественным следствием обострения отношений между рабами и рабовладельцами на стадии высшего развития рабовладельческого строя.
В 196 г. в Этрурии дело дошло до сражения рабов с римскими легионерами под командой претора Мания Ацилия Глабриона. При подавлении восстания претором, повествует Ливии, из восставших рабов «много было убито, много взято в плен; других, которые были вождями заговора, после бичевания он распял на кресте, иных возвратил господам».
Через 10 лет восстали пастухи-рабы Акулии, но были разбиты, многие казнены, однако большинству удалось бежать.
Во время Первого сицилийского восстания рабов происходили серьезные волнения в Лации: в районе Минтурн, где было распято 450 рабов, и в Синуэссе дело дошло до организации 4-тысячного отряда рабов, который однако был разбит римлянами.
Перед Вторым сицилийским восстанием 200 рабов восстали в районе Капуи. Несколько позже там же мятеж рабов (вначале своих) организовал римский всадник Тит Минуций (Веттий), так как не мог уплатить долг за рабыню, В которую он влюбился. Минуций провозгласил себя царем, его отряд вскоре достиг 3500 человек, но авантюра закончилась самоубийством самозванца и истреблением римлянами повстанцев, которых предал полководец «царя» Аполлоний.
Период активных выступлений рабов начинается с 199 г. до н. э. и заканчивается разгромом уцелевших отрядов Спартака в 62 г. до н. э.
Формирование классического рабства вызвало обострение классовой борьбы и переход рабов к самостоятельным выступлениям. Сейчас уместно напомнить определение раба в классическом понимании этого термина. Раб с IV в. до н. э. в Греции и со II в. до н. э. в Риме — это непосредственный производитель, полностью лишенный средств производства, юридических и гражданских прав и составляющий полную собственность своего господина. Раб — вещь, которую можно купить и продать, подарить, завещать, сдать в аренду, заложить; он — рабочее животное, которое можно заставить выполнять любую работу, а также убить.
Главной движущей силой восстаний и заговоров были сельские рабы. Сельская свободная беднота в них не участвовала. Напротив, из нее римские магистраты нередко набирали отряды для подавления рабских движений.
Ход Первого (138—132 гг. до н. э.) и Второго (104—101 гг. до н. э.) сицилийских восстаний достаточно полно описан. По мнению большинства исследователей, восставшие рабы, разрушая поместья ненавистных господ, щадили мелкие хозяйства крестьян и арендаторов; свободная сельская беднота не играла сколько-нибудь заметной роли в этих восстаниях, а городские люмпен-пролетарии стали даже носителями анархии. Об этом прямо говорят и некоторые источники: «Самое же замечательное во всем этом было то, что восставшие рабы, разумно заботясь о будущем, не сжигали мелких вилл, не уничтожали в них имущества, ни запасов плодов, и не трогали тех, которые продолжали заниматься земледелием, чернь же из зависти, под видом рабов, устремившись по деревням, не только расхищала имущество, но и сжигала виллы» (Диодор). В другом месте Диодор рассказывает: «Не только масса рабов опустошала охваченную мятежом область, но и свободные, не имевшие имений в ней, обратились к грабежу и бесчинствам. Лишенные состояния, они как в силу нужды, так и по бесчинству толпами распространялись по стране, угоняли стада, расхищали скопленные в кладовых запасы и убивали попадавшихся им навстречу свободных и рабов...».
Новое «государство» рабов своим острием было направлено против бывших эксплуататоров-рабовладельцев, из которых уцелевшие стали теперь рабами. Социальная природа государства не изменилась, социальные слои (классы) лишь поменялись ролями внутри неизменившейся общественной структуры. Многие историки считают, что сицилийские восстания не были направлены против существования самого института рабства.
Что касается наиболее грандиозного и первого в античном мире относительно организованного восстания рабов под руководством Спартака, то хотя оно и получило достаточное освещение в литературе, выяснить некоторые важные вопросы не удается.
Можно утверждать, что роль крестьян в восстании была незначительна, все античные авторы, писавшие о восстании Спартака, называют его «рабской войной» (bellum serville).
Особенностями восстания Спартака от других восстаний рабов в древности, в частности, на Сицилии, являются:
1) наличие организации борьбы;
2) грандиозный масштаб (до Спартака не происходило даже приблизительно такого разгрома правительственных войск восставшими);
3) наличие цели восстания, пусть и нечетко выраженной и не всеми руководителями поддерживаемой. Эта цель — вывод рабов за пределы Италии;
4) отсутствие попыток организовать государство вообще и, в частности, монархию, провозгласить вождя царем.
Восстание имело значительные последствия для положения рабов. Если до восстания надзор за рабами осуществляли их хозяева, то теперь государство берет эту нелегкую заботу частично на себя. Господа стараются разъединить рабов, создавая из надежной прослойки администраторов и надсмотрщиков, получающих привилегированное положение. Это достигается, главным образом, обещанием пекулия и манумиссии (освобождения) по завещанию, что вызывает расслоение рабской фамилии, в ней формируется благонамеренный слой, на который рабовладелец мог положиться. Заслуженным отпущенникам Август предписал жаловать золотое кольцо, что давало им статус свободнорожденных и право занимать всаднические должности.
После разгрома спартаковского движения выступления рабов и их участие в борьбе прослоек свободного населения постепенно сходят на нет.
Самым крупным движением этого периода было бегство десятков тысяч рабов к Сексту Помпею, который принимал их в свои войска и флот, базировавшиеся в 43 г. в Сицилии, для борьбы с членами II триумвирата. К нему бежало также множество свободных граждан, главным образом, внесенных триумвирами в проскрипционные списки, а также плебеев, положение которых ухудшилось в ходе разорительных гражданских войн.
В Силиции возникло своеобразное «государство», где остатки римской знати, плебс уживались с беглыми рабами и пиратами. Рабы массами бежали к сыну Помпея Великого из Италии. Бегство достигло таких размеров, что весталки, как сообщает Дион Кассий, вставили в свое обращение к богам просьбу о том, чтобы те прекратили бегство рабов.
Помпей стал объектом ненависти италийских рабовладельцев, которые, издеваясь над ним, называли его «рабом своих рабов и вольноотпущенником своих вольноотпущенников». Следует отметить, что бегству рабов содействовали проскрипции триумвиров, которые ослабили узы, связывающие раба с рабовладельцем, правительству в это время было не до охраны рабовладения. Секст же принимал беглых рабов для борьбы с триумвирами потому, что иными средствами не мог пополнять свои войска. Октавиан и Антоний при Мизенском свидании в 39 г. до н. э. вынуждены были заключить с Секстом договор, согласно которому рабы, уже зачисленные в его войско, получают свободу, что утвердил и сенат, но потребовали от Помпея впредь не принимать ни рабов, ни свободных.
Когда в 38 г. до н. э. Октавиан начал войну с ним, то изображал ее, несмотря на наличие в армии противника большого контингента свободных, как борьбу с пиратами и беглыми рабами, называя ее прямо «рабской войной». Солдат-рабов Помпея после поражения, нанесенного ему полководцем Октавиана Марком Випсанием Агриппой (36 г. до н. э.) разместили по различным областям.
Октавиан обещал, что они будут служить в его войсках. Затем командирам легионов был послан его приказ, который они должны были вскрыть в один и тот же день. Быв¬шие рабы, числом 30 тысяч, были возвращены своим господам для надлежащего наказания. Еще 6 тысяч, которых никто не брал, были казнены возле городов, откуда они бежали к Помпею.
В конце I в. до и. э. и в течение первых десятилетий I в, н. э. происходили также восстания, небольшие по числу участников. Один из Лже-Неронов был рабом из Понта. В числе участников мятежей, направленных против Гальбы и Отона, нахо¬дилось немало рабов.
В эпоху ранней Империя борьба принимает иные, внешне менее заметные формы, но тем не менее эффективные. Особенно усилилось бегство рабов и колонов. Колонат становится известен в эпоху кризиса Республики. На его появление оказали влияние и восстания рабов. Правда, не следует преувеличивать влияние спартаковского движения на экономику, на переход к колонату, так как труд рабов начинает вытесняться трудом колонов не ранее середины II в. н. э., т. е. спустя 200 с лишним лет после восстания.
Колонат, безусловно, связан с арендными отношениями. Арендаторы заключали с землевладельцем договор на аренду земельного участка, платили натуральную или денежную ренту. Однако условия аренды земли у крупных латифундистов все более усложнялись, арендная плата росла, колоны разорялись и по своему положению приближались уже во II в. н. э. к рабам. Отчаявшиеся колоны, несмотря на то, что юридически они были полноправными гражданами, бежали от своих хозяев, как обыкновенные рабы. Поэтому законодательство стремится подавить даже мысль о бегстве.
Юрист Целий пишет, что «беглым рабом является уже тот, который выходит из дому с мыслью больше не возвращаться к хозяину», хотя бы фактически он и не бежал. Тот, кто «по человеколюбию или по состраданию» давал у себя приют беглецам, делался соучастником их бегства и подлежал суровому наказанию.
В римской юриспруденции беглецы, нередко применявшие оружие против рабовладельцев, получили название latrones («разбойники»). Авторы, изучавшие движение latrones, пришли к выводу, что оно было стихийной формой протеста против порабощения, как и предшествовавшие движения.
По большей части беглецов, захваченных живыми, распинали на крестах для устрашения населения и для «утешения родственников и соседей убитых ими лиц».
В Сицилии во времена Августа некий Селур, став во главе большого вооруженного отряда, долгое время делал набеги на виллы богачей в окрестностях Этны. «Еще недавно, в наше время, — пишет Страбон, — был отослан в Рим некто Селур, по прозванию «Сын Этны», который долгое время во главе вооруженной шайки опустошал частыми набегами окрестности Этны. Я видел, как его растерзали дикие звери во время устроенного на форуме гладиаторского боя».
В это же время в Испании действовал Корокотта, создавший отряд из местного населения для борьбы с римскими рабовладельцами. Действия этих «разбойников» приобрели такой размах, что Август назначил награду в миллион сестерциев тому, кто доставит «атамана» живым. Дион Кассий рассказывает, будто Корокотта лично явился к императору, который простил его и отдал ему обещанную награду (по-видимому, это исторический анекдот).
Хотя между рабами и свободными бедняками не существовало настоящей солидарности в борьбе с угнетателями, однако нередко проявлялось обоюдное сочувствие. Так, в 61 г. (правление Нерона) был убит префект Рима Педаний Секунд одним из своих рабов. Согласно действующему закону (подтвержденному сенатом в 57 г.), подлежали казни «как в видах мщения, так и безопасности» все рабы, находившиеся в поместье убитого. Таких оказалось около 400 человек. Дело дошло до сената, где прозвучали многие голоса против такой массовой расправы. Однако большинство сенаторов под влиянием речи Гая Кассия высказались в пользу точного применения закона. Но когда осужденных повели на казнь, собралась большая толпа городских люмпен-пролетариев, пытавшаяся их отбить. Пришлось вызвать войска, которые оцепили всю дорогу к месту казни, и только тогда удалось привести приговор сената в исполнение. Об этом рассказывал Тацит в своих «Анналах».
В 187 г. беглые рабы совместно с солдатами-дезертирами участвовали в отрядах Материа, восставших в правление Коммода в Галлии и на севере Италии. В отрядах было немало свободной сельской бедноты. Имеются сведения о движении latrones и в эпоху Северов, оно находило сочувствие и поддержку среди народа. Дион Кассий рассказывает, что в 197 г. Септимий Север лично принимал участие в операциях по ликвидации «некоего разбойника» Клавдия, который во главе многочисленного и хорошо вооруженного отряда долгое время опустошал Иудею и Сирию. Клавдию едва не удалось захватить в плен самого императора.
К началу III в. относится борьба в Италии с отрядами «благородного атамана» Буллы Феликса, которые состояли из бежавших рабов и свободной бедноты. Следует иметь в виду, что среди latrones было немало и настоящих разбойников, в действиях которых неверно усматривать классовую устремленность.
Cовместные выступления свободных и рабов в III — IV вв. н. э. тем не менее не следует считать сливающимися. Даже колоны обладали в отличие от рабов рядом привилегий свободных людей. Презрительное отношение свободных к рабам сохранялось по-прежнему. Объединение на время выступлений объясняется не тем, что рабы в своем положении стали уподобляться свободным, а тем, что свободные бедняки все больше приближались к рабам. В надписи 238 г., найденной во Фракии, крестьяне жалуются, что вымогательствами и насилиями сборщиков податей они доведены до полного разорения, что они «не в силах больше снести» чинимых им обид и, не имея больше возможности уплачивать налоги и исполнять повинности, будут вынуждены покинуть свои родные очаги и сделаться беглыми по примеру многих односельчан.
Мелкие земледельцы неуклонно нивелировались в направлении к колонату, который приобрел широкое распространение. Полусвободные колоны, не являясь единоличными собственниками орудий производства (колон и его имущество в правовом отношении считаются инвентарем виллы или латифундии), фактически (но не юридически!) приближались по своему положению к рабам.
В период поздней империи эдикты, издаваемые правительством, превращали колонов в наследственное сословие. Первым законодательным актом, фиксирующим зависимое положение колонов, следует считать указ Константина от 30 октября 332 г.. К рабскому приближалось и положение городской бедноты. Лактанций подчеркивает бесправие бедняков («О смерти гонителей»), а историк христианской церкви Евсевий пишет, что ткачи и шерстопрядильщики причислялись, по сути дела, к рабам фиска («О жизни Константина»).
В 263—-264 гг. произошло восстание рабов в Сицилии. Это третье сицилийское восстание является единственным мятежом рабов в III в., упоминаемым источниками. Возможно, к нему примкнула какая-то часть беднейшей сельской и городской бедноты. Но, к сожалению, никаких деталей об этом восстании мы не знаем. Источник сообщает лишь о «войне с рабами» в Сицилии, где «бродили разбойники, которые с трудом были разгромлены» («История Августов»).
Крупнейшим движением в III в. было восстание мастеров и рабочих монетного двора в Риме. Среди восставших были как свободные, так и государственные рабы. Император Аврелиан (270—275 гг.) пытался пресечь увеличение лигатуры (примесь малоценных металлов) монетчиками. На этой почве вспыхнули волнения, подстрекателем которых явился прокуратор монетного двора вольноотпущенник Фелициссим. Волнения перебросились в среду городского населения и переросли в восстание. В боях между монетариями и солдатами императора погибло 7 тысяч последних. Неизвестно, сколько погибло восставших, но, надо полагать, значительно больше («История Августов»).
Новыми проявлениями борьбы являлись бегство рабов за границу Империи, к варварам, о чем находим свидетельства в «Дигестах», у Евсевия («О жизни Константина»), а также выступления, связанные с церковными распрями.
Начиная с конца III в. выступления эксплуатируемых масс происходят преимущественно в провинциях, во-первых, против местных крупных землевладельцев, местной знати, во-вторых, против Рима и прежде всего против его налогового обложения.
Среди важнейших выступлений рабов и колонов в поздней империи — движение багаудов. Согласно новым исследованиям, первое упоминание о багаудах (по-кельтски — «борцы») относится не к 269—270 гг. (как думали раньше), а к 283 г., поэтому отпадает версия о такой крупной акции восставших как взятие и разрушение Августодуна. Движение багаудов охватывало преимущественно свободное крестьянство, именуемое в источниках «сельчане» (vicani), «земледельцы» (agricolae) и «мужики» (rusticani), а также колонов. Естественно допустить участие в движении городской бедноты, но о рабах нет никаких упоминаний.
После разгрома багаудов Максимианом в 285 г. о них нет никаких упоминаний в источниках вплоть до начала V в.
Движение багаудов возродилось в первом десятилетии. В 408 г. отряд повстанцев отнял добычу у отряда имперских войск, находившегося под командой Сара в проходах Альп. В дальнейшем наблюдается новое явление в движении багаудов: к нему присоединяются рабы, о чем сообщает «Галльская хроника». Согласно Сальвиану, главная причина, по которой крестьяне вливались в отряды багаудов, заключалась в том, что они не могли выплачивать налоги («тяжесть, несомая бедными, превышает, их силы»), а также в злоупотреблениях судей и сборщиков налогов. Он характеризует багаудов как людей свободных и обладавших раньше правами римского гражданства. Следовательно, надо полагать, основным ядром их, как и вначале, были разорившиеся крестьяне, к которым пристают рабы и колоны. Острие движения багаудов было направлено как против римского господства, так и против местных магнатов. А. Р. Корсунский высказывает предположение, что в отдаленных местностях Галлии багауды создавали свои общины, где не признавались ни римские законы, ни власть римских чиновников.
Епископ Амвросий Медиоланский (337—397 гг.) писал о богачах своего времени, что они непрестанно увеличивают границы своих полей, прибавляют имение к имению, дом к дому, сгоняют бедняка с его крохотного участка, выбрасывают несчастного за пределы его отцовской земли, строят жилища для диких зверей и разрушают жилища людей.
Обращаясь к богачам, он говорит: «Вы одеваете стены, а обнажаете людей. Перед твоим домом вопиет нагой, а ты не обращаешь внимания; вопиет нагой человек, а ты озабочен, каким мрамором выложить твои полы. Бедный просит денег и не получает, человек требует хлеба, а твой конь грызет в зубах удила золотые...».
Сборщики налогов и магистраты, по словам Либания, накладывали на крестьян такие тяжелые подати и повинности, что даже состоятельные люди разорялись и становились бедняками. В результате разоренные крестьяне залезали в долги и, не имея возможности расплатиться с ростовщиками, вынуждены были продавать не только свои участки, но и самих себя, или спасаться бегством от кабалы, уходя в бродяжничество и разбой.
И далее самая суть:
«вот что превращает земледельцев в разбойников, вот что влагает им в руки железо, не то, которое дружит с землей, а то, которое убивает».
Это - штрихи социальной обстановки в восточных провинциях Империи в IV в. н. э.
Вторжения варваров в пределы Римской империи в значительной мере облегчались классовой борьбой между honestiores и humiliores. Следующие выдержки из источников подтверждают известную мысль Ф. Энгельса о том, что «варваров, от которых оно (римское государство) бралось защищать граждан, последние ожидали как спасителей».
Так, Зосим рассказывает о действиях римских налоговых чиновников в правление Феодосия I (378—395 гг.) в отношении местного населения провинции Мёзии:
«И можно было видеть, что отбиралось все, что оставило человеколюбие варваров. Не только деньги, но и женские украшения и всю одежду вплоть до последней рубашки нужно было отдавать в качестве налога. Не было ни города, ни деревни, где не раздавалось бы воплей и стонов. Все призывали варваров и умоляли их о помощи».
Другой автор, Евнаций пишет:
«Сила разврата была такова, что начальники городов поступали враждебнее врагов... Наводнение бедствий было так велико, что казалось, золотом, белым днем, когда варвары одерживали победу».
Эти резкие противоречия внутри Римской империи в значительной мере обусловили, например, разгром и уничтожение римских войск в битве с вестготами под Адрианополем в 378 г.
Следует отметить, что у римских писателей варвары очень часто заслоняют народные массы провинций, покоренные значительно раньше римскими завоевателями. Этому содействовала и путаница с названиями народов. Например, поздние римские авторы путали гетов (мезовфракийцев) с готами (вторгающимися варварами).
Эта путаница имела следствием то, что борьба (классовая и освободительная) мезийского и фракийского пародов, давно вошедших в состав Империи, изобра¬жается римскими писателями как борьба римлян с вторающимися из-за Дуная варварами («готами»), следо¬вательно, теряет свой классовый и освободительный характер.
Существовал ли союз между варварами и народными массами Империи? Что сообщают об этом источники?
Аммиан Марцеллин считал, что варвары несли разорение и гибель населению римских пограничных провинций: «Как дикие звери, привыкшие нападать на стада... так и германцы, потребив вес, что награбили, и, чувствуя вновь голод, бросались опять на добычу... …В приморских областях Галлии франки и соседние с ними саксы, куда только могли прорваться с суши или с моря, производили грабежи и пожары, забирали лю¬дей в плен, убивали и все опустошали».
На сторону вторгшихся варваров, как правило, переходили варвары, ранее нанявшиеся на римскую военную службу. Так, например, отряд готов в гарнизоне Адрианополя перешел на сторону подошедших вестготов, которые восстали против римских властей (378 г.). К восставшим бежали также их земляки, давно попавшие в рабство к римлянам. Но бывали случаи, когда к варварам переходили и местные люди, находившиеся в исключительно тяжелых условиях: «К готам присоединилось много рабочих с золотых приисков, которые не могли снести тяжести оброков; они были приняты с единодушным согласием всех и сослужили большую службу блуждавшим по незнакомым местностям готам, которым они показывали скрытые хлебные магазины, места убежища туземцев и тайники».
Однако у Аммиана не содержится даже намека на наличие союза народных масс Империи и варваров. Случаи взаимодействия между ними сравнительно редки. У Сальвиана также мы находим многочисленные рассказы о страшных бедствиях, принесенных варварскими вторжениями, например, о трехкратном разрушении города Трира, гибели и бедствиях его жителей в результате нашествия варваров.
С другой стороны, этот христианский писатель выражает ненависть к местным угнетателям и сочувствие бедному люду; «Воровство или, скорее, грабеж богатых слишком явственны. Может ли бедный быть в безопасности рядом с богатым? Разве он не станет его добычей, жертвой? Разве большие люди не захватывают имущество мелкого люда? Разве сильным не кажется достаточным иметь силу в руках, чтобы считать себя вправе угнетать слабых и присваивать то немногое, что они имеют, даже самую их личность?». Сальвиан пишет, что «бедные разграбляются, вдовы стонут, сироты угнетены и многие должны искать убежища у неприятелей римского народа. Они идут на службу к готам, или к багаудам, или к каким-нибудь другим повсюду господствующим варварам и не раскаиваются в своем поступке. Они предпочитают жить свободно, нося звание рабов, нежели быть рабами, сохраняя одно имя свободных».
Означает ли это, что народные массы были целиком на стороне варваров? Какая-то часть населения даже перебегала к ним, оказывая им содействие, а какая-то часть вела борьбу с ними. Приведем примеры последнего. После успеха под Адрианополем (разгром римских войск 9 августа 378 г.) вестготы подошли к Константинополю. По словам церковного писателя Сократа Схоластика, «народ вооружился, чем попало, и выступил против них». Тоже самое сообщает Созомен: «Многие из народа, вооружившись, как тому случилось, выступили навстречу врагам и, противустав им, отогнали их далеко от города».
Варварские вторжения - действовали на развитие классовой борьбы двояко. С одной стороны, они содействовали ее усилению, так как уничтожали римскую администрацию и тем самым облегчали выступления народа против римской и провинциальной верхушки, но, с другой стороны, варварские вторжения и обуздывали эту борьбу, сдерживая порыв народных масс, переключая энергию последних на ликвидацию непосредственной
опасности. Часто ауксилиарные войска императора, состоявшие из варваров-союзников, выступали в качестве карателей, подавляющих народные восстания. Особенно часто в качестве карателей в V в. выступали гунны, но также вестготы и аланы. Постоянные варварские нашествия служили господствующим классам обоснованием дли усиления налогового бремени. Дань варварам, которую в разных формах выплачивала Империя, ложилась всей своей тяжестью на плечи парода.
Местное угнетенное население Империи («внутренняя варварская периферия») и варвары («внешняя варварская периферия») выступали против общего врага — Римского рабовладельческого государства, но выступали не совместно, а разрозненно, нередко ведя борьбу друг против друга, но иногда облегчая друг другу борьу с общим врагом.
Однако источники не дают основа¬ний говорить о массовом переходе населения на сторону варваров во время их вторжений, К переходу на сторону варваров были склонны, главным образом, рабы одного с варварами этноса, что отмечает Аммиан Марцеллин и Зосим. Колоны и крестьяне или оставались нейтральными, или даже вступали в борьбу с варварами. Городской плебс был всегда враждебен варварам, так как из-за них прекращались всякие раздачи, и он нередко участвовал в битвах с ними.
Действия багаудов в Галии в 435—437 гг. облегчались одновременным натиском варваров-франков, бургундов и вестготов. В источниках нет не только прямых, но даже косвенных указаний на то, что восставшие располагали крупным войском, способным давать настоящие сражения правительственным войскам. В этом их отличие от армий Спартака и сицилийских рабов. По-видимому, багауды действовали разрозненными небольшими отрядами. Есть данные, правда косвенные, об участии багаудов в восстании, разразившемся в Галлии в 447 г. Подтверждение этого содержится в «Галльской хронике». Сведения о действиях багаудов в Испании еще более скудные. Центром их деятельности на Пиренейском полуострове была Провинция Тарракон. Ничего неизвестно о какой-либо связи между восстаниями багаудов в Галлии и Испании. Это движение не вызвало никаких серьезных уступок со стороны имперского правительства, социальная программа багаудов представляется расплывчатой, поскольку у них отсутствовала конкретная цель, направленная на уничтожение крупного землевладения и поитического господства светских и духовных магнатов. Но багауды косвенно содействовали утверждению в Галлии и Испании варваров (вестготов, бургундов, франков, свевов).
Особой, специфической формой сословно-классовых противоречий в эпоху Империи была борьба в идеоло¬гической сфере, вначале, в I в. н. э. малозаметная, но в дальнейшем все ощутимее подрывающая фундамент рабовладельческого общества. Наиболее полное выраже¬ние она нашла в возникшей в I в. н. э. новой религии — христианстве, о котором Ф. Энгельс писал, что оно возникло как движение угнетенных: оно выступало сна¬чала как «религия рабов и вольноотпущенников, бедняков и бесправных, покоренных или рассеянных Римом народов».
Ф. Энгельс и. В. И. Ленин считали раннее христианство (до середины II в. н. э.) не только демократическим, но и революционным движением.
Специфический характер христианского движения выражался не в призывах к борьбе с угнетателями, но в том, что эта религиозная идеология отрицала всю систему духовных ценностей, на которых базировалась официальная государственная идеология. По этому поводу Е. М. Штаерман пишет: «Божественность императорской власти, вечность Рима, вера в социальную гармонию и «золотой век» якобы принесенный императорами, в превосходство эллинистическо-римской культуры, шкала обязанностей и добродетелей гражданина и подданного — все это отрицалось ранним христианством». Некоторые весьма активные народные движения имели религиозно-христианскую форму. Например, агонистики (циркумцеллионы) в Северной Африке. Это было революционное движение, в котором участвовали крестьяне, колоны, ремесленники, рабы, должники, не только мужчины, но и женщины.
«Агонистиками» («борцами за правую веру) и «воинами Христа» называли себя они сами, «циркумцеллионами» («бродягами») называли их враги. Движение особенно сильно развернулось в начале IV в. и преследовало цели передела земли и освобождения от рабства, от долговой кабалы Среди агонистиков царил культ добровольного мученичества, они были аскетами, отвергали брак, проповедовали возвращение к первоначальному христианству, отрицательно относились к накоплению собственности, не имели постоянного местожительства и никаких определенных занятий. Агонистики отнимали собственность у богачей, распределяя ее среди бедных и, намереваясь осуществить царство божие на земле, во имя победы над дьяволом они провозгласили священную войну рабовладельческому миру.
Католический епископ Гиппон-Регия (современный Бон в Алжире) Августин в одном из своих писем в 409 г. пишет: «… Наглость сельчан поднимается против их землевладельцев... рабы угрожают своим господам, не только угрожают, но и грабят их во время своих свирепых нападений. Вдохновителями, руководителями всего этого и главными участниками самих выступлений являются агонистики...».
В другом письме Августин сообщает некоторые детали восстания: «...Под страхом дубинок, пожаров, немедленной смерти уничтожались документы на рабов, чтобы они уходили в качестве свободных. Отнятые долговые расписки возвращались должникам... Некоторые отцы семейств, люди высокого происхождения и благородного воспитания, были принесены еле живыми после их избиений или, привязанные к жернову, вращали его, подгоняемые бичами, как презренный скот... Какой чиновник дышал в их присутствии? Какой сборщик взыскивал то, чего они не хотели?».
Не менее сурово относились агонистики и к католическим священникам, «изменникам и предателям» чистой веры, которые в начале IV в. перешли к поддержке власти Римского государства. Их церкви сжигались, алтари разрушались. После двух поражений в битвах при Октаве и Богаи (347 г.), нанесенных им римскими, войсками, агонистики пытались ускорить гибель «неправедного мира» усилившейся среди них проповедью аскетизма и мученичества. Они бросались добровольно в огонь, в воду, в пропасти, на обнаженные мечи, что производило сильнейшее впечатление на современников. Это был своеобразный протест против прикрепления к земле и увеличения повинностей, против тяжелой, однообразной, пустой и безрадостной жизни.
Вождями агонистиков были Аксидо и Фазир, о которых ничего не известно, кроме их берберийских имен.
Известно также, что это народное движение в Африке продолжалось еще в начале V в. На примере этого народного движения видим, что в IV—V вв. происходило сближение различных категорий земледельческого населения — свободных беднейших крестьян, колонов и рабов. При этом главной движущей силой движений протеста против существующих условий были свободные закабаляемые общинники, все более превращавшиеся в колонов.
Таким образом, классовая борьба в Риме вытекает из закономерностей развития рабовладельческого способа производства. Мы видим, что в эпоху становления рабовладения главной линией борьбы была борьба между свободными. Однако становление рабовладельческого хозяйства и его наивысший расцвет в Риме вызвали бурный рост движения рабов. Кризис рабовладельческого способа производства ведет к изменению положения свободных и полусвободных производителей и рабов, которое вызывает сближение интересов этих различных классов. Последние века Империи уже подготовили смену общественно-экономических формаций.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Разделение труда, увеличение производства, появление излишков в процессе производства, стремление к частному присвоению этих излишков с целью использования их для эксплуатации чужого труда — все это факторы, способствовавшие падению родового строя и появлению классового общества. Интересы тех, кто обладал всеми средствами производства и тех, кто не имел их; тех, кто не участвовал в производительном труде, но получал доход с него, и тех, кто отдавал все силы работе, но получал лишь небольшую долю продукта; тех, кто сосредоточил в своих руках власть, и тех, кто этой власти вынужден был подчиняться — их интересы всегда были противоположны. Эта противоположность и определяла накал борьбы в древнем мире.
Сложность социальной структуры древних обществ, переплетение классовых и сословных интересов предопределили и сложность классовой борьбы на разных этапах развития древнего мира.
Явившись движущей силой развития древних об¬ществ, классовая борьба в разные эпохи и в разных странах имела свои характерные черты.
Так, для классовой борьбы на древнем Востоке ха¬рактерно преобладание борьбы свободных производителей, находящихся в сильной зависимости от деспотической государственной власти. Длительное время борьба рабов велась лишь в скрытых формах или в связи с классовой борьбой свободных. В последние века до нашей эры и .первые века нашей эры — время, подгото¬вившее переход к феодализму на Востоке — можно наблюдать мощные выступления бедноты и рабов в странах Востока (особенно в Китае).
Огромную роль играла классовая борьба в древней Греции и эллинистических государствах. Две линии этой борьбы: линия борьбы свободного населения, мелких собственников, прежде всего, и линия рабов, идут параллельно. Говорить о сознательном объединении беднейших слоев свободных с рабами для совместной борьбы нет оснований. В Греции и эллинистических государствах мы не встретим и таких крупных восстаний рабов, как в Риме.
История классовой борьбы в Риме также доказывает связь ее с закономерностями развития рабовладельче¬ского строя. Расцвет рабовладельческого общества знаменует откровенный антагонизм рабов и рабовладель¬цев, проявившийся наиболее ярко в Сицилийских восстаниях и «рабской войне» Спартака.
К.Маркс и Ф.Энгельс отмечали, что «...уничтожения рабства победоносным восстанием древний мир не знает».
Тем не менее эта борьба была в уничтожении рабовладельческого строя одним из важных факторов.
Источник:
А.М.Малеванный, Е.А.Чиглинцев, А.С.Шофман
Классовая борьба в Древнем мире,
Казань, 1987
текст главы 3 (в сокращении).
