Картахена де Индиас
15 декабря 1812 года

I

Избавить Новую Гранаду от участи Венесуэлы, а Венесуэлу - от испытываемых ею страданий - таковы цели, которыми я руководствовался при написании этого письма. Соблаговолите же, сограждане, принять его со снисхождением, учитывая столь похвальные намерения.

Гранадцы, я - сын несчастного Каракаса, чудом уцелевший в момент его разрушения и политической катастрофы. Оставаясь неизменно верным справедливой и либеральной системе, провозглашенной моей родиной, я прибыл сюда, чтобы следовать за знаменами независимости, гордо реющими над этими землями.

Вдохновляясь патриотическим рвением, я решился обратиться к вам, чтобы привлечь ваше внимание к причинам гибели Венесуэлы; льщу себя надеждой, что ужасные и назидательные уроки сей погибшей республики побудят Америку действовать более разумно, дабы ее правительства сумели преодолеть разногласия, слабость и вялость.

Самая тяжелая ошибка, совершенная Венесуэлой, когда она вышла на политическую арену, заключалась, без сомнения, в том, что она приняла и до последних дней с беспримерной слепотой сохраняла систему, осужденную всем разумным миром как слабую и неэффективную.

Впервые свою слабость наше правительство обнаружило по отношению к Коро. После того как этот город отказался признать законность правительства, он был объявлен мятежным и неприятельским.

Верховная хунта вместо того чтобы покорить этот беззащитный город, для чего было бы достаточно появления нашего флота в гавани позволила ему укрепиться и набрать такую силу, что он в скорости сумел подчинить себе всю конфедерацию почти с той же легкостью с какой ранее добились победы мы. Это стало возможным потому, что хунта основывала свою политику на принципах неправильно понятой гуманности, принципах, которые не могут служить ни одному правительству основанием для того, чтобы навязывать свободу глупцам, не осознавшим ценности своих прав.

Своды законов, к которым обращались наши магистраты, не могли научить их делу практического управления государством, поскольку они были составлены благонамеренными мечтателями, возводившими в стремлении к политическому совершенству - целые республики в облаках, твердо полагаясь на совершенство рода человеческого. Вот почему нашими полководцами были философы, законодательством - филантропия, тактикой - диалектика, а солдатами - софисты. Подобное извращение принципов и положения вещей до крайности нарушило общественный порядок, а государство гигантскими шагами приближалось ко всеобщему упадку, который и не замедлил наступить.

Это породило безнаказанность за государственные преступления, нагло совершаемые недовольными, прежде всего нашими заклятыми врагами - европейскими испанцами, которые, питая коварные замыслы, остались в нашей стране, чтобы поддерживать в ней смуту и устраивать заговоры, пользуясь попустительством наших судей, прощавших им даже действия, направленные против общественного благосостояния.

Учение, служащее основанием для такого поведения, имеет свои истоки в филантропических максимах неких писателей, отрицающих за кем бы то ни было право лишить человека жизни, даже если он совершил преступление против родины. В соответствии с этой милосердной доктриной за каждым заговором следовало прощение, а за каждым прощением новый заговор, который также прощался, потому что либеральные правительства должны отличаться своим мягкосердечием. Преступная мягкость, в наибольшей степени способствовавшая крушению еще недостроенного здания!

Именно этим объясняется ожесточенное сопротивление созданию профессиональной армии, обученной и способной защищать с успехом и славой на полях сражений дело свободы.

Напротив, были созданы бесчисленные милицейские отряды, которые не только истощили государственную казну, так как им выплачивали денежное содержание штабных офицеров, но и разорили сельское хозяйство и вызвали ненависть к правительству земледельцев, которых заставляли бросать землю, покидать семьи и браться за оружие.

«Республикам, - говорили наши государственные мужи, - не нужны люди, которые защищают их свободу за плату. Все граждане станут солдатами, когда на нас нападет враг. Греция, Рим, Венеция, Генуя, Швейцария, Голландия и недавно Северная Америка победили своих врагов, не прибегая к помощи наемников, всегда готовых поддержать деспотизм и поработить своих сограждан!».

Этими путаными и далекими от политики рассуждениями они заговаpивaли простаков, но отнюдь не убеждали людей искушенных, которые хорошо знали, как разнятся народы, времена и нравы. Действительно, упомянутые республики не содержали постоянных армий, но это происходило потому, что в античные времена их вообще не было, а залогом существования и славы государств являлись политические доблести, суровые обычаи и военизированный уклад жизни - свойства, которыми мы отнюдь не располагаем.

Что же касается современных республик, сбросивших иго тиранов, то примечательно, что они оставили на службе столько ветеранов, сколько требовала их безопасность; это не относится лишь к Северной Америке, которая, поддерживая мирные отношения со всеми странами и будучи защищенной океаном, в последние годы не сочла целесообразным содержать постоянную, закаленную в боях армию для защиты границ и фортов.

Жизнь жестоко наказала Венесуэлу за этот просчет.
Отряды, которые выступили навстречу врагу, не получив навыка обращения с оружием и не привыкнув к дисциплине и послушанию, были смяты в самом начале последней кампании, несмотря на героические и беспримерные усилия их командиров, стремившихся привести их к победе. Это вызвало всеобщий упадок духа среди солдат и офицеров. Известно, что только закаленные в боях армии могут преодолеть последствия неудачного начала кампании. Единожды потерпев поражение, новобранец думает, что все пропало, потому что он еще не убедился на своем опыте, что мужество, умение и настойчивость сильнее невезения.

Предложенный, обсужденный и санкционированный федеральным конгрессом раздел провинции Каракас вызвал к жизни и обострил вражду подчиненных городов по отношению к столице, которая, по словам депутатов, стремящихся к власти в своих районах, была тираном городов и пиявкой на теле государства. Так вспыхнуло пламя гражданской войны в Валенсии, которое не было потушено с покорением этого города и переметнулось на другие близлежащие города, а затем на Коро и Маракаибо, что облегчило вступление испанцев и падение Венесуэлы.

Легкомысленное и вредное разбазаривание государственных средств, особенно на содержание бесчисленных конторских служащих, секретарей, судей, федеральных и провинциальных депутатов, нанесло смертельный удар по Республике, так как заставило ее прибегнуть к опасному шагу - введению бумажных денег, единственным обеспечением которых была сила и воображаемые доходы Конфедерации. Новые деньги были восприняты подавляющим большинством как вопиющее нарушение права собственности, потому что люди считали, что их лишают того, что имеет безусловную ценность, а взамен дают нечто, имеющее ценность неопределенную и даже вымышленную. Введение бумажных денег усугубило недовольство невежественных жителей провинциальных городов, которые призвали командующего испанскими войсками освободить их от денег, внушавших им больший страх, чем рабство.

Но более всего сила правительства Венесуэлы была подорвана федеральной формой государственного устройства, принятой согласно непомерно раздутым требованиям прав человека. Эта форма правления, предоставляя человеку возможность управлять самим собой, подрывает основы общественного договора и ввергает нации в анархию. Именно таково и было подлинное состояние Конфедерации. Каждая провинция имела независимое правительство; города требовали для себя тех же прав, ссылаясь на пример провинций и на теорию, согласно которой все люди и все народы имеют неотъемлемое право создавать такое правительство, которое им нравится.

Федеральная система, даже если и признать ее самой совершенной и в наибольшей мере способной обеспечить счастье человека в обществе, больше всего противоречит интересам наших нарождающихся государств. И вообще наши сограждане еще не способны самостоятельно и широко пользоваться своими правами, потому что у них нет политических добродетелей, свойственных подлинному республиканцу, добродетелей, которые невозможно приобрести под властью абсолютистских правительств, отрицающих права и обязанности гражданина.

С другой стороны, какая страна, будь она сколь угодно умеренной и республиканской, может - в условиях внутренних распрей и войны иметь столь сложную и слабую систему правления, как федеральная?' Невозможно сохранять эту систему в шуме сражений и столкновений противоборствующих сторон. Необходимо, чтобы правительство действовало, так сказать, применительно к характеру обстоятельств, времени и окружающих его людей. Если эти люди довольны судьбой и спокойны, правительство должно быть мягким и заботливым, но если они высказывают недовольство и проявляют склонность к смуте, то правительство должно внушать страх и проявлять твердость, соответствующую опасностям, не обращая внимания на законы и конституции, пока не будут восстановлены мир и процветание.

Каракас перенес много страданий из-за конфедерации, которая не только не помогла ему, а, напротив, способствовала истощению его казны и запасов. Когда же возникла опасность, конфедерация бросила Каракас на произвол судьбы, не прислав ему на помощь ни одного солдата. Более того, между федеральным и провинциальным правительствами разгорелись распри, в результате чего враг дошел до сердца государства. Споры о том; кто должен выйти навстречу врагу - федеральные или провинциальные войска, - продолжались даже тогда, когда враг уже занял значительную часть провинции. Эти фатальные раздоры привели к задержке, имевшей ужасные последствия для нашей армии, которая была разгромлена при Сан-Карлосе, так и не получив подкреплений, необходимых для победы.

Я убежден, что, пока мы не добьемся централизации государственного управления, враги будут иметь полное преимущество; мы неизбежно погрязнем в распрях и потерпим жалкое поражение от кучки бандитов, бесчинствующих на наших землях.

Народные выборы, в которых участвовали деревенские невежды и городские интриганы, стали еще одним препятствием в деятельности нашей федерации, потому что одни столь невежественны, что голосовали мexaнически, а другие столь амбициозны, что все превращают в заговор. Вот почему в Венесуэле никогда не было честных и свободных выборов, а это отдавало правительство в руки и недобросовестных, никчемных и аморальных людей. Повсеместно царил дух соперничества, что еще более усилило нашу дезорганизацию. Раскол, а не испанское оружие - вот что обратило нас в рабство.

Безусловно, землетрясение 26 марта причинило серьезные потери и физического, и морального свойства; его можно считать непосредственной причиной падения Венесуэлы. Но последствия этого бедствия не были бы столь ужасны, если бы в Каракасе имелась власть, которая, действуя быстро и решительно, приняла бы меры к восполнению ущерба, не позволяя спорам и соперничеству усугубить зло до такой степени, что оно станет непоправимым.

Если бы вместо вялой и бесплотной конфедерации Каракас установил простую форму правления, ты, о Венесуэла, и сегодня жила бы и наслаждалась свободой!

После землетрясения влияние церкви сыграло важную роль в мятеже подчиненных городов и вступлении врагов в страну. При этом церковь святотатственно злоупотребляла святостью своей миссии в интересах поджигателей гражданской войны. Но следует честно признать, что предатели-священники решились на столь омерзительные преступления лишь потому, что были уверены в полной безнаказанности и скандальном попустительстве конгресса. Дело дошло до того, что после усмирения Валенсии, которое обошлось почти в тысячу человек, ни один мятежник не был привлечен к ответственности в соответствии с законом. Никто не был казнен, а большая часть даже сохранила свое имущество.

Из вышесказанного явствует, что главнейшая причина падения Венесуэлы кроется в характере ее конституции, которая, повторяю, столь же противоречит ее интересам, сколь отвечает интересам ее врагов. Вторая причина - дух мизантропии, овладевший нашими правителями. Третья - сопротивление созданию военной силы, которая спасла бы республику и отразила бы удары испанцев. Четвертая - землетрясение в сочетании с фанатизмом, использовавшим это стихийное бедствие. Наконец, внутренние мятежи, этот смертельный яд, погубивший родину.

Народы Южной Америки, стремящиеся к свободе и независимости, не должны забывать об этих ошибках и несчастьях.

Новая Гранада видела, как гибнет Венесуэла, поэтому она должна извлечь уроки из ее гибели. Вот почему я считаю, что для безопасности Новой Гранады необходимо вернуть Каракас. На первый взгляд этот план покажется бесполезным, дорогим и, возможно, неосуществимым, но по внимательном изучении и зрелом размышлении нельзя не признать, что он необходим, а единожды признавши это, нельзя не приняться за его осуществление.
В пользу этого говорит прежде всего причина падения Каракаса, заключавшаяся не в чем ином, как в пренебрежительном отношении к врагу, истинные силы которого были отнюдь не так малы, как это казалось.

Конечно, Коро никогда бы не смог соперничать с Каракасом, если говорить только о сравнительной силе этих городов. Но, подобно тому как в отношениях между людьми успех не всегда сопутствует грубой физической силе, так и в политической борьбе твердость духа часто склоняет чашу весов в свою пользу. Поэтому правительству Венесуэлы не следовало легкомысленно относиться к уничтожению врага, внешне слабого, но опиравшегося на поддержку провинции Маракайбо и всех провинций, подчинявшихся регентскому совету; на золото и помощь наших извечных врагов - живущих с нами европейцев; на всегда готовую прийти ему на помощь клерикальную партию, эту сторонницу деспотизма, и особенно на всех закоснелых невежд и фанатиков в наших государствах. И вот стоило лишь появиться одному офицеру-предателю, призвавшему врага, как пришел в расстройство весь политический механизм, а героические усилия защитников Каракаса не предотвратили окончательного крушения здания, которое уже начало разваливаться от ударов, нанесенных ему одним человеком.

Обратив пример Венесуэлы к Новой Гранаде и составив пропорцию, мы найдем, что Коро так относится к Каракасу, как Каракас относится ко всей Америке. Соответственно возникнет опасность и для этой страны, потому что Испания, овладев территорией Венесуэлы, сможет легко заполучить там людей и боеприпасы и под командованием полководцев, закаленных в боях с великими мастерами военного дела - французами, ее войска пройдут от провинций Баринас и Маракайбо до самых отдаленных уголков Южной Америки.

Испания сейчас располагает большим количеством честолюбивых и смелых генералов, привыкших к опасностям и лишениям и стремящихся сюда в поисках империи взамен той, которую они только что потеряли.

Весьма вероятно, что упадок государств полуострова будет сопровождаться массовой эмиграцией самых разных людей, прежде всего кардиналов, архиепископов, епископов, каноников и смутьянов-священников, способных не только довести до краха наши неокрепшие государства, но и ввергнуть в ужасную анархию весь Новый Свет. Для его подчинения будут использованы религиозное влияние, средства установления гражданского и военного господства и все авторитетные имена, способные оказать воздействие на умы людей.
Ничто не будет мешать эмиграции из Испании. Можно предположить, что Англия будет способствовать эмиграции, чтобы ослабить силы Бонапарта в Испании и увеличить число своих сторонников в Америке. Ни Франция, ни Северная Америка не смогут помешать этому. Тем более не сможем помешать эмиграции мы, так как без сколько-нибудь сильного флота наши попытки ни к чему не приведут.

Эти перебежчики найдут, без сомнения, благоприятный прием в портах Венесуэлы, поскольку они пополняют силы угнетателей этой страны и дают им средства для завоевания независимых государств.

Они соберут 15 или 20 тыс. человек, которых скоро превратят в дисциплинированное войско при помощи своих генералов, офицеров, сержантов, капралов и солдат-ветеранов. За этой армией последует другая, еще более страшная, - министры, послы, советники, магистраты, вся церковная иерархия и гранды Испании, чья профессия - обман и интриги, эти носители пышных титулов, весьма подходящих для одурачивания толпы; поток этих людей захлестнет всю Колумбию и с корнями вырвет древо свободы этой страны. Войска будут сражаться на поле боя, а они, сидя в своих кабинетах, будут вести против нас войну оружием подкупа и фанатизма.

Итак, нам не остается иного способа избежать подобных бедствий, как быстро умиротворить восставшие провинции, чтобы повернуть затем наше оружие против врага и воспитать таким образом солдат и офицеров, достойных называться опорой отечества.

Все склоняет нас к этой мере. Не говоря уже о том, что нам необходимо безотлагательно закрыть перед врагом наши двери, в пользу наступления говорят и другие соображения, причем столь убедительные, что отказ от него был бы непростительной политической и военной ошибкой.

Мы подверглись вторжению и поэтому вынуждены отбросить противника на его территорию, не останавливаясь на границе. Кроме того, одно из основных положений военного искусства гласит, что всякая оборонительная война чревата потерями и разорением для того, кто ее ведет, так как ослабляет его без какой-либо надежды на возмещение потерь, и что военные действия на территории врага всегда полезны, поскольку наносят ему ущерб. Итак, мы ни в коем случае не должны вести оборонительную войну.

Мы должны принять во внимание и положение врага, а оно весьма критическое, поскольку большая часть его солдат-креолов дезертировала, а гарнизоны в городах Кapaкac, Пуэрто-Кабельо, Ла-Гуайра, Барселона, Кумана и Маргарита, где находятся его склады, он снять не решается, так как там сильны патриотические настроения и может произойти всеобщее восстание. Таким образом, наши войска могут без боев дойти до ворот Кapaкaca.

Нет никакого сомнения, что, как только мы появимся в Венесуэле, к нам присоединятся тысячи мужественных патриотов, которые нетерпеливо ждут нас, чтобы свергнуть иго тиранов и присоединить свои усилия к нашим в защите свободы.
Xapaктep этой кампании позволяет нам выйти к Маракайбо через Санта-Марту и к Баринасу через Кукуту.
Используем же столь благоприятный момент, чтобы подкрепления, которые враг наверняка непрерывно получает из Испании, не изменили полностью ход событий и чтобы мы не потерпели - быть может, безвозвратно - прекрасную возможность решить судьбу этих государств.

Честь Новой Гранады настоятельно требует проучить этих наглых интервентов, преследуя их до последних рубежей, а ваша слава зависит от того, пойдете ли вы на Венесуэлу, чтобы освободить колыбель колумбийской независимости, останки тех, кто пал за нее, и славных жителей Каракаса, взывающих лишь к своим возлюбленным соотечественникам – гранадцам и с нетерпением ожидающих их как своих избавителей.

Поспешим же разбить цепи тех, кто стонет в застенках, ожидая от вас своего спасения. Не обманите их ожиданий, не будьте глухи к стенаниям ваших братьев. Спешите отомстить за погибшего, дать жизнь умирающему, волю - угнетенному и свободу - всем.

Симон Боливар

Картахена-де-Индиас
15 декабря 1812 г.