ПЕРВЫЙ

ВТОРОЙ революционер

Джордано Бруно (Giordano Bruno) не был астрономом, который годами, ночь за ночью наблюдал движение звезд, проводил вычисления и делал какие-то открытия.

Он был еретиком, уже в 30-летнем возрасте отлученным от церкви, а в возрасте 52 лет сожженным на костре.

За что? За ересь!

Именно так было сказано в приговоре, который вынесли ему девять кардиналов в 1600 году.

"Исповедывал тягчайшие заблуждения и ереси" и "отрицал, что они являются заблуждениями и ересями", в результате чего "был признан нераскаянным, упорным и непреклонным еретиком".

Вся конкретика обвинений сводилась к восьми ересям. К каким? Они в приговоре не назывались.

Просто: у тебя восемь ересей, давай, отрекайся.
А тот в ответ: Нет у меня ни одной ереси.
Ему говорят: А ты утверждал, что душа может переселяться из одного тела в другое?
А он: А вы мне докажите, что она не может переселяться?
Ему говорят: А ты утверждал, что миры, окружающие нас бесчисленны и могут быть населены живыми существами не похожими на людей?
А он: А вы докажите, что это не так!
Ему говорят: А ты сомневался в непорочности святой Девы?
А он: Я говорил, что у нее было непорочное зачатие, но ведь могло быть и иначе, разве не так?

Джордано Бруно провел в допросах восемь лет. Восемь лет споров и отрицаний.
После таких препирательств оставались только пытки.

Или костер.

Мало ли было еретиков? Немало. Мало ли было сожженных на костре? Тоже немало.
И все же, зачем сжигать? Может засадить лет на пятьдесят в камеру?

Нет, нельзя. Он ведь столько по свету намотался, столько книг написал, лекций прочитал, мозгов испортил. Будет сидеть – станет мучеником. А у нас «обиженных» любят.
Выпустить – тем более нельзя. Он тогда так разгуляется! С его-то способностями!
Придется сжечь. Чтобы другим ясно стало, как надо правильно себя вести, о чем можно думать и о чем нельзя, что писать и говорить можно, чего нельзя.

Итак, в дополнение ко всем существующим - еще одна версия казни – версия логики средневекового террора.

По решению, принятому семью генеральными инквизиторами кардиналами, Джордано Бруно был "лишен всякого великого и малого церковного сана" и "отлучен от нашей святой и непорочной церкви, милосердия которой оказался недостойным".

Кроме того "были запрещены и арестованы многие другие книги, содержащие мнения ложные, еретические, вводящие в заблуждение и соблазн, губящие добрые нравы и христианское благочестие. Эти книги могут исполнить некоторых людей воззрениями, не подобающими совести и враждебными верховной власти"

Его склоняли различными способоми (тот, кто знает что-либо об инквизиции или о годах «большого террора» понимает, что имеется в виду) к признанию своих заблуждений. Он утверждал, что никаких заблуждений и не было – были просто размышления.

А в чем эта ересь заключалась? В чем Джордано Бруно заблуждался? И если он ничего особенного не открыл, то почему его можно считать революционером? Неужто только из-за того, что он был так сурово наказан?

ЕРЕТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Джордано Бруно могут быть сформулированы в одном слове, том, которое многие годы побуждало и побуждает ученых, политиков, писателей действовать – переворачивать устоявшийся порядок вещей, свергать носителей заплесневелых взглядов, бросать вызов тем, кто привык или приспособился.

Это слово – ДУМАЙ!

И за это его сожгли?

Да, за это. За то, что сам думал и других побуждал.

За то, что был вежливым, учтивым, но настырным в своих рассуждениях об истинности принятых взглядов.
За то, что был образован, находчив и упорен в спорах об истине. А главной истиной была та, которую проповедовала церковь
За то, что был беден и высмеивал монахов, предлагая конфисковать у них церковные доходы
За то, что не просто подвергал сомнению привычный порядок вещей, но и обучал других сомневаться.

А что может быть опаснее, чем попытка заставить людей думать о том, как ОНО на самом деле обстоит, как ОНО может быть, ЧТО есть истинное и ЧТО ложное, ЧТО есть знание и ЧТО вера, ЧТО есть факты и ЧТО благие намерения?

Не принимайте все на веру! Думайте!
Это была одна из главных заповедей, которым следовал Джордано Бруно. Она не входила в число десяти заповедей.

Если бы Джордано жил в ХХI веке и понаблюдал за какой-нибудь избирательной кампанией, а то еще не дай бог ввязался в дебаты, то… его бы снова сожгли!

"Где одно ничтожество с другим ведет войну — одно из них может оказаться сильнее другого. Но от этого оно не перестает быть ничтожеством и, в конечном счете, оно должно быть разоблачено и побеждено истиной".

Лидеры политических партий связали бы, политические тележурналисты сложили бы дрова, а какой-нибудь из кандидатов поднес бы огонь!… А перед этим еще и в лагере подержали бы.

Вот, что писал Д.Бруно об академике А.Д.Сахарове:

"Всеми людьми преследуем — конечно, но что это за люди! Немногими хвалим — да, но лучшими и благороднейшими! Противник общепринятых доктрин, но не потому, что они доктрины, и не потому, что они всеми приняты, а потому, что они ложны. Академией презираем — по той причине, что там, где есть расхождение во взглядах, там нет любви. Смутьян — ибо толпа ненавидит тех, кто от нее отделяется и над нею возвышается, и именно поэтому он является мишенью всеобщих нападок. Я вам лучше всего опишу состояние его ума, если скажу, что, поскольку речь идет о спекулятивных вопросах, он не столько стремится обучать, сколько обучаться, предпочитает узнавать новое и больше радуется, когда узнает, что вы хотите обучить его (ибо это дает ему надежду на успех его дела), чем если бы вы желали учиться у него; ибо он больше хочет учиться, чем учить, и чувствует себя более призванным к первому, чем ко второму".

Разумеется, вы скажете, что это не о Сахарове. Конечно, не о Сахарове. Это о таких людях, как А.Д.Сахаров.

Вероятно, Джордано Бруно знал людей, которых сейчас называют инакомыслящими.
Вероятно, он и сам был таким.

Тут и надо искать причины вынесения именно такого приговора.

ИЗ ЖИЗНИ РЕВОЛЮЦИОНЕРА

26 мая 1592 года венецианская инквизиция начала допрашивать Джордано Бруно. В протоколе записано:

"... был введен человек среднего роста, с каштановой бородой, на вид лет сорока. Ему предложено принести присягу. Он поклялся, возложив руки на Евангелие. Когда его увещевали говорить правду, прежде чем подвергнется дальнейшему допросу,
сказал от себя: — "Я буду говорить правду. Много раз мне угрожали предать суду этой святой службы. Я всегда считал это шуткой, ибо готов дать отчет о себе."

Был спрошен: — Какое имя дано ему при крещении, какое его прозвище, из какого сословия или чей сын, откуда родом, какой нации, какая профессия была его самого и его отца?

Ответил: - Мое имя Джордано, из рода Бруни из города Нолы, расположенного в двенадцати милях от Неаполя. В этом городе родился и воспитывался. Мои занятия — литература и все науки. Имя моего отца — Джованни, моей матери — Фраулисса Саволина. Отец по своему занятию был военным. Он уже умер, как и моя мать.
Мой возраст около сорока четырех лет. Я родился, как мне это известно от родных, в 48-м году. Обучался в Неаполе литературе, логике и диалектике до четырнадцати лет, а также посещал публичные чтения некоего лица, называвшего себя уроженцем Салерно, и частным образом брал уроки логики у отца августинца по имени Теофило да Вайрано, позже преподававшего метафизику в Риме.
Четырнадцати или пятнадцати лет я вступил послушником в орден доминиканцев, в монастырь св. Доминика в Неаполе. Меня принял тогдашний отец настоятель монастыря по имени магистр Амброзио Паскуа. По истечении года послушничества я был допущен к монашескому обету и, сколько помнится, со мною вместе обет принял только один послушник.
Затем, в надлежащий срок, я был рукоположен в сан священника и отслужил первую обедню в Кампаньи, городе того же королевства (Неаполитанского. — В. Р.) довольно далеко от Неаполя, и находился там в монастыре того же ордена, посвященном св. Варфоломею. Состоя в том же доминиканском ордене, где получил посвящение, я совершал обедню и другие службы до 76-го года, будучи в повиновении у начальствующих лиц этого ордена и монастырских настоятелей.
В 1576 году, следующим за годом юбилея, я находился в Риме, в монастыре делла Минерва, в повиновении у магистра Систо ди Лука, прокуратора ордена. Я прибыл, чтобы представить оправдания, так как дважды был предан суду в Неаполе, первый раз за то, что выбросил изображения и образа святых и оставил у себя только распятие и за это был обвинен в презрении к образам святых, а второй раз — за то, что сказал одному послушнику, читавшему историю семи радостей в стихах, — какую пользу может принести ему эта книга, и пусть выбросит ее, и займется лучше чтением какой-нибудь иной книги, например житий святых отцов.
В то время, когда я прибыл в Рим, это дело возобновилось в связи с другими обвинениями, содержание которых мне неизвестно. Вследствие этого я покинул духовное звание, снял монашескую одежду и уехал в Ноли в Генуэзской области. Там я провел четыре или пять месяцев, занимаясь преподаванием грамматики молодым людям..."

Жизнь Джордано Бруно – это странствия по странам Европы, чтение лекций, участие в диспутах, издание книг.

В Венеции он напечатал книгу «О знамениях времени».
В Женеве занимался исправлением печатных оттисков в типографии.
В Тулузе преподавал философию, получил ученую степень магистра искусств и должность профессора, в течение двух лет читал лекции и вступал в диспуты
В Париже он объявил конкурс экстраординарных лекций и прочел тридцать лекций о тридцати божественных атрибутах, изложенных св. Фомой Аквинским в первой части «Свода богословия», познакомился с королем Генрихом III и напечатал книгу о памяти под названием «О тенях идей». В Париже он провел, занимаясь преподаванием, около пяти лет
Потом два с половиной года он провел в Англии, потом вернулся в Париж, потом перебрался в Германию, оттуда в Прагу.
В конце концов, он вернулся в Италию, где по доносу и был арестован.

ИЗ ПРОТОКОЛОВ ДОПРОСОВ Джордано Бруно:

Ответил: В целом мои взгляды следующие. Существует бесконечная вселенная, созданная бесконечным божественным могуществом. Ибо я считаю недостойным благости и могущества божества мнение, будто оно, обладая способностью создать, кроме этого мира, другой и другие бесконечные миры, создало конечный мир.

Итак, я провозглашаю существование бесчисленных отдельных миров, подобных миру этой Земли. Вместе с Пифагором я считаю ее светилом, подобным Луне, другим планетам, другим звездам, число которых бесконечно. Все эти небесные тела составляют бесчисленные миры. Они образуют бесконечную вселенную в бесконечном пространстве. Это называется бесконечной вселенной, в которой находятся бесчисленные миры. Таким образом, есть двоякого рода бесконечность — бесконечная величина вселенной и бесконечное множество миров, и отсюда косвенным образом вытекает отрицание истины, основанной на вере.

Далее, в этой вселенной я предполагаю универсальное провидение, в силу которого все существующее живет, развивается, движется и достигает своего совершенства. Я толкую его двумя способами. Первый способ — сравнение с душой в теле; она - вся во всем и вся в каждой любой части. Это, как я называю, есть природа, тень и след божества.
Другой способ толкования — непостижимый образ, посредством которого Бог, по сущности своей, присутствию и могуществу, существует во всем и над всем не как часть, не как душа, но необъяснимым образом.

Далее, я полагаю, вместе с богословами и величайшими философами, что в божестве все его атрибуты составляют одно и то же. Я принимаю три атрибута: могущество, мудрость и благость, иначе говоря, — ум, интеллект и любовь, благодаря которым вещи имеют, во-первых, существование (действие разума), далее — упорядоченное и обособленное существование (действие интеллекта) и, в-третьих, согласие и симметрию (действие любви). Я полагаю, что она находится во всем и над всем. Подобно тому, как ни одна вещь не может существовать без того, чтобы не быть причастной бытия, а бытие не может существовать без сущности и ни один предмет не может быть прекрасным без присутствия красоты, точно так же ни одна вещь не может быть обособлена от божественного присутствия. Таким образом, я допускаю, что различия в божестве возникают путем деятельности разума, а не на основе субстанциональной истины.

Признавая далее, что мир имеет причину и создан, я понимаю под этим, что всякое бытие зависит от первой причины, и, таким образом, не отвергаю понятия творения, под которым я подразумеваю то, что было выражено и Аристотелем. Он говорит, что существует Бог, от которого зависит мир и вся природа, и точно так же, согласно толкованию святого Фомы мир, по своему существу, зависит от первой причины, все равно — существует ли он вечно или ограничен во времени, — и ничего нет в нем существующего независимо. Что же касается, далее, относящегося к вере, говоря не философски, то мы приходим к отдельным лицам божества таким образом. Мудрость и сын ума называется у философов интеллектом, а у богословов — словом, о котором надлежит веровать, что оно приняло человеческую плоть. Оставаясь в области философских понятий, я этого не понимал, сомневался и придерживался этого с неустойчивой верой. Однако не помню, доказывал ли я это где-либо в своих сочинениях или устно. Разве только, как и в других вопросах, кто-либо сделает косвенный вывод, что по духу и по вытекающему из него убеждению это может быть обосновано разумными доказательствами и выведено на основании естественного света.

Что же касается Духа Божия в третьем лице, то я не мог понять его в согласии с тем, как в него надлежит веровать, но принимал согласно пифагорейскому взгляду, находящегося в соответствии с тем, как понимал его Соломон. А именно, я толкую его как душу вселенной, или присутствующую во вселенной, как сказано в Премудрости Соломона: «Дух Господень наполнил круг земной и то, что объемлет все». Это согласуется с пифагорейским учением, объясненным Вергилием в шестой песне «Энеиды»:

Небо и земля, гладь моря в начальности века,
Светлый шар луны, Титания яркие звезды
Дух в их безднах питает. В жилах разлитый громады
Ум ее движет...

От этого духа, называемого жизнью вселенной, происходит далее, согласно моей философии, жизнь и душа всякой вещи, которая имеет душу и жизнь, которая поэтому, как я полагаю, бессмертна, подобно тому, как бессмертны по своей субстанции все тела, ибо смерть есть не что иное, как разъединение и соединение. Это учение изложено, по-видимому, в Екклезиасте, там, где говорится: «нет ничего нового под солнцем. Что такое то, что есть? — То, что было...»

Спрошенный: - Утверждал ли, действительно ли признавал или признает теперь и верует в Троицу, Отца и Сына и Святого Духа, единую в существе, но различающуюся по ипостасям, согласно тому, чему учит и во что верует католическая церковь?
Ответил: - Говоря по-христиански, согласно богословию и всему тому, во что должен веровать каждый истинный христианин и католик, я действительно сомневался относительно имени Сына Божия и Святого Духа. Я не мог уразуметь, каким образом эти два лица могут быть отличными от Отца, иначе, как на основании изложенного ранее философского взгляда, т.е. называя интеллект Отца Сыном, а Его любовь — Духом Святым, но не пользуясь словом «лицо» (persona), ибо, согласно св. Августину, этот термин не древний, а новый, возникший в это время. Такого взгляда я держался с восемнадцатилетнего возраста до настоящего времени. Но свое отрицание я никогда не высказывал, не излагал ни устно, ни письменно, а только сомневался наедине с собой, как сказано мною.

Ему сказано: - Как вы могли дойти до такой дерзости, чтобы называть католическую веру преисполненной кощунства и не имеющей никаких заслуг перед Богом?
Ответил: - Я не высказывал ничего подобного ни в своих сочинениях, ни устно, ни в мыслях.

Спрошенный: - Что необходимо для спасения?
Ответил: - Вера, надежда и любовь.

Примечание: ссылки на сайты с дополнительной информацией (полный текст протоколов допросов, произведения Джордано Бруно и другая информация) - ТЕПЕРЬ ТЫ

ПЕРВЫЙ