В период средневековья с характерным для него ручным способом производства уровень заработной платы ремесленников определялся профессиональными гильдиями, являвшими собой независимые общества, в которые входили и мастера и подмастерья; к тому же все они испытали тяготы долгого срока ученичества и работали бок о бок, "за одним верстаком".
Особой нужды в отдельной организации лиц наемного труда не было еще и потому, что большинство подмастерьев надеялись со временем сами стать мастерами, а неквалифицированные рабочие оговаривали условия своего найма в индивидуальном порядке. С постепенным падением роли профессиональных гильдий, появлением новых, более прогрессивных методов работы и, как неизбежное следствие этого процесса, отделением работодателя от работника регулирование заработной платы все в большей степени брало на себя государство. В 1563 г. практический контроль за претворением в жизнь решений правительства в этой области стал прерогативой магистратов. Рабочие же в свою очередь начали создавать "объединения" для защиты собственных экономических интересов; они-то впоследствии и развились в тред-юнионы.
История, к сожалению, не оставила нам достаточно четкой последовательности начальных этапов формирования этих объединений, называвшихся также "профессиональный клуб", "тайное общество" или просто "общество". Во всяком случае, документально известно, что до Реформации они обычно возникали как ультрарелигиозные культовые организации в честь святого — покровителя определенной профессии или местности, а со временем трансформировались в общества взаимопомощи в различных отраслях производства; например, они предоставляли материальную помощь нуждающимся работникам в случае болезни или безработицы, давали деньги на похороны, организовывали торжественные церемониалы перевода учеников в подмастерья и... устраивали совместные застолья (конечно, обусловленные каким-либо событием) в облюбованной ими таверне. На заседаниях таких обществ регулярно обсуждались вопросы заработной платы и условий труда, в традиционной английской манере составлялись петиции в парламент — в случае же отказа нередко принималось решение о коллективном невыходе на работу (позднее такая акция стала называться забастовкой).
С точки зрения закона деятельность этих обществ была весьма сомнительной; их в любой момент можно было привлечь к ответственности за "создание препятствий для нормального промышленного развития", не говоря уже о том, что большинство судей без малейших колебаний квалифицировали бы как противозаконную любую акцию, направленную на повышение заработной платы рабочим. Однако для этого работодателю необходимо было обратиться в суд высшей инстанции, что отнимало много времени, в течение которого забастовку так или иначе обычно удавалось прекратить.
К началу XVIII в. подобные профессиональные объединения квалифицированных рабочих, хотя часть из них по-прежнему маскировалась под общества взаимопомощи, похоронные клубы и тому подобные организации, появились уже во многих отраслях производства. Все они, как правило, носили локальный характер, поскольку развитие общенациональных движений стало по-настоящему возможным только с появлением железных дорог.
Но время шло, промышленная революция уверенно набирала силу, и к концу столетия эти объединения при всей их полузаконности и относительной слабости стали беспокоить предпринимателей всерьез. И неудивительно. Ведь стремление рабочих к профессиональной солидарности и единению являло собой диаметральную противоположность сути "свободной торговли" — основополагающей концепции молодого класса капиталистов. Вот почему предприниматели с таким рвением утверждали, что объединение трудящихся в профсоюзы означает тиранию, а любое ограничение продолжительности рабочего дня, регулирование заработной платы и условий труда через механизм коллективных соглашений и тому подобные требования ведут к недопустимому посягательству на право рабочего человека трудиться столько и так, как он сам того пожелает. Снова — вот уже в который раз — лозунг защиты свободы личности демагогически использовался для увековечения нищеты и эксплуатации!
В 1799 и 1800 гг. — т.е. когда во Франции шла революция*, а раздираемая внутренними противоречиями и массовыми волнениями Англия вела кровопролитную войну, когда перепуганному правительству Питта во всем мерещились государственная измена и подстрекательство к бунту — палата общин на основе петиции, полученной ею от группы мастеров-слесарей с просьбой поставить вне закона все объединения подмастерьев-слесарей в Лондоне и его окрестностях, один за другим приняла два Акта об объединениях. В них любому рабочему под страхом тюремного заключения или принудительного труда запрещалось объединяться с другим рабочим (или группой) для каких-либо действий с целью повышения заработной платы, сокращения продолжительности рабочего дня или изменения иных существующих условий труда; властью закона рабочие также обязывались давать друг против друга свидетельские показания. При этом ряд казуистических положений новых законов практически полностью лишал обвиняемых в их нарушении права на адекватную защиту или апелляцию.
* В буржуазной историографии нередко в период Великой французской революции совершенно безосновательно включается и время до установления в стране империи Наполеона I (т.е. до 18 мая 1804 г .). В действительности концом Великой французской революции следует считать 27 июля (9 термидора) 1794г., когда был совершен контрреволюционный переворот. Отсюда ясно, что автор не прав, утверждая, будто бы в 1799 и 1800 гг. во Франции еще шла революция. Прим. изд.
Претендуя на абсолютную беспристрастность, упомянутые акты объявили незаконной также и любую организацию предпринимателей. Однако на деле предпринимателей этот запрет как бы не касался вообще.
Радикально настроенный кружевник Гравенер Хенсон испробовал все доступные средства, чтобы заставить закон принять должные меры к незаконному объединению хозяев в Ноттингеме. Безуспешно. Власти попросту игнорировали его требования.
Фактически рабочие оказались в полной зависимости от милости работодателей, которых открыто поддерживала вся законоохранительная система государственной власти.
Наглядным примером в этом отношении является нашумевшее дело наборщиков газеты "Таймс", приговоренных в 1810 г . к тюремному заключению на сроки от девяти месяцев до двух лет за "незаконное объединение". В ходе судебного разбирательства председательствующий судья обрушился на них с обвинениями в участии в "гнусном заговоре" и неблагодарном подстрекательстве против "тех самых предпринимателей, которые дают вам хлеб". Мирное объединение товарищей по труду с целью улучшения своей заработной платы и условий работы стало преступным деянием, заговором и даже бунтом против законов страны.
Поставив рабочие союзы вне закона и вынудив их уйти в подполье. Акты об объединениях их отнюдь не ликвидировали. Просто теперь союзы в целях выживания (а рабочим они были нужны как воздух) превратились в тайные общества с соответствующими "страшными" ритуалами и клятвами; просто теперь борьба за экономические права велась рабочими не через рациональный и открытый механизм коллективных соглашений, а методами анонимного устрашения, угроз и давления на хозяев. Причем в такой ситуации даже правительство не стремилось использовать всю силу своих же законов, предпочитая выждать, пока сами предприниматели не примут карательных мер против "виновных" рабочих — обычно на основе решений собственных незаконных объединений!
В 1824 г . радикально настроенный портной Фрэнсис Плейс развернул кампанию за отмену Актов об объединении и за официальное признание прав лиц наемного труда на мирную организацию в целях улучшения своего экономического положения. Сами рабочие отнеслись к этому довольно скептически, полагая, что палата общин в ее тогдашнем составе никогда на это не пойдет и что для действительного решения вопроса о легализации рабочих союзов придется подождать полной победы движения за реформу парламента. Вопреки их опасениям Плейсу при помощи ряда умных ходов и поддержке части сочувствующих депутатов палаты удалось добиться решения о создании Специального комитета, перед которым была поставлена задача исследовать "факторы, оказывающие отрицательное воздействие на развитие промышленности". В число этих "факторов" без возражений был включен и вопрос об эффективности Актов об объединении.
Свидетельские показания перед членами этого Комитета давали тщательно отобранные рабочие, единодушно утверждавшие, что Акты, по сути, не разрешали поставленных перед ними целей, что они только увеличили волнения и обоюдную вражду между рабочими и хозяевами, что из-за них честные люди вынуждены становиться преступниками и нарушать законы собственной страны. Как ни странно, но в таком же духе перед Комитетом выступили и некоторые предприниматели, недовольные вмешательством закона в их право вести дела так, как они считают нужным.
По окончании работы Комитет рекомендовал палате общин снять запрет на мирную юнионизацию, подкрепив это надежным механизмом гарантий против "актов насилия и кампаний устрашения". А поскольку большинство членов парламента составляли сельские джентльмены, которые не питали большого интереса к "городским делам" и к тому же довольно враждебно относились к "этим выскочкам" (так они называли представителей нового класса промышленной буржуазии) , палата общин быстро и без особых споров согласилась с рекомендацией Комитета и отменила Акты об объединении.
Тред-юнионизм в Англии наконец-то стал законным видом деятельности, в результате чего промышленно-трудовые отношения в стране вступили в новую, более высокую фазу развития.
Приобретение права на легальное существование, однако, не давало профсоюзу юридического статуса организации. В частности, он не мог рассчитывать на помощь судебных органов в случае нарушения условий соглашения со стороны предпринимателей или на возмещение убытков в случае злоупотребления служебным положением со стороны собственных чиновников. И хотя теперь рабочий формально имел возможность на законных основаниях "прекращать работу" в целях улучшения условий труда, его все равно можно было привлечь к ответственности за действия, "препятствующие нормальному развитию промышленности". Далее, закон защищал нечленов профсоюза и штрейкбрехеров от акций "устрашения", в то время как неквалифицированные рабочие не могли рассчитывать на помощь профсоюза. И предприниматели, конечно же, не упустили из виду все эти выгодные для них нюансы новой ситуации; многие из них были исправлены только спустя столетие, а часть существует в прежнем виде и по настоящее время.
