ХОСЕ МАРТИ
ПОЭТ. РЕВОЛЮЦИОНЕР. АПОСТОЛ.
 

ХОСЕ МАРТИ

Из сборника "ИСМАЭЛИЛЬО"
Маленький принц
Шаловливая муза
Белая голубка
Мой виночерпий
Сон наяву
Благоухающие руки

 
 
 


 


Стихи из сборника "ИСМАЭЛИЛЬО"



Сын,

Я верю в лучшее будущее человечества, в грядущую жизнь, в пользу добродетели и в тебя.

Если кто-нибудь скажет тебе, что эти страницы похожи на какие-то другие, отвечай, что я слишком люблю тебя, чтобы совершить подобное кощунство. Я написал тебя здесь своей кистью так, как видели мои глаза. Ты явился предо мной в праздничных одеждах. Когда я перестал видеть тебя таким, моя кисть перестала писать тебя. Поток этих стихов прошел через мое сердце.

Пусть же он дойдет и до твоего!

 

МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ


Для маленького принца

Затеян этот праздник,

Для маленького принца

С льняными волосами,—

Волною по плечам

Рассыпались их пряди...

А темные глаза,

Как две звезды, играют:

То гаснут, то мерцают,

То вспыхивают ярко.

Он для меня подушка,

И шпора, и корона...

С коварным зверем в схватке

Моя рука не дрогнет,

Но эта же рука

Как воск в его ручонке.

Чуть он нахмурит брови,

Как я уже в тревоге,

Едва слезу обронит,

От страха я белею...

Мое омыто сердце

Его горячей кровью,

И может оно биться

Лишь по его приказу...

Для маленького принца

Затеян этот праздник.

Приди ко мне, мой рыцарь,

Тропинкой заклинаний,

Войди, мой повелитель,

В прибежище печали!

Едва передо мною

Твой образ возникает,

Мне мнится, что звезда

Опаловым сияньем

Печальное жилище

Мое преображает:

И тени отступают,

Пронизанные светом,

Как тучи перед солнцем,

Им раненные насмерть!

Оружья не сложивший,

Я вновь готов сражаться

За маленького принца,

Его большое счастье!

Он для меня подушка,

И шпора, и корона...

Подобно черным тучам,

Когда пронзит их солнце

И радужным соцветьем

Их чернота займется,

Мрак моего жилища,

Пронзенный шпагой принца,

Лилово-алым светом

Мгновенно озарится...

Мой милый принц, ты хочешь,

Чтоб я вернулся к жизни?

Приди ко мне, мой рыцарь,

Тропинкой заклинаний,

Войди, мой повелитель,

В прибежище печали!

Смерть за тебя приму я

Как высшую награду...

Для маленького принца

Затеян этот праздник.

 

ШАЛОВЛИВАЯ МУЗА


Муза моя — бесенок

С ангельскими крылами.

Ах, шаловливая муза,

Где только ты не летала!

В своих сновиденьях тяжких,

Неутомимый всадник,

Верхом на семи ветрах я

Скачу ночными часами

В высь, где тучи алеют,

В глубь, на дно океана,

В заоблачных эмпиреях

Парю на ветрах первозданных.

Пирую на чьей-то свадьбе,

Шумной и бесконечной,

И радость в усталое сердце

Входит извечным светом.

Этим чудесным светом

Взор мой от мглы очищен:

Вижу в сырых пещерах

Ангельские жилища...

Тому, кто взлетал на небо,

Что ему жизнь земная?

Он уже все изведал,

Что на долю людей выпадает:

Грудь себе разрывая,

Сердце живое вынуть,

Брести с отверстою раной

По бесконечной пустыне,

А когда истерзано тело

И ноги до крови стерты,

Вскричать: «Вознесемся на небо!»

На землю падая мертвым.

Лишь испуская последний

Вздох, они понимают:

Тому, кто взлетел на небо,

Что ему жизнь земная?

В долине жить не захочет

Рожденный для высей вольных,

Но кто рожден для болота —

И там своей жизнью доволен.

Под утро я должен проститься

С моими волшебными снами,

Но все, что во сне мне снится,

Я поверяю бумаге,

И сердце мое трепещет,

Переполняясь восторгом...

Так, пробудясь на рассвете,

Ликуют веселые горы,

Эхом звонкоголосым

Встречая рассвет любимый

И воскрешая потоки,

Спящие на вершинах.

И мчатся потоки по скалам,

Вскачь по камням несутся,

Поят желанной влагой

От жажды иссохшие русла,

По склонам крутым сбегают,

Смеясь, бегут по долинам...

Душа, свой рассвет встречая,

Пылает, жаждой томима,

Волшебными снами поит

Ее мой ликующий разум,

И по щекам иссохшим

Слезы бегут ручьями,—

Словно я пением дивным

Заворожен во храме,

Словно душа моя миром

Помазана благоуханным

И словно вливает кто-то

В меня Атлантовы силы;

А грудь мою словно солнце

Жарким лучом пронзило,

И весь я пламенем вспыхнул,

За спиною выросли крылья...

Дверь в мою комнату тихо

Вдруг сама отворилась,

И комната ярким светом

И смехом наполнилась звонким,

И солнце ударило в сердце

И в стекла окон.

И предстал пред моими глазами

Мой ангел-бесенок...

Какими волшебными снами

Он занесен был?

Пером ли моим рожден он

Или моими снами?

Как после долгого боя

Бабочек всюду мелькают

Крылышки золотые,

Подернутые пыльцою,

Так разлетелись листы мои

Под шаловливой рукою.

На этом, увы, проказник

Не прекратил своих шуток:

Сдернув ковер арабский,

Он в него завернулся,

Мои рабочие перья

В колчан свой воткнул, как стрелы,

Потом, погнавшись за тенью,

Книжную полку задел он,

И на пол посыпались с шумом

Стихи на тонкой бумаге,

Тома философий заумных,

Комедий плаща и шпаги.

И в комнате заметались

Чайками перед бурей

Мысли, удрав случайно

На волю из книжных тюрем.

Индейский убор из перьев

Со стенки сорвал бесенок

И на себя примерил,—

Каков он в этом уборе?

Перо, что реяло гордо

Встарь над челом индейским,

Он вытащил из убора

И стал им размахивать дерзко.

Перья сверкали, искрились

Под солнечными лучами,

И отсветы золота плыли

На ангельском лике лукавом.

По плечам его ниспадали

Льняные волнистые пряди,

Ко мне он явился нежданно,

Взойдя по ступенькам объятий,

По лестнице поцелуев

На стол взобрался бесенок...

Исмаэлильо, шалун мой,

Глупый мой арабчонок!

Нет большего счастья в мире,

Чем увидеть, как ты однажды

Возникаешь средь книжной пыли,

Размахивая отважно

Пером вместо острой шпаги,

Как потом, усталый, ты ищешь,

Покоясь в моих объятьях,

От сражения передышки.

Смелей, мой Исмаэлильо,

На стол мой иди в атаку,

На смятый ковер свали ты

Книги мои в беспорядке,

И, все превратив в руины,

Победу свою отпразднуй,

И мне покажи с улыбкой

Воротник кружевной — весь рваный:

Как кружевам таким тонким

Не порваться в разгаре боя?

И в горлышке у бесенка

Смех набегает волною.

Приди! И по новому руслу

Пусти мою жизнь, мой мальчик.

Вырви из сердца чувство

Старой-престарой печали,

Из моей чернильницы грязной

Вылей чернил остатки:

Ту чистоту, коей жажду,

Только ты можешь дать мне!

Как бела твоя кожа!

Играя с тобою утром,

Я думал всегда: как может

Она быть такой жемчужной?

Словно в тончайшей чаше,

Хрупкой и драгоценной,

В горле переливаясь,

Смех твой клокочет победно.

Со мной ты навек отныне,

Родной мой и долгожданный,

И я в тебе, моем сыне,

Для жизни вновь возрождаюсь!

Я мог бы, маленький принц мой,

В обход законов природы,

Умерев, в тебе воплотиться,

Отдав тебе свои годы.

Состарившись вдруг, ты был бы

От тягот жизни избавлен,

Но ты бы тогда не увидел

В час, когда ты тоской отравлен,

Как солнце ударило в сердце

И в стекла окон...

Так пусть твое горло смехом

Звонким клокочет!

Исмаэлильо, шалун мой,

На стол мой иди в атаку

По лестнице поцелуев,

По ступенькам объятий,

На смятый ковер свали ты

Книги мои в беспорядке

И, все превратив в рунны,

Победу свою отпразднуй!

Ведь муза моя — бесенок

С ангельскими крылами.

Ах, шаловливая муза,

Где только ты не летала!

 

БЕЛАЯ ГОЛУБКА

Дышать уже нечем,

Пол залит вином,

Оплывшие свечи,

Все в зале вверх дном,

На креслах и стульях —

Везде в изобилье

Не то клочья тюля,

Не то клочья крыльев.

Бал выпит уже,

Как бокал опустелый:

Нет места душе —

Здесь безумствует тело.

В горячечном вальсе

С надрывным весельем

Бал мечется в зале

Разбуженным зверем.

Взлетев к потолку

В пенно-искристом шквале,

Шампанского дух

Угасает в бокале.

Жгут пламенем взгляды,

И рук ищут руки,

В орлиных объятьях

Трепещут голубки,

И блеском побед

Горды донжуаны,

И речи как бред,

Бессвязны и пьяны,

И жизнь, задыхаясь

В своей оболочке,

Хохочущей лавой

Бурлит и клокочет.

И вянут фиалки,

И вянут левкои,

Волнение вальса

Не знает покоя,

Рой бабочек красных

По зале порхает,

Голубка на грязном

Ковре умирает...

Я выплеснул в гневе

Вино из бокала

И вынес, бледнея,

Голубку из залы,

Где льется рекой

Золотистое зелье,

Где облик людской

Присвоили звери...

Два крылышка белых

В смятенье и боли

Мне машут несмело —

О помощи молят.

 

МОЙ ВИНОЧЕРПИЙ


Вина, хозяин,

Не наливай мне...

Нет в целом мире

Ни в чьих подвалах

Вина такого,

Какого жажду...

И нет бокала

Среди бокалов,

Что я губами

К нему припал бы...

Мой виночерпий,

Тебя ль забуду?

Вина другого

Я пить не буду.


СОН НАЯВУ


Я грежу наяву,

И день и ночь я грежу:

То вижу океан,

Бескрайний и мятежный,

То вечные пески

И льва — царя пустыни...

А в пене волн морских,

В песках, на шее львиной,

Весь радостью звеня,

Души моей властитель

Во сне моем плывет...

И он зовет меня,

И день и ночь зовет!


БЛАГОУХАЮЩИЕ РУКИ


Я знаю нежность рук

И их благоуханье,

Я знаю, как они

За шею обнимают,

И тело им навстречу,

Как роза раскрываясь,

Родной их аромат

Вобрав, изнемогает.

И кровь стучит в висках,

Как будто в венах алых

Неведомые птицы

Бьют красными крылами;

По коже, опаленной

Житейскими ветрами,

Касанья легких рук,

Как бабочки, порхают

И к жизни воскрешают

Безжизненную плоть.

Но прелесть этих рук

И их благоуханье

Я за другие руки

Отдам без колебанья,—

За маленькие ручки,

Что крепко так сжимают,

На шее ожерельем

Магическим смыкаясь...

Прочь прелесть нежных рук

И их благоуханье!..



Из сборника
Хосе Марти "Избранное"
М."Художественная литература", 1978


Далее - Из сборника "СВОБОДНЫЕ СТИХИ"