Причин, вызвавших революция, надо искать в блестящем царствовании Людовика Х1V.
При этом короле, которому Франция и Европа дали название «великого», французское государство достигло высшей степени своего могущества.

При Людовике Х1V к Франции Эльзас, Руссильон, Фландрия, Франш-Конте были присоединены к Франции. К трем французским колониям Канаде, Гвиане, Иль-де-Франсу добавились Луизиана, Сан-Доминго, Сенегал, Малые Антильские острова и значительные владения на Мадагаскаре и в Индостане. Европейские монархи не оспаривали его преобладания, признавали его первым монархом Европы и старались во всем подражать ему.

Внутри страны Людовик утвердил свою абсолютную власть на развалинах тех общественных сил, которые составляли противовес власти его предшественников. Он подавил аристократию и низвел ее на степень простых придворных, он заставил папу смириться и сделал епископов покорнейшими из своих подданных, он почти упразднил провинциальные штаты и уничтожил последние следы муниципальных вольностей.
Лувуа организовал грозную армию Людовика ХIV, Кольбер увеличил его торговый флот и создал могущественный военный, построил военные порты. Архитекторы короля построили целый ряд великолепных зданий.

Все это величие было куплено ценою неимоверных жертв и нация была как бы подавлена этим величием. Двадцать шесть лет непрерывных войн (с 1688 до 1714 г.), ознаменовавших конец царствования, довели нищету народа до последних пределов. На границах свирепствовала война, а внутри страны – голод. Королевская власть жестоко преследовала протестантов, предавала казни их пасторов, терроризировала население на юге Франции карательными отрядами, довела севеннских кальвинистов до восстания. Четыреста тысяч французов, составлявших самую богатую и трудолюбивую часть населения, спасаясь от варварской жестокости королевских судей, интендантов и солдат, эмигрировали в соседние страны. Это переселение нанесло смертельный удар французской промышленности и торговле и положило начало экономическим успехам Пруссии и Англии. Удивив Европу своими победами, сооружениями, роскошью двора, Людовик Х1V оставил после себя долг почти в миллиард франков.

При Людовике ХV положение дел еще больше ухудшилось.

Банкротство Лоу в начале царствования и банкротство Террье в конце его подорвали государственный кредит. Королевская власть, по-прежнему подавляя народ и тиранически преследуя диссидентов, была не в состоянии уже приобрести военную славу и дипломатическое могущество. Семилетняя война уничтожила всякое уважение к королевской власти и к дворянам, командовавшим королевскими войсками. Франция должна была смириться перед зарождающимся военным могуществом Пруссии, англичане захватили Канаду, Луизиана была уступлена Испании.

Частная жизнь короля была просто скандальною. В душе народа, давшего королю в 1744 году название «Людовика Возлюбленного», любовь уступила место ненависти: народ видел короля, вступившим в голодный сговор со спекулянтами, скупавшими хлеб с целью искусственно вызвать голод. Королевская власть, которой подчинялись раньше, видела вокруг себя все более растущее неповиновение.

Епископы не признавали ее, парламенты отказывались вносить в списки ее Указы. В Париже народ, доведенный голодом до отчаяния, и разоренные государственным банкротством мелкие рантье, часто бунтовали. В деревнях население уменьшилось и почти вымерло несколько пpовинций.

Третье сословие, поддерживавшее до сих пор королевскую власть в борьбе с ее соперницей аристократией, папой, епископами, помогавшее ей на единстве Франции основать свое могущество, - стало теперь отделять свое дело от дел монарха. Буржуазия была уже достаточно просвещена для того, чтобы терпеливо сносить деспотизм короля, произвол администрации, позорные злоупотребления суда и всех общественных учреждений, и привилегии, присвоенные духовенством и дворянами. Французcкиe и иностранные экономисты доказывали нелепость Французской податной системы. Вольтер бичевал религиозную нетерпимость и судебную несправедливость, Монтескье в «Духе 3аконов» развил начала конституционных учреждений и дал программу реформ. Руссо в «Общественном договоре» провозгласил верховную власть народа. Дидро и Даламбер своею «Энциклопедией» положили начало научному воспитанию народа и разрушили до основания все политические и религиозные предрассудки. Бомарше в «Свадьбе Фигаро» предал общественному посмеянию дворянство и режим произвола.

Когда 11 мая 1774 года Людовик ХVI наследовал своему деду, народ и буржуазия возлагали на него большие надежды.

В начале новый король, казалось, стремился оправдать эти надежды. Он удалил министров Людовика XV, навлекших на себя гнев и презрение нации, но почти тотчас же обнаружил и нерешительность, составлявшую главную черту его характера. Он назначил Тюрго главным контролером финансов, а Мальзерба министром двора, но в то же время назначил министром иностранных дел легкомысленного «попугая регентства» - Морепа, а военным министром графа Сен-Жермена, вызвавшего раздражение в армии введением телесных наказаний.

Несмотря на препятствия, которые встретили Тюрго и Мальзерб со стороны королевы Марии Антуанеты, дочери австрийской императрицы Марии Терезии, а такжe со стороны парламентов, придворных финансистов, собственных товарищей и всех, кому были выгодны господствовавшие злоупотребления, - эти министры все же приступили к делу преобразований. Мальзерб предложил Людовику XVI возвратить гражданские права протестантам, уничтожить королевские приказы об apecте и пытку; но осуществление этих реформ былo отложено. Тюрго добился указа об уничтожении королевской подорожной повинности, цехов и внутренних таможен и введении свободной хлеботорговли. Но привилегированные отнеслись к этим реформам враждебно.

Парижский парламент утверждал, что «народ можно облагать налогами и повинностями сколько угодно и что это право обложения составляет часть Конституции, которую король не может изменить» и внес в список Указ об отмене подорожной повинности только под давлением силы. Скупщикам удалось возмутить невежественное простонародье против свободы хлебной торговли, кроме того они нанимали разбойников, которые грабили булочные и потопляли нагруженные хлебом суда. Потребовался целый корпус войск, чтобы положить конец «мучной войне» (май 1775 г.). Король не решался поддерживать министров-реформаторов. Мальзерб и Тюрго подали в отставку. Крестьяне стали снова отправлять подорожную повинность, ремесленники были подчинены цеховому строю, торговля подвергaлась прежним стеснениям. Все проекты реформ были оставлены.

Когда в 1776 г. началась война против Англии в защиту независимости Соединенных Штатов, нуждавшийся в деньгах двор обратился к женевскому банкиру Неккеру. Так как Неккер был протестантом, то его назначили не главным контролером финансов, а просто управляющим финансами. Неккер осуществил некоторые замыслы Тюрго. Он освободил крепостных в королевских имениях, отменил подготовительную пытку. Чтобы достать денег, надо было заключить заем, а для этого требовалось восстановить государственный кредит и внушить доверие капиталистам. Неккер впервые опубликовал роспись государственных доходов и расходов. Эта роспись страдала значительной неполнотой и скрывала еще очень многие злоупотребления. Придворные, жившие, по современному выражению «милостями короля», очень обеспокоились этим первым опытoм гласности. Отчет (Сompte rendu) Неккepa был издан в голубой обложке; « читали - ли вы голубую сказку?», спрашивал Морепа. Словцо имело успех и этого было достаточно, чтобы король дал отставку министру.

* - примечание профессора Рамбо: Compte rendu - непереводимая игра слов: compte (отчет) и "conte" (сказка).

Американская война продолжалась. Двор, вероятно, не предвидел последствий, которые вызовет эта война, когда позволил Лафайету и французским добровольцам отправиться на помощь американским повстанцам, а затем сам послал в Америку королевские войска под начальством Рошамбо. Французы увидали в Новом Cвете народ, восставший на защиту своих прав, услыхали провозглашение нового принципа народовластия и приветствовали возникновение республики Соединенных Штатов. Многие говорили вместе с Лафайетом: «Вот принципы, которые мы когда-нибудь применим у себя на родине». Они запечатлели в своей душе основные начала филадельфийской декларации: «Bcе люди созданы равными; Творец наделил их некоторыми неотчуждаемыми правами. Чтобы обеспечить пользование этими правами, люди учредили правительства, власть которых основывается на согласии управляемых. Всякий раз, когда какая-нибудь форма правления становится помехой для осуществления тех целей, ради которых она была установлена, народ имеет право низвергнуть ее и заменить другой».

В то время, когда английские владения в Америке сделались республикой, французский двор и французское правительство упорно повторяли одни и те же ошибки. Несмотря на дефицит и народную нищету, фавориты королевы получали очень крупные пенсии. Одни Полиньяки получали 700.000 ливров в год. Вследствие этого народный гнев обратился против Марии-Антуанетты; ее стали называть «австриячкой» или «госпожой Дефицит». 3наменитый процесс по поводу ожерелья (1785 г.) дал новую пищу общественному озлоблению. Кардинал де Гоган был обманут интриганкой, графиней Ламот, устроившей ему свидание с девушкой, походившей на королеву, которой кардинал и передал ожерелье, стоившее 1.600.000 ливров. Парижский парламент приговорил графиню к наложению клейма, и тюремному заключению, а оскандалившийся прелат был удален от двора. Репутация королевы, несмотря на ее невинность, пострадала от огласки этого дела. Братья короля, граф Прованский и граф Д'Артуа, впоследствии - короли Людовик XVIII и Карл Х, присваивaли себе огромные суммы. Приходилось задумываться о пополнении государственной кассы, истощенной расходами на войну и расточительностью двора.

Калонн обещал королеве достать денег. Назначенный государственным контролером, он начал с того, что заключил заем в 100 миллионов, из которых едва одна четверть поступила в государственную кассу. Остальные деньги были расхищены двором: граф Прованский взял 25 миллионов, а граф д'Артуа 50 миллионов. Граф Прованский говорил, смеясь: «Когда я вижу, что все протягивают руку за получкой, я подставляю и свою шляпу». Жадность этих принцев разоряла страну. Калонн никому не мог отказать. Нужно было заключить еще заем в 400 миллионов. Калонн предложил тогда произнести некоторые реформы: включить привилегированные сословия в число плательщиков налогов, издать указ о свободе торговли, учредить провинциальные собрания и т. д. Возвратились к идеям Тюрго, но слишком поздно уже.

Положение было настолько серьезно, что стали поговаривать о созыве генеральных штатов, о чем думали только тогда, когда нужно было попросить у них денег. Но на этот раз пришлось бы представить им такой отчет, что не осмелились и созвать их, ограничившись созывом, нотаблей, т.е. представителей привилегированных классов. Нотабли признали, что «все граждане должны нести соответственную часть общественных повинностей». Но парижский парламент отверг указ о реформах и Калонн пал.

Его преемник Ломени-де-Бриен, архиепископ тулузский, был не более счастлив. Нотабли, правда, дали cогласие на учреждение провинциальных собраний, уничтожение королевской барщины и возвращение гражданских прав протестантам. Они согласились даже утвердить гербовые пошлины и земельный налог, но наотрез отказались дать согласие на равенство обложения - единственное средство избежать банкротства. Во время прений по поводу этого Лафайет заговорил о генеральных Штатах и даже о национальном Собрании. Когда нотабли разошлись, парижский парламент отказал министру даже в тех скудных источниках, на которые согласились нотабли. Только под давлением силы, в королевском заседании, он внес в список два утвержденных нотаблями налога. После королевского заседания парламент протестовал и был выслан в Труа, а затем и распущен. Провинциальные парламенты, действовавшие заодно с парижским, были также разогнаны при всеобщем возбуждении.

При роспуске парижский парламент потребовал созыва генеральных штатов. Того же требовали собрание нотаблей, провинциальные штаты Дофинэ, духовенство, наконец, все общественное мнениe страны. Король кончил тем, что покорился. В декабре 1787 г. он обещал созвать штаты через пять лет. Но состояние государственных финансов не позволяло ожидать так долгo и было окончательно решено созвать штаты в 1789 г. Чтобы поддержать свою популярность, двор снова призвал Неккера.

Народные представители не созывались уже сто семьдесят пять лет: последнее собрание генеральных штатов происходило в 1614 г. Генеральные штаты 1614 г. не оставили, впрочем, после себя приятных воспоминаний в народе, ибо третье соcловие подвергалось там бесконечным унижениям. В присутствии короля представители буржуазии должны были стоять на коленях с непокрытой головой, тогда как духовенство и дворянство сидели и не снимали шляп. Когда оратор третьего сословия осмелился сказать, что три сословия подобны трем братьям, дворянство заносчиво ответило: «Мы и третье сословие - вовсе не братья. Мы не желаем, чтобы дети сапожников и чеботарей называли нас своими братьями; между нами и третьим сословием такая же разница, как между господином и слугой».
Прим. - на этом старинном рисунке изображены три сословия и их положение в обществе

В 1788 г. прежде всего приходилось решить следующий вопрос: должно ли третьему сословию иметь столько же представителей, сколько два первых сословия вместе взятые? Это называлось вопросом об «удвоении представительства третьего сословия». Фактически, в большинстве собраний генеральных штатов третье сословие обладало двойным количеством представителей. Было бы, конечно, справедливо, чтобы 25.000.000 человек обладали представительством по крайней мере равным представительству 100.000 лиц духовного сословия и 150.000 дворян. Неккер понимал это, но он хотел, чтобы удвоение представительства третьего сословия было установлено новым собранием нотаблей, созванных в 1788 г. Нотабли, состоявшие из привилегированных, не дали согласия и Неккер провел эту меру через королевский совет. Из принципа удвоения представительства третьего сословия естественно вытекало, что окончательное голосование должно происходить поголовно, а не по сословно. Но Неккер не мог или не хотел извлечь выводов из принципа им же предложенного. Последующие события показали всю опасность этoй нерешительности.

Неккер добился допущения приходских священников в состав представительства от духовенства, крестьян - в состав представительства от третьегo сословия, протестантов в число избирателей и избираемых. Он не оказывал никакого давления на выборы. В первый раз во французской истории 5.000.000 французов воспользовались правами Грaждан. Привилегированные, правда, пытались внести некоторую смуту в это движение. Не без их интриг 27 апреля 1789 года в Париже вспыхнул бунт, во время которого чернь подожгла фабрику Ревейльон; этим, однако, не удалось вызвать отсрочки созыва штатов.

Почти повсюду выборы прошли чрезвычайно спокойно. В каждом округе духовенство, дворянство, горожане и крестьяне составляли знаменитые наказы 1789 г., т.е., список пожеланий, осуществления которых поручалось добиваться депутатам, высылаемым в генеральные штаты. Духовенство требовало в своих наказах сохранения десятины и церковной собственнoсти, а также права надзора за школами, печатью, диссидентами. Дворянство добивалось гарантии всех его привилегий. Но и духовенство и дворянство присоединились к третьему сословию в требовании ограничения королевского деспотизма и периодическом созыве народных представителей.

«Прислушайтесь», - писал Камилл Демулен в своей брошюре «Свободная Франция» - с одного конца Франции до дpyгогo несется один и тот же всеобщий крик. Нация повсюду выразила одно и тоже желание: все желают быть свободными».

Реннские наказы третьего сословия содержат пожелание, прямо выражающее формулу революции:

«Третье сословие ошибочно считается сословием. Вместе с привилегированными или без них оно считает себя народом или нацией». Та же идея была выражена аббатом Сийесом в его знаменитой брошюре: «Что такое третье сословиe? Ничто. Чем оно должно быть? – Всем».

А так изображали "пробуждение третьего сословия"

Дворяне избрали 242 депутата из своего сословия и 28 членов парламента; духовенство - 48 прелатoв, 35 аббатов и 208 приходских священников. Третье сословие насчитывало 578 депутатов, между которыми были 2 священника, 12 дворян, 115 чиновников, 212 адвокатов, 16 врачей, 100 торговцев и землевладельцев. Маркиз Мирабо и аббат Cийес являлись депутатами третьего сословия.

примечание: текст приведен с частичным сохранением орфографии и пунктуации подлинного издания 1914 г. и незначительными сокращениями