В любой статье о Джоне Хартфилде, Георге Гроссе, а также о Виланде Херцфельде упоминается, что они были дадаистами. Так ли это и что это значит - быть дадаистом?
КАК ПОЛАГАЕТСЯ СНАЧАЛА ОПРЕДЕЛЕНИЕ:
По версии БСЭ БОЛЬШОЙ СОВЕТСКОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ
BIG SOVIET ENCIKLOPEDY SAGT:
ДАДАИЗМ
- (франц. dadaisme, от dada — "конёк", деревянная лошадка; в переносном смысле — бессвязный детский лепет), модернистское литературно-художественное течение, существовавшее между 1916 и 1922. Возникло в 1916 в Цюрихе (несколько раньше выступления будущих дадаистов были в США) в среде анархиствующей интеллигенции, воспринявшей 1-ю мировую войну как развязывание в человеке извечных звериных инстинктов, а разум, мораль и эстетику — как их лицемерную маскировку. Отсюда проистекали программный иррационализм и крайне нигилистический, демонстративно циничный антиэстетизм дадаистов, их своего рода художественное хулиганство.
ВСЕ МОЖНО
СКАЗАТЬ ИНАЧЕ:
ЧТО И ДЕЛАЕТ ФИЛОСОФСКИЙ СЛОВАРЬ:
... на уровне основополагающих идей Д. обнаруживается серьезная постановка фундаментальной проблемы соотношения устремленности сознания к свободе (по формулировке Т.Тцары, "дада - из потребности в независимости") и его принципиальной несвободы в контексте культуры, - несвободы, которая проявляется посредством диктата рациональной логики и языка над спонтанностью мысли. В этом плане Д. может быть оценен как раннее и нашедшее далеко не все адекватные средства для своего выражения предвосхищение оформившихся много позднее в рамках постмодернизма идей власти языка (Барт) и "власти-знания" (Фуко), программной стратегии отказа от жестко линейной логики (см. Ризома) и перехода к принципиально плюральным (свободным) нарративным практикам (см. Нарратив), реализующихся не посредством подчиненных диктату рациональной логики и жесткой определенности собственного объема и содержания понятий, но посредством схватывающих чувственную сиюминутность спонтанности симулякров (см. Симулякр). Вместе с тем, если структурный психоанализ зиждется на изначальном признании неустранимости языковой артикулированности (а значит, и социальной ангажированности и - соответственно - несвободы) сознания (Лакан о вербальной артикуляции бессознательного), на базе чего впоследствии оформляется такая презумция постмодерна, как "смерть субъекта", то Д., напротив, пытается утвердить индивидуальную свободу сознания путем освобождения от языка и дискурса: "я читаю стихи, которые ставят перед собой целью ни много ни мало, как отказ от языка" (Х.Балль).
ДАДА ДАДА ДАДА DADA ДАДА
НЕ НАДО ПОНИМАТЬ СЛОВАРИ, НАДО ПОНИМАТЬ НЕ СЛОВАРИ, НАДО ЗНАТЬ ЧУВСТВОВАТЬ ОЩУЩАТЬ СМЫСЛА ОТСУТСТВИЕ:
ДАДА - как явление в искусстве, ДАДА - как событие в искусстве, ДАДА - как направление в искусстве, ДАДА - как поступок в искусстве, ДАДА - как действие в искусстве, ДАДА - как РЕЗУЛЬТАТ.
Поставьте вместо слова искусства другое, например, жизнь. Или политика. Или любовь. Или деньги. И вы все равно получите ДАДА.
ДАДА - это вызов.
ДАДА - это отрицание искусства.
ДАДА - это вне правил.
ДАДА - это отрицание правил отрицания искусства.
ДАДА - это поиск и созидание.
ДАДА - это разрушение и уничтожение.
ДАДА - это соединение несоединяемого.
ДАДА - это смысл бессмыслицы и бессмысленность смысла.
ДАДА - это ДАДА.
Справочная информация:
Некоторые писатели и художники из Северной и Южной, Восточной и Западной Европы во время Первой Мировой войны уезжали в нейтральный Цюрих в Швейцарии, не желая в ней участвовать. Некоторые из них, несмотря на языковые трудности в понимании друг друга, нашли согласие в такой степени, что в 1916 г. в одном маленьком трактире Цюриха открыли кабаре - Cabaret Voltaire.
У них было общее - творческий потенциал, неприятие современного искусства, неприятие войны, неприятие общества. Среди тех, кто собрался в Швейцарии были румыны Тристан Тцара, Марсель Янко, эльзасец Ганс Арп, немцы Гуго Балль, Рихард Гюльзенбек. Они организовывали в "Вольтере" вечерние представления, читали стихи, делали выставки, выпускали манифесты, а позже сделали несколько номеров журнала "Дада".
Возникавшие в начале ХХ века новые направления в искусстве - экспрессионизм, кубизм, модернизм, футуризм - это было ново, модно, свежо, интересно, но... не то.
Мир рушится и сгорает в огне войны. Искусство умирает. ДАДА создаст новое искусство и новый мир нового человека. А также новый язык, новые формы, новые взгляды, новые звуки. Жизнь разрушения дезорганизует. Дада отрицает порядок, композицию, традиции, стиль, образ. Дада отрицает отрицание и создает его.
В истории дадаизма называют несколько ключевых дат.
1 февраля 1916 года - создание"Кабаре Вольтер"(основатель Гуго Балль).
В мае 1916 года в заметке под названием "Кабаре Вольтер" было использовано слово "дада", оно было пущено в оборот Гуго Баллем, Тристаном Тцара, Гансом Арпом, Марселем Янко и Ричардом Гюльзенбеком.
Из Манифеста Гуго Балля к первому вечеру дада в Цюрихе в 1916 году :
Дада - это новое направление в исусстве. если до сих пор никто ничего об этом не знал, то завтра об этом будет говорить весь Цюрих.
Дада - психология, дада - литература, дада - буржуазия, да и вы уважаемые поэты, творившие всегда при помощи слов, но никогда сами не создавшие ни одного слова, - вы тоже дада. Дада - это мировая война, не имеющая конца. Дада - революция, не имеющая начала. Дада - это вы, друзья и стихоплеты, дражайшие евангелисты. дада - тцара, дада - Гюльзенбек, дада - м дада, дада - хм дада, дада - Гю, дада - Тца. Хотите достичь вечного лаженства? произносите "ЖДада". Хотите стать знаменитым? Произносите "Дада". С благородными жестами и изящными манерами. До полного помешательства, до потери чувств...
Тристан Тцара в "Прокламации без претензий" провозгласил:
"....Искусству требуется операция.
Искусство - это САМОМНЕНИЕ, согретое сромностью ТЕПЛОЙ БАНОЧКИ с мочой, это истерика, изготовленная ремесленниками..."
14 июля 1916 года в "Кабаре Вольтер" в Цюрихе (Швейцария) был оглашен "Манифест господина Антипирина", составителем которого был румын Тристан Тцара.
"Я пишу манифест и я ничего не хочу, я говорю между тем кое-что и я в принципе против манифестов, как я и против принципов"
Одно из определений "дадаиста" дал основатель "Кабаре Вольтер" Балль:
"Дадаист: инфантильное существо, донкихотствующее, завязшее в игре слов и грамматических фигур... То, что мы называем Дада - это дурашливая игра в ничто" (ein Narrenspiel aus dem Nichts).
Дух дадаизма родился однако не в Цюрихе в 1916 году, а немного раньше. Еще в 1915 году в журнале экспрессионистов "Action" был напечатан манифест "Impertinentismus" от немецкого слова "impertinent" (что означает "дерзский, наглый"), в котором категорично зявлялось: "Мы не хотим называться экспрессионистами! Мы не хотим называться футуристами". Документ был весьма вызывающий и включал высказывания типа "С талантом легко стать полным идиотом".
И, конечно, можно вспомнить футуриста Владимира Владимировича:
"Я захохочу и радостно плюну.
Плюну в лицо вам..."
ИЗ ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ДАДА:
Galgi beri bimba
Glanzidi Lauli lonni cadori
Gadjama bim beri glassala
Glandridi glassala tuffim izimbrabim
Blassa glalassasa tuffim i zimbrabim...
Hugo Ball
z y x
w v u
t s r q
p o n m
l k i h
g f e
dcba
Курт Швитерс
"Алфавит с конца"
Abcdef
g h i j k l
m n o p q r
stuvw
x y z
Луи Арагон
"Самоубийство"
Die Kopfe der Pferde Schwimmen auf blaue Ebene
wie grosse dunkle Purpurblumen
des Mondes helle Scheibe ist umgeben von der Schreien
der Kometen Sterne und Gletscherpuppen
schalaben schakabai schalamezomai...
... ich sehe die Toten reiten auf den Basstrompeten am Tage des Monds
rot rot sind die Kopfe der Pferde die in der Ebebe
schwimmen
Рихард Гюльзенбек
le sel se groupe en constellation d'oiseaux sur la tumeur de ouate
dans ses poumons les asteries et les punaises se balancent
les microbes se crastallisent en palmiers de muscles balancoires
bonjour sans cigarette tzantzantza ganga
bouzdonc zdonc nfounfa mbaah mbaah nfounfa...
Тристан Тцара
В переводе стих Тцары выглядит так:
соль группируется в созвездия птиц на опухоли ваты
в своих легких морские звезды и клопы балансируют
микробы кристаллизуются в пальмы мускулов качели...
Много лет спустя Тристан Тцара объяснял смысл (или суть) литературного дадаизма:
"Дада пыталось разрушить не столько искусство и литературу, сколько созданное о них представление. искусство с большой буквы, не склоняется ли оно к тому, чтобы занять на шкале ценностей привилегированное или же тираническое положение, которое приводит его к разрыву всех связей с человеческой реальность? Вот почему Дада объявило себя антихудожественным, антилитературным и антипоэтическим... Пребывание Дада в действительности непосредственной, наиболее случайной и наиболее преходящей, было его ответом поискам вечной красоты, которые будучи вневременными, претендовали на совершенство".
Характеризуя художественную технику дадаизма, Тцара (опять же много лет спустя) отмечал, во-первых, намеренное "обесценивание искусства", что вело к использованию средств и техник, не относившихся к сфере искусства - коллаж, случайные предметы, отрывки и обрывки фраз, поговорки, реклама, и во-вторых, смешение жанров: картины-манифесты, поэмы-рисунки, симультанные стихи с фонетической оркестровкой, фотомонтажи. И, конечно, "состояние беспорядка" и "принцип удивления"
А Андре Бретон писал: "Дада, признавая только инстинкт, отрицает возможность объяснения. По его мнению, мы не должны сохранять никакого контроля над собой. не может быть и речи о таких нормах как мораль и вкус".
Впрочем объяснять, что такое ДАДА, как делается ДАДА, что не является ДАДА - это не дело настоящего дадаиста, который отвергает объяснения.
КАК ПРАВИЛЬНО СДЕЛАТЬ ДАДА
Нарисуйте два рисунка на разных листах бумаги. Один в традиционной живописно-графической манере, другой - никоим образом не напоминающий о живописи и графике. Можно рисовать, закрыв глаза. Прогоните оба рисунка через ксерокс, совместив их. И еще раз на том же листе бумаги с уменьшением и увеличением. Это будет ДАДА.
Соберите все предметы, находящиеся в кладовке и на антресолях, соедините их вместе, придумайте другое название и перекомпонуйте. Это будет ДАДА.
Возьмите 25 букв и рассыпьте их на лист бумаги в произвольном порядке. Добавьте еще 7 букв так, чтобы получились слова. Это будет ДАДА
Первое произведение будет называться "Скрытое умиротворение", второе - "Правящая партия", третье - "Признание в нелюбви"
Из публицистики ДАДА:
ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ
Неприлично говорить об обобществлении, когда никакого общества нет. Общество — это совместная жизнь и общность переживания. Совместной жизни, как общности, нет. Недоумки все еще спорят об устройстве и эффективности такой общности. Политическое движение только еще наметило создание этой общности в качестве своей ближайшей цели. Эта цель имеет пока лишь общую форму и рамки. Мертвое понятие. Содержанием его наполняет общность переживания. Они неотделимы друг от друга. Оба они объединены в требовании: быть человеком и быть человечным. До сих пор еще никто не решился открыто заявить о своей уверенности в том, что быть человеком и быть человечным — это одно и то же.
Оба эти понятия постоянно путают друг с другом в связи с безграничной жадностью до собственности. Собственность — это форма, а жадность — содержание. Между частной собственностью и собственностью вообще практически нет никакой разницы.
МЫ ПРОТИВ ВСЯКОЙ СОБСТВЕННОСТИ
Курт Швиттерс
Кабаре "Вольтер" просуществовало несколько месяцев, а с окончанием войны его "отцы-основатели" разъехались. однако уже в 1917-1918 годах у них возникли группы сторонников-последователей в Кельне, Берлине, Париже, Нью-Йорке, Ганновере.
Первым дадаистом в Германии был Ричард Гюльзенбек, который осенью 1916 года рассорился со своими приятелями и в январе 1917 года вернулся в Германию (от службы в армии он был освобожден). Полон вдохновения и идей он, естественно, рассказывает всем о том, что такое дада и в мае 1917 года в первом номере "Neue Jugend" выходит и его статья-манифест "Новый человек" - проповедь гуманизма и силы, полная ссылок на нечто религиозно-мистическое - запутаный (или путаный) текст, призывающий к улучшению человечества через не-революционное действие. Популярность идей Гюльзенбека была не слишком велика и уже через год он объявил об уходе в дада-оппозицию, заявив, что единственно возможный путь дадаизма в Германии - релятивизм, анти-буржуазность, анти-капиталистические и активистские представления о жизни, политике и дипломатии, провозглашение "беспокойства и энергии", причем в германском дадаизме собственно искусство должно занимать незначительное место и вообще быть направлено против искусства, до тех пор пока оно остается средством получения прибыли для и от класса буржуазии...
С окончанием войны нейтральная Швейцария перестала быть центром дадаизма, группы ДАДА возникли в Германии и Париже. В Париже Андре Бретон, Луи Арагон и Филипп Супо начали издание журнала "Литература", к ним приехал Тристан Тцара, Пикабиа, Дюшан. Спектакли парижских ДАДАистов эпатировали, возмущали, изумляли, озадачивали...
В Германии деятельность дадаистов приобрела более отчетливое политическое направление. Отчасти это связано с тем, что в 1918 году в стране был ликвидирован кайзеровский режим, страна пережила и революцию, и контрреволюцию. А художественный вкус нового режима не изменился.
Что значит отрицать искусство старого общества? Это значит создавать искусство нового общества.
Что делать если новое государство мешает возникновению нового общества?
Это значит - заниматься политикой.
Ни в Швейцарии, ни во Франции революционных попыток изменить общество не было. Только в России и Германии.
Дадаизм в Германии - это Швиттерс, Гюльзенбек, Гросс, Пискатор, Хартфилд.
"В 1919-1920 годах Дада достигло апогея в Берлине: с первых же недель объявления Веймарской республики дало возможность показать свою оппозицию правительству, которое... только что в пользу буржуазии обратило пролетарскую революцию. Демонстрации учащались, становились все более бурными, и к ним все менее терпимо относилась полиция: выставка в Галерее Неймана в апреле 1919 года, вечера Дада в зале Мейстера в мае и в театре "Трибуна" в декабре, публикация манифестов и брошюр, создание Центрального Революционного Дадаистского Совета, выработка программы политического действия" (Виланд Херцфельде) .
Одним из лозунгов берлинских дадаистов был такой:
ДАДА БОРЕТСЯ НА СТОРОНЕ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПРОЛЕТАРИАТА!
Что означало появление Дада?
Для властей и буржуазного общества - это был вызов, оскорбление вкуса, морали, нравственности.
Для пролетариата - это было непонятно.
Для самих авторов - это было прежде всего раскрепощение.
Чем были работы дадаистов? Поиском нового смысла или констатацией бессмыслицы, игрой мыслей или чувств, выплеском эмоций и настроений?
ДАВАТЬ ТОЛКОВАНИЯ - ДЕЛО ТОЛКОВАТЕЛЕЙ.
ДЕЛО ТВОРЦОВ - ТВОРИТЬ.
" В дада не было ни членов, ни функционеров, ни бухгалтерии. Если время от времени говорилось или писалось о клубе, членах, президенте или даже всемирном союзе, то в этом, видимо, повинна ретроспективная память некоторых участников. На самом же деле мы хотели просто показать, какими ирреальными и потому смешными представлялись нам подобные учреждения.
Если дадаизм вообще можно назвать движением, то он был движением неорганизованным и даже неуправляемым.
К сожалению, за исключением нескольких газетных сообщений и весьма немногих оставшихся в живых участников движения, от того времени ничего не сохранилось — ни программ, ни рукописей, ни стенограмм, ни протоколов дадаистских мероприятий, которые все в них участвовавшие по праву считали самыми впечатляющими и яркими сатирически-спонтанными манифестациями начала двадцатых годов.
Таким, например, был утренник в феврале 1919 года в Шарлоттенбурге в Берлине, на который из-за огромного количества желающих многие не попали. Но мы тут же развесили афиши, что утренник будет повторен в следующее воскресенье и что входная плата будет увеличена вдвое. Полиции пришлось еще раз регулировать движение в районе театра. А мы тем временем в здании театра всем объясняли — вместо того чтобы начинать, — что нас не удивляет, что набралось такое количество дураков, готовых платить двойную цену за билет. Мы просто хотели еще раз посмотреть на них вблизи. И теперь они могут спокойно идти домой. И только когда мы стали особенно грубыми, публика поняла, что мы не шутим.
Реакция были разной. Одни с нами соглашались, другие пришли в бешенство. Начались потасовки — но только среди зрителей. Мы же спокойно наблюдали со сцены за дракой в зале, будто она была частью нашей программы. Когда раздались голоса, что так, как мы, может любой взобраться на подиум, мы тут же с людьми согласились и предложили им это незамедлительно сделать.
После некоторых пререканий нашлось человек пятнадцать молодых добровольцев. А мы ушли в артистическую уборную. И вот они оказались на сцене и не знали, что делать. Они просто стояли и смущались. Раздались смешки. Чем дольше они торчали на сцене и совещались между собой, тем неспокойнее становилось в партере. В конечном итоге все единогласно решили, что пусть настоящие дадаисты вернутся и продолжат утренник. «Актеры-любители» стали опять зрителями.
Мы начали наше выступление скетчем Гюльзенбека «Рекламное бюро Дада-бумбум». После нескольких фраз «шеф» потребовал папку с инструкциями. Шефа, который сидел за столом с двумя телефонами, играл Гюльзенбек, а «служащего бюро» — Эрвин Пискатор. Он принес лестницу, залез на нее, уселся на верхней ступеньке перед полкой с делами и закричал: "Кончай заниматься ерундой, Рихард». Шеф, конечно, не понял, что задумал служащий. «Ну, скоро? Мне нужны документы, — проворчал он. — Ты, кажется, думаешь, что мы будем играть дальше. Ошибаешься». В бюро вошел Грос. «Эрвин прав, — сказал он, обращаясь к Гюльзенбеку, — то, что ты там написал, просто скучно».
Публика не могла понять, это спектакль или уже нет. Но тут мы все вышли на сцену: «Да, Эрвин абсолютно прав. Дадаизм существует не для того, чтобы делать рекламу твоей дурацкой идее использовать его в целях рекламы. Это уже чересчур!» Публика молчала. Гюльзенбек сделался пурпурно-красным. Мы ушли с ним в уборную. Там он нас уговорил: мы не можем с ним так поступить, это провал спектакля.
Через некоторое время оба опять вышли на сцену и начали все сначала. На этот раз «служащий» принес «шефу» папку с документами. И тут в зале зааплодировали те, кто считал происшедшее до этого заранее подготовленным действием, раздался смех, возгласы одобрения. А мы, сидя в задней комнате, злились на самих себя за то, что дали себя уговорить. Когда же через несколько минут мы опять вышли на сцену, «служащий» сразу все понял; он подошел к рампе и объявил: «Мы немного продолжили наше представление, чтобы вы убедились, что такое показывать на сцене нельзя».
Из статьи
Джорджа Гросса, Джона Хартфилда, Виланда Херцфельде
ДАДА И ПОСЛЕДСТВИЯ, ИЛИ СИЛА ДРУЖБЫ
Джон Хартфилд и Георг Гросс начали экспериментировать в технике фотомонтажа и в дизайне в 1916 году. Какое влияние на их эксперименты оказало увлечение идеями дадаистов? В 1916 году они о дадаизме даже не думали. Позже? Позже они экспериментировали.
Кто-то скажет, что это и есть дада. Кто-то скажет, что это эксперименты. Кто-то скажет, что они просто дурачились.
На открытии ДАДА ярмарки.
Слева направо стоят: Рауль Хаусманн, Отто Бурхарт, Баадер, Виланд и Маргарет Херцфельде, Георг Гросс, Джон Хартфилд.
Сидят: Ханна Хох, Отто Шмальхаузен.
«Дада-ярмарка» ознаменовала собой конец берлинского дадаизма. Причиной тому было политическое развитие и различия во взглядах и способностях его сторонников. Ускорен же он был эпизодом, который, насколько я знаю, еще никем описан не был. Я был бы рад, если бы это была моя выдумка, но, к сожалению, это произошло на самом деле. Одна пожилая толстая дама, директор музея и меценат из Бостона, штат Массачусетс, была так поражена и пришла в такой восторг от того, что увидела на выставке в художественном салоне д-ра Отто Бурхарда на Лютцов-Уфер, что настояла на том, чтобы показать «Дада-ярмарку» в Бостоне. Ее желание настолько нас воодушевило, что мы анонсировали это в заключительной заметке каталога. В ней говорилось: «Работы, помеченные в каталоге звездочкой, будут по окончании этой выставки демонстрироваться в Societe Anonyme Inc. Open ist First Exhibition of Modern Art, 19 East 47 Street, New York. Это будет первая выставка немецких дада-работ в Америке». (Следует обратить внимание на то, что в заметке, написанной на этом тарабарском, засоренном иностранными словами языке, два раза говорится о «работах» и ни разу об искусстве, произведениях или творениях.) Дама из Америки согласилась со всеми нашими условиями; вскоре были получены огромные водонепроницаемые оцинкованные ящики, в которые мы упаковали экспонаты выставки. Упомянутые выше картины Гроса и Дикса, а также парящее под люстрой, словно большая рыба, набитое чучело в офицерской форме с ангельскими крылышками из папье-маше, маска в виде головы свиньи и другие негабаритные экспонаты в ящики не вошли. Содержание ящиков было застраховано, если я не ошибаюсь, на семь тысяч долларов. Тогда это была почти астрономическая сумма. Мы получили эту сумму одновременно с сообщением, что корабль с ящиками затонул в Атлантическом океане, подорвавшись на дрейфующей мине. Нас распирало от гордости. Разве морское дно не самая достойная для дада могила — если не сказать музей?
Что мы сделали с деньгами? Я полагаю, честно поделили между собой — возможно, на часть этих денег отпраздновали «коллективную» гибель наших «дадаистских изделий». Подозрение, что меценатка из Америки мисс... подстроила катастрофу, чтобы выгодно заполучить коллекцию антихудожественных и нехудожественных произведений, кажется весьма правдоподобным. Но я в это не верю. После окончания ярмарки (я где-то читал, что она по указанию властей была закрыта досрочно, но действительно ли это так — не знаю) Гюльзенбек, Хаусман и какое-то время Баадер устраивали представления в Дрездене, Праге и других местах.
Весной 1921 года Иоганнес Баадер, д-р Отто Бурхард, Грос, Хартфилд и Херцфельде. а также Рудольф Шлихтер за ряд совершенных преступлений (в том числе за оскорбление рейхсвера и разжигание классовой вражды) предстали перед судом. В качестве вещественных доказательств были предъявлены: чучело в офицерской форме и папка рисунков «С нами Бог», за которую соответчиком выступал я как придумавший название произведения и сочинивший подписи к рисункам на трех языках, а также в качестве издателя. Прокурор потребовал для Бурхарда и Шлихтера наказания в виде штрафа в размере 600 марок с каждого, а для Гроса и меня — тюремного заключения сроком на шесть недель. Суд приговорил Гроса к денежному штрафу в размере 300 марок, меня — в размере 600 марок, а остальных обвиняемых признал невиновными. Такими мягкими были тогда обычаи — если это не касалось революционных рабочих.
Берлинский дадаизм просуществовал около года. Безусловно, он явился своего рода реакцией некоторых молодых художников на поражение Ноябрьской революции. Но он был всего лишь эпизодом — эпизодом в жизни таких людей, как Джон, Грос, Пискатор и я, которые считали своей основной общественной деятельностью работу в оклеветанной и преследуемой партии.
Дадаизм был внутренним буржуазным делом, спонтанным протестом против коммерческого искусства и его апостолов, а также против тенденций в развитии музеев, но художественным направлением он не был. Это следует уже из того факта, что на ретроспективных и юбилейных выставках в шестидесятые годы показывались практически исключительно работы, не имеющие ничего общего с дада, а скорее принадлежавшие к художественным направлениям, которые дадаисты категорически отвергали, таким, как кубизм, футуризм, экспрессионизм, конструктивизм и сюрреализм.
Из статьи Джорджа Гросса, Джона Хартфилда, Виланда Херцфельде
ДАДА И ПОСЛЕДСТВИЯ, ИЛИ СИЛА ДРУЖБЫ
Виланд впоследствии писал:
... Дадаизм был прорывом с криками и издевательским смехом совершенным из узкой, высокомерной и переоцененной среды которая, зависая между классами в воздухе, не имела солидарной ответственности за общественную жизнь. В то время мы увидели бессмысленность конечного продукта госплодствующего существующего социального порядка и рассмеялись. Однако мы еще не видели, что это безумие, основано на системе... В пустоте, где мы были, после преодоления фразы искусства, часть дадаистов потерялась. Мы, однако, видели новую большую задачу: Тенденциозное Искусство на службе делу революции ".
В годы "расцвета" берлинского дадаизма Джон Хартфилд и Георг Гросс работали в театре Рейнхардта, помогали с театром Эрвину Пискатору, вместе с Виландом занимались изданием журналов - Нойе Югенд, Пляйте, Блутиге Эрнст, а в 1920 году занялись еще одним журналом.
Вообще "журналы" о которых говорится - это было очень простые издания. Несколько страничек формата чуть меньше А4 (или А3 согнутый пополам), качество печати - плохое. Сейчас на любом принтере такой можно сделать. А уж если взять ризограф, так каждый станет издателем.
Ежемесячный журнал, «Der Gegner» («Дер Гегнер» - «Противник»), выпуск которого начался в 1919 году, начиная с седьмого номера, печатал на своих страницах сатирические работы из запрещенных номеров «Пляйте», позже оба издания были объединены.
В одном из объявлений о выходе журнала говорилось:
"Противник" борется со всеми обстоятельствами и устремлениями, сдерживающими и препятствующими осуществлению коммунизма, мировой революции. В особенности с немецкими желаниями покоя и порядка. Это орган нетерпимости.
Пацифизм, демократию и примат духа он относит к ловушкам буржуазного инстинкта, жаждущего прибыли. Пролетарская диктатура как переход к бесклассовому общественному порядку — цель, которой должны быть подчинены все желания. Фиксировать и прояснять цель и пути к ней, укреплять и дисциплинировать революционные силы — вот задача, которой должен служить "Противник".
Именно в "Противнике" был в апреле 1920 года опубликован памфлет Джона Хартфилда и Георга Гросса "Художественное отребье".
Предистория этого памфлета такова.
Политическая жизнь Германии в 1919-1920 годах - это жесткое противоборство между теми, кто стремился к продолжению ноябрьской революции, свергнувшей кайзера, теми, кто считал, что для революции сделано уже достаточно. Забастовки, манифестации, разгоны манифестаций, попытки антиправительственных революционных и контрреволюционных выступлений, стычки, уличные столкновения, использование силы против властей и властями... Все это происходило часто и повсеместно.
Во время вооруженных столкновений в Дрездене в марте 1920 года (Капповский путч) случайная пуля залетела в картинную галерею и повредила картину
Питера Пауля Рубенса "Вирсавия". Профессор искусств и художник Оскар Кокошка выступил с обращением ко всем противоборствующим сторонам, в котором призвал устраивать стрельбу подальше от памятников искусства, чтобы те не пострадали.
Предложение, конечно, правильное. Произведения искусства следует беречь. Но во время столкновений в Дрездене на Почтовой площади было убито 59 человек и ранено 150 человек. Профессор не посчитал необходимым сказать об этом.
Для Хартфилда и Гросса обращение Кокошки стало поводом для критического выступления против всего буржуазного искусства.
Статья написана сильно и отдельные фразы из нее многократно цитировались.
. 
