For Jobs and Freedom
Get ready!
March on Washington
МАРШ
НА ВАШИНГТОН
For Jobs and Freedom! - За работу и свободу!

(подготовка к маршу и выступления на митинге)

 

События весны 1963-го в Бирмингеме вызвали волну акций протеста и борьбы за гражданские права и в других городах, более массовых, чем все прежние – в последующие несколько месяцев состоялось более 2000 демонстраций в 315 городах 40 штатов США.

19 июня президент Кеннеди направил в Конгресс обещанный проект Билля о гражданских правах, который обещал гарантии федеральных властей против расовой дискриминации в учреждениях общественного пользования (магазинах, кафе, барах), в школах, при найме на работу и при регистрации избирателей. Закон встретил в обеих палатах ожесточенное сопротивление.

И тогда, летом 1963 года, возникла общая для всех борцов за гражданские права программа-минимум: преодолеть сопротивление реакционного блока южан-расистов и правых республиканцев в Конгрессе и добиться принятия нового закона о гражданских правах. Необходимость давления на Конгресс с тем, чтобы этот закон был принят, активизировала действия протеста, объединяя и примиряя требования участников движения за гражданские права, профсоюзных активистов и религиозные группы, результатом чего и стал Марш на Вашингтон.

Истоки подобной идеи марша отыскиваются в 1941 году в инициативе A. Филипа Рэндолфа, президента профсоюзного Братства Швейцаров Спальных вагонов (Brotherhood of Sleeping Car Porters). Рэндолф планировал организовать марш на Вашингтон с целью оказать давление на президента Рузвельта, чтобы гарантировать рабочие места для черных мужчин и женщин в военных отраслях промышленности, выпускающих вооружение. В 1941-м марш был отменен в последний момент, когда Рузвельт уступил требованиям и выпустил первое правительственное распоряжение, защищающее права афроамериканцев. После войны Рэндолф также преуспел в том, что убедил Президента Гарри С. Трумэна запрещать расовую дискриминацию в вооруженных силах.

В конце 1962 Рэндолф начал обсуждать с Баярдом Растином организацию большой демонстрации в Вашингтоне. Они вдохновились идеей организовать двухдневную акцию сплочения и давления на конгрессменов, чтобы "заявить о требовании гражданских прав, так же как о национальных экономических требованиях". Коалиция участников должна была быть сформирована так, чтобы вывести так много людей, насколько возможно. Массовое проявление протеста могло бы сопровождаться кампаниями прямого действия, типа сидячих забастовок в офисах конгресса.

Мартин Лютер Кинг также думал о какой-то новой и более крупной форме действий. Он говорил своим помощникам: "Мы находимся на подъеме... Мы нуждаемся в массовом протесте" и сказал им, что предложения о помощи поступили от некоторых профсоюзов и от актеров Пола Ньюмана и Марлона Брандо – оба считаются "людьми Кеннеди". Кинг попросил, чтобы его помощники связались с Рэндолфом, чтобы увидеть, могут ли они все сотрудничать.
11 июня – в тот самый день, когда Кеннеди произнес свою историческую речь о гражданских правах и накануне убийства Медгара Эверса - Кинг объявил прессе о планах относительно марша на Вашингтоне.

2 июля, в гостинице «Рузвельт» в Нью-Йорке решение об организации марша было принято на встрече лидеров гражданских прав "Большой шестерки": Рэндолф, Рой Вилкинс (NAACP), Джеймс Фармер (CORE), Джон Льюис (SNCC), Уитни Янг (Urban League), и Кинг (SCLC).
Баярд Растин был определен как главный координатор марша несмотря на сомнения, связанные с ожиданием возможных провокаций, основанных на том, что ранее Растин подвергался преследованиям и арестам по обвинениям в пацифизме (за отказ служить в армии), коммунизме и гомосексуализме.

Рэндолф и Растин с самого начала планировали подчеркнуть прежде всего экономическую несправедливость и требовать принятия новой федеральной программы создания рабочих мест и более высокой минимальной заработной платы. Общенациональный спад, который начался в 1959, в 1963 году все еще продолжался. Уровень «черной» безработицы был вдвое выше уровня безработицы белых, при этом более чем полмиллиона чернокожих искали работу.
Чтобы подчеркивать эти экономические проблемы - в дополнение к стандартной повестке дня гражданских прав – акция протеста была названа "Марш на Вашингтон за рабочие места и свободу" - "March on Washington for Jobs and Freedom".
Но события в Бирмингеме и Билль о гражданских правах, внесенный в Конгресс президентом Кеннеди, изменили повестку дня; акцент переместился к лоббированию за Билль о гражданских правах.

Марш был намечен на 28 августа. Для Растина оставалось меньше чем два месяца, чтобы организовать манифестацию и подготовить план прибытия и размещения ожидаемых 100 000 демонстрантов и их выезда из города после марша. В течение двух недель Растин распространил две тысячи копий написанного им «Руководства для организаторов марша» среди лидеров движения в центрах по организации марша, созданных всюду по стране.

Бюджет для организации марша был определен в огромную сумму 120 000 $.
Деньги поступали как большими пожертвованиями, так и маленькими взносами в 1-2 доллара.
Официальные значки марша продавались по четвертаку (доллара) и их было продано 175 000 к 17 августа и еще 150 000 было заказано. Официальный сувенир марша, продававшийся за один доллар - комплект из отпечатанных пяти красных, белых, синих, и черных коллажей фотографий из журнала Life, показывающих сцены нападений на демонстрантов с применением собак и водометов и другие драматические эпизоды истории движения за гражданские права, таких комплектов было напечатано около сорока тысяч экземпляров. Крупным пожертвователем денег выступил Театр «Аполло» в Гарлеме, передавший деньги в пятницу ночью перед самым маршем.
Среди тех, кто выделил средства были известные актеры и музыканты - Уильям "Кози" Коул, Эрби Манн, Куинси Джонс, Тони Беннетт, Телониус Монк, Кармен Макра и Билли Экстин. В Париже в поддержку марша выступили Джозефина Бейкер, Джеймс Болдуин и Берт Ланкастер.

Президент Кеннеди пробовал убедить лидеров отменить марш: "Мы хотим добиться успеха в Конгрессе, а не провести большое шоу у стен Капитолия. Некоторые из этих людей в Конгрессе ищут оправдания, чтобы быть против нас; и я не хочу дать любому из них шанс сказать, что «да, я – за закон, но будь я проклят, если я буду голосовать за него под таким давлением". После того, как провалилась попытка остановить марш, Кеннеди публично согласился принять его лидеров.

Опасения относительно возможного бунта были сильны, но и власти Вашингтона, и организаторы марша были настроены на то, чтобы гарантировать мирный день.
У полицейских округа Колумбия были отменены выходные, с соседними пригородными отрядами полиции проводили специальное обучение по пресечению возможного бунта. Помня события в Бирмингеме, генеральный прокурор жестко запретил полицейское патрулирование с собаками. Впервые после отмены сухого закона была запрещена продажа алкоголя в течение всего дня. Соревнования по бейсболу были отложены. Министерство юстиции и армия скоординировали приготовления к чрезвычайному развертыванию отрядов; было изучено семьдесят различных потенциальных чрезвычайных сценариев. Была созвана команда адвокатов, чтобы подготовить заранее распоряжения, разрешающие развертывание военных сил. Пятнадцать тысяч парашютистов были наготове. Министерство юстиции и полиция работали с комитетом марша, чтобы обеспечить современную звукофикацию; причем без ведома координаторов марша полиция подстраивала систему так, чтобы они могли бы взять ее под свой контроль, если бы возникли неприятности.

Главное собрание участников марша должно было произойти у Мемориала Линкольна. Для организаторов, этот участок имел мощную символику, особенно в связи со столетием провозглашения равенства. Полиции этот участок нравился, потому что окруженных с трех сторон водой демонстрантов можно было бы легче контролировать.

Директор ФБР Дж. Эдгар Гувер неоднократно пробовал предотвратить марш. За месяц до него он начал яростную кампанию, чтобы опорочить Мартина Лютера Кинга. Гувер пробовал убедить Кеннеди, что Кинг находится под влиянием коммунистов, и его показные обвинения Кинга воспринимались Кеннеди более чем серьезно. В результате некоторые из самых близких друзей и советников Кинга были изолированы на том основании, что они могли бы быть вражескими агентами. Необоснованные подозрения Гувера о Кинге, его ядовитые нападки на него, его повторяющиеся попытки подорвать его репутацию в глазах Кеннеди объяснялись расистскими заблуждениями и просто патологической враждебностью. Гувер пытался, но неудачно, даже распространять слухи о сексуальной порочности М.Л.Кинга и Растина. Утром, в день марша Гувер поручил нескольким агентам ФБР обзвонить по телефону знаменитостей – участников марша в последней попытке заставить их отказаться от участия в марше.
Нападки Гувера на Кинга – это один из самых темных примеров официальной паранойи и подрыва репутации в Америке.

Для многих демонстрантов, поездка в Вашингтон была праздничным событием, которое оживлялось песнями свободы и волнением от предстоящего участия в том, что - они это знали, станет исторической акцией.

Большинство демонстрантов прибывали в автобусах, выделенных местными отделениями движения; еще приблизительно тридцать тысяч человек прибыли в двадцать одном специальном поезде. 28 августа, в день марша, станция Пенн Нью-Йорка сообщила о наибольшем количестве прибывших утренними поездами с конца Второй мировой войны.

Члены Бруклинской секции CORE прошли 230 миль маршем в течение тринадцати дней. Первыми тремя прибывшими стали Роберт Томас (возраст восемнадцать лет), Роберт Аверай (семнадцать лет) и Джеймс Ф. Смит (шестнадцать лет) - все ветераны студенческого движения Gadsden (Алабама). Прибывшие почти на неделю раньше срока после 700-мильной путешествия пешком и автостопом, они были размещены и работали вместе с преподобным Уолтером Фонтрой, главой Вашингтонского отделения SCLC.

Обозреватели указывают, что приблизительно 15 процентов участников марша были студентами, приблизительно 25 процентов были белыми, и большинство черных участников был из среднего класса, с Севера и горожанами. Оценки числа участников марша составляют от 200 000 до 500 000. Это была бесспорно крупнейшая политическая демонстрация в Соединенных Штатах до настоящего времени.

Среди плакатов и лозунгов демонстрантов были как изготовленные типографским способом, так и самодельные.

Объединенный союз Работников автомобильной промышленности (UAW), один из самых крупных спонсоров марша, напечатал сотни призывов с лозунгами, типа "UAW заявляет: Рабочие места и Свобода - для каждого американца".
Молодой черный человек в белой рубашке написал на своем плакате: "Нас было бы здесь намного больше, но многие из нас находятся в тюрьме. Свобода - немедленно!". Молодая белая женщина написала на своем плакате "Остановить Узаконенные Убийства!". В день накануне марша Роберт Мозес пикетировал Министерство юстиции, декламируя призыв:" Если Нет Никакого Правосудия, Государство Является Объединенной Бандой Грабителей".
Молодая черная женщина выкрикивала призыв: "Не «негры», но афроамериканцы! Мы должны получить полные права как американцы не в будущем, а сейчас".
Горячее обсуждение лозунгов проходило летом 1963. Слово "Негр" почти не использовалось в выступлениях ораторов марша, только Джон Льюис упомянул "черных людей" и "черные массы".
Один пожилой черный человек изобретательно покрыл двадцать одну планку жалюзи шириной пять футов текстом своей поэмы "Мученик Мэдгар Эверс", в одной строф которой говорилось, что он погиб "потому что был и черен и горд!".

Демонстранты собирались у Памятника Вашингтону, где участников встречал утренний концерт.

Джоан Баэз открыла программу концерта с песней "О, Свобода" и также вела партию соло в "Мы Преодолеем", которую пели с ней все участники марша.
В числе других исполнителей – Одетта, Джош Вайт, «Певцы Свободы» из Олбани, Боб Дилан и Питер, Пол и Мэри, чья версия неофициального гимна борцов за гражданские права - песни Дилана "Blowin' in the wind" была тогда номером два в музыкальных чартах.

Перед полуднем и немного раньше намеченного срока нетерпеливые демонстранты начали по авеню Независимости и Конституции приближаться к Мемориалу Линкольна. Лидеры марша получили известие об этом неожиданном изменении графика марша в тот момент, когда они занимались переговорами на Капитолийском холме, и помчались, чтобы присоединиться к продвигающейся толпе. Инициативные дежурные марша открыли проход для них так, чтобы они могли быть сфотографированы, идущими под руку "во главе" марша.

Публикации в прессе о марше были более многочисленны и подробны, чем о любой предыдущей политической демонстрации в американской истории. В огромной палатке около Мемориала Линкольна располагалась штаб-квартира "Новостей комитета марша". Комитет выдал не менее чем 1 655 специальных пропусков для прессы, не считая 1 220 членов регулярного Вашингтонского корпуса прессы.
Агентства печати послали большие команды репортеров и фотографов – одни нацеливались на знаменитостей, другие на рядовых демонстрантов, третьи – стремились сделать панорамные снимки с воздуха. Ведущие газеты во многих странах напечатали фоторепортажи о марше на первых полосах.
И это было также одно из первых событий, которые были переданы «живьем» по всему миру, через недавно запущенный спутник телевизионной связи Telstar. Три главных телевизионных сети потратили более чем триста тысяч долларов (более чем в два раза больше чем бюджет комитета марша), чтобы показать это событие. Си-Би-Эс показывала марш и демонстрацию "от звонка до звонка" от 1:30 до 4:30, отменив самые рейтинговые передачи.

Огромная аудитория услышала много ораторов и певцов, как намеченных заранее, так и незапланированных. Один из первых, кто прочитал речь, написанную Джеймсом Болдуином (находившемся в Париже), был Чарльтон Хестон, он представил участвовавший в марше "контингент искусств", который включал Осси Дэвиса, Марлона Брандо, Сэмми Дэвиса младшего, Сиднея Пуатье, Лину Хорн, Дианну Карролл, Пола Ньюмэна, и Гарри Белафонте.

Негритянская певица Джозефина Бейкер, одетая в форму армии Свободной Франции, украшенную орденом Почетного легиона, была единственной женщиной, которая выступила на митинге.
Исключение женщин из числа ораторов было запланировано заранее, вместо этого был "Tribute to Women": Растин представил ревущей толпе Розу Паркс, Дэйси Бэйтс, Диану Нэш, Глорию Ричардсон (лидер из Кембриджа, Штат Мэриленд), и вдову убитого в Миссиссипи активиста Герберта Ли, процитировав приветствие отсутствующей Марли Эверс.
Мэриан Андерсон - великое контральто, прибыла на митинг слишком поздно, чтобы исполнить как было запланировано государственный гимн, вместо него она позже спела "Целый Мир в Его Руках."


Перед участниками марша выступали Филип Рэндолф (Американская федерация труда и Конгресс производственных профсоюзов), Мартин Лютер Кинг (SCLC), Флойд Маккиссик (ЯДРО), Джон Льюис (SNCC), Рой Вилкинс (NAACP), Уитни Янг (Национальная Городская Лига) и Уолтер Реутэр (Американская федерация труда и Конгресс производственных профсоюзов).

Из выступлений на митинге:

Филип Рэндолф:

Мы не организация или группа организаций. Мы не толпа.
Мы - авангард мощной моральной революции за рабочие места и свободу.
Революция проносится всюду по земле, касаясь каждого города, каждого города, каждой деревни, где чернокожие подвергаются сегрегации, угнетению и эксплуатации.
Но эта наша демонстрация гражданских прав не ограничена положением негров; и при этом это не ограничена гражданскими правами; поскольку наши белые союзники знают, что они не могут быть свободными, в то время как мы не свободны. И мы знаем, что мы не имеем никакого будущего, в котором шесть миллионов черно-белых людей являются безработными, и больше миллиона живет в бедности.

Те, кто сожалеет о нашей воинственности, те, кто призывает к терпению во имя ложного мира, фактически поддерживают сегрегацию и эксплуатацию. Они хотят иметь социальный мир за счет социального и расового правосудия. Они более заинтересованы ослаблением расовых напряженных отношений чем установлением расовой демократии...

Рой Вилкинс:

В течение девяти лет наши родители и их дети встречались или с категорическим отказом или с символическими действиями в проведении школьной десегрегации. Закон о гражданских правах, который рассматривается в Конгрессе должен дать новые полномочия Министерству юстиции, чтобы оно смогло ускорить конец школ Джима Кроу на Севере и Юге.
Сейчас, мои друзья, на всем протяжении этой земли и особенно в южных штатах, нас избивают, арестовывают, унижают и убивают и это покрывают и местные, и федеральные полицейские и чиновники. Генеральный прокурор должен быть уполномочен, чтобы действовать по своей собственной инициативе в отстаивании любых гражданских прав, не одного или двух, но и любых гражданских прав, чтобы изменить эту позорную ситуацию. Только благодаря вашему присутствию здесь сегодня мы громко и красноречиво обращаемся к нашему законодательному органу.

Когда мы вернемся домой, мы будем заявлять о наших требованиях посредством писем, телеграмм и телефоннных звонков и, везде, где возможно, личными посещениями конгрессменов.

Помните, что это долгая борьба.

Нам напомнили об этом вчерашние новости о смерти в Африке доктора Дюбуа. Теперь, независимо от того факта, что в зрелые годы доктор Дюбуа выбрал другой путь, никто не сомневается в том, что в начале двадцатого столетия его голос был обращен ко всем нам, собравшимся здесь сегодня.
Если Вы хотите прочитать что-что, что обращено к 1963 году возьмите его книгу «Душа Черного Народа», изданную в 1903 году…

Уолтер Реутэр:

Я - здесь сегодня с Вами, потому что с Вами я разделяю убеждение, что борьба за гражданские права и борьба за равные возможности при приеме на работу - это не борьба негритянских американцев, но борьба за каждого американца, который в ней участвует.
В течение 100 лет негритянские люди хотели стать гражданами первого класса, и я считаю, что они не могут и не должны ждать до какого-то отдаленного завтра.
Они должны потребовать свободу теперь.
Здесь и теперь.

Это - ответственность каждого американца разделить нетерпение негритянского американца. И мы должны объединиться, маршировать вместе, и сотрудничать, пока мы не ликвидируем нравственный разрыв между благородными обещаниями американской демократии и ее уродливыми методами в области гражданских прав.
Американская демократия слишком долго опиралась на набожные банальности и слишком мало занималась практическими действиями в этой важной области гражданских прав.

Джон Льюис:

Сегодня мы - участники марша "За рабочие места и свободу", но мы не должны этим гордиться. Потому что сотни и тысячи наших братьев не с нами. Они не имеют денег, достаточных для проезда сюда, поскольку получают заработную плату, которой хватает только чтобы не умереть от голода или не получают ее вообще.

Если мы прислушаемся к нашей совести, то мы не можем поддержать правительственный закон о гражданских правах, поскольку это - слишком мало, и слишком поздно. В нем нет ничего, что защитит наших людей от полицейского зверства.

Этот закон не будет защищать маленьких детей и старух от полицейских собак и пожарных водометов, он не будет защищать участников мирных демонстраций. Раздел этого закона об участии в выборах не будет помогать тысячам черных граждан, которые хотят голосовать. Он не будет помогать гражданам Миссиссипи, Алабамы, и Джорджии, кто квалифицирован, чтобы работать, но испытавает недостаток в образовании, чтобы голосовать.

"Один человек, один голос" – это крик Южной Африки. Это также и наше требование.

Мы теперь вовлечены в революцию.

Эта нация - все еще место дешевых политических лидеров, которые строят свои карьеры на безнравственном компромиссе и союзе с открытыми формами политической, экономической и социальной эксплуатации.
Какой политический лидер может здесь встать и сказать, "Моя партия - партия принципов"? Партия Кеннеди – это партия Истлэнда. Партия Джавитса – это партия Голдуотера.

Где наша партия?

Мы не будем останавливаться.
Все силы Истланда, Барнетта, Уоллиса, и Турмонда не останавят эту революцию. Придет время, когда мы не будем ограничиваться нашим походом к Вашингтону.
Наступит время, когда мы придем на юг, в сердце Дикси, так же, как когда-то это сделал генерал Шерман.
Мы будем проводить нашу собственную политику "выжженной земли" и сожжем Джима Кроу дотла - но ненасильствено.
Мы разобъем Юг на тысячу частей и сложим их вместе в образе демократии.
Мы заставим акции нескольких прошедших месяцев казаться мелкими.

И я говорю Вам: ПРОБУДИСЬ, АМЕРИКА!

 

Речь Льюиса была встречена с непревзойденным энтузиазмом и прерывалась аплодисментами четырнадцать раз. Когда он закончил и проходил мимо других лидеров вдоль трибуны множество черных рук тянулось к нему…

После выступления Льюиса певица Мэхэлия Джэксон еще больше разогрела собравшихся, ожидавших финального выступления Мартина Лютера Кинга. Мэхэлия спела классический евангелический псалом "I've Been 'Buked and I've Been Scorned".
Один журналист красноречиво описал реакцию на ее пение: "сдержанные до этого момента мужчины впереди и старухи позади поднимались и кричали. Они не знали, что эта вещь была в них, и что она так их зацепит. Они прибыли из разных мест, разными путями, с разными мечтами, и теперь, слыша это пение, они стали единым целым".

Завершая митинг, к трибуне подошел Мартин Лютер Кинг.
Его выступление - "Есть у меня мечта..." стало известным не только всей Америке, но и всему миру.


ПРОДОЛЖИТЬ:

ЕСТЬ У МЕНЯ МЕЧТА...