V. ПЕРВЫЕ ШАГИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
Первые шаги
(Из воспоминаний И. Сталина)
Первые дни после Октябрьской революции Совет Народных Комиссаров пытался заставить главнокомандующего Духонина открыть переговоры с немцами о перемирии. Ленин, Крыленко и я отправились в Главный Штаб в Питере к проводу для переговоров с Духониным. Минута была жуткая. Духонин и Ставка отказались выполнить приказ Совнаркома. Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. В самом Питере назревало тогда восстание юнкеров. Кроме того, Керенский шел на Питер войной. Помнится, как после некоторого раздумья у провода, лицо Ленина озарилось каким-то необычайным светом. Видно было, что он уже принял решение. „Пойдем на радиостанцию, — сказал Ленин, — она нам сослужит пользу: мы сместим в специальном приказе генерала Духонина, назначим на его место главнокомандующим т. Крыленко и обратимся к солдатам через голову командного состава с призывом — окружить генералов, прекратить военные действия, связаться с австро-германскими солдатами и взять дело мира в свои собственные руки".
Ленин не боялся это сделать; он знал, что армия хочет мира и она завоюет мир, он знал, что такой способ утверждения мира не пройдет даром для австро-германских солдат, что он развяжет тягу к миру на всех без исключения фронтах. И он не ошибся.
Первые дни после победы
(Из воспоминаний моряка)
I
Петроград, в вечерней мгле, окутанный серым туманом, казался пустынным и мертвым. Вот уже больше недели, как в городе Советская власть. Но на улицах, несмотря на ранний час (9 часов вечера), тишина. Жизнь замерла. Только изредка пробегают автомобили, встречаются патрули, и отдельные часовые греются у разложенных на улицах костров, останавливая автомобиль и проверяя пропуск.
Еще несколько дней назад в городе все жило, как на вулкане. Безостановочно, днем и ночью, проходили войска, отдельные отряды, броневые автомобили. Улицы были переполнены народом. Все ждали исхода борьбы.
Проскакиваю Невский, подъезжаю к Адмиралтейству. Здесь, в ярко-освещенном зале, идет заседание Центрофлота; состав — почти исключительно матросы. Очутившись у власти, они, невзирая на усталость, на свою неподготовленность управлять государственной машиной, силятся превозмочь все трудности. Они не боятся бурь на своем пути. Они свалили контр-революцию, они же и построят новую жизнь. Уверенно берутся за дело.
Далеко за полночь длится заседание. Работа распределена; завтра, с раннего утра, каждый вступит в исполнение своих обязанностей.
II
Один за другим к Смольному подкатывают автомобили. Одиночные пассажиры торопливо выскакивают и на-ходу показывают пропуск часовым; они спешат подняться на второй этаж. Сегодня важное заседание Совета Народных Комиссаров. При въезде в Смольный дежурят броневики и латышский полк.
Поднимаюсь на второй этаж. С трудом разыскиваю комнату заседания Совета Народных Комиссаров. Маленькая, плохо освещенная комнатка еле вмещает всех народных комиссаров. Некоторые горячо доказывают невозможность удержать власть без меньшевиков.
— Нужно сегодня же решить вопрос и начать переговоры с меньшевиками.
За столиком, в стороне, опершись на руки, сидит Владимир Ильич, спокойный, с иронической улыбкой. Вдруг он встает и говорит просто, кратко и твердо:
— Ну, дальше, дальше! Вы испугались революции. Вы боитесь, что не удержите ее. Рабочий и солдат ее начал, он ее и удержит. Я лучше останусь с двадцатью стойкими, чем с тысячами нерешительных.
И Ленин неожиданно покидает комнату. На минуту воцаряется тишина.
На второй день уже всем было известно, что точка зрения Владимира Ильича победила. Владимир Ильич умением глядеть в будущее спас Октябрьскую революцию.
Закон о земле
(Из воспоминаний В. Бонч-Бруевича)
Расскажу о том, как Владимир Ильич писал закон о мире, земле и т. д. Меня поражала необычайная выносливость, с которой ему приходилось переносить в Смольном страшную усталость, когда он, прокравшись, бывало, домой и немножко поужинавши и прилегши, вставал снова в 3 часа ночи, зажигал огонь и писал эти законы, черновики которых сохранились. Я помню, когда он написал закон о земле, который был принят на съезде, утром он встал и говорит: „Если успеем объявить этот закон, то пусть кто-нибудь попробует взять его обратно!"
Аппарат государства
(Из воспоминаний Л. Троцкого)
Овладевание аппаратом давалось с большим трудом. Первое внимание было обращено на банки, потом на государственное казначейство. В банках, кроме 1—2 человек, никого не было; потом стали арестовывать, приводить и, наконец, выяснилось, что чиновники не прочь работать, но боялись, что скажут другие. А поэтому говорят, что если приведут двух красногвардейцев, то будут работать. Если придут и увидят, что работаем под охраной, то значит ничего, насильно привели. Первая задача была выполнена: получение 5 миллионов. Далее предстояла задача овладения всеми деньгами и департаментом государственного казначейства.
Продовольствие
(Из воспоминаний П. Козьмина)
Утром 26-го, когда почти сформировалось наше новое правительство, мы должны были приступить к работе. На очереди стоял вопрос о продовольствии.. Нам необходимо было взять в свои руки продовольственную управу, так как дать продовольствие петербургским рабочим и гарнизону было важным требованием момента.
Взяв человек пять красногвардейцев, я вошел в правление прод. управы и сказал, что мы пришли налаживать продовольственное дело. Я, конечно, был встречен самым яростным негодованием: ругали нас и отказывались не только какие бы то ни было дела передавать, но даже пускать в учреждение. Тем не менее, я остался. Красногвардейцы стояли внизу у входа и без моей визы никого не впускали. Из правления, из помещения президиума меня выставили. Я пошел в отдел производства и сидел там. Продовольственная управа стала обращаться ко мне за пропусками.
Вскоре после этого явился т. Владимиров и сказал мне:—„Вы очень круто нажимаете, нужно постепенно, предоставьте это мне". Я охотно оставил т. Владимирова и отправился в Смольный и сейчас же получил распоряжение отправиться на мельничные склады и посмотреть, существует ли охрана на мельницах. — Это были наши первые продовольственные шаги.
Комиссариат
(Из воспоминаний С. Пестковского)
— Т. Сталин, — сказал я, — вы народный комиссар по делам национальностей?
— Я.
— А комиссариат у вас есть?
— Нет.
— Ну, так я вам „сделаю" комиссариат.
— Хорошо. Что вам для этого нужно?
— Пока только мандат на предмет „оказывания содействия".
— Ладно.
Не любящий тратить лишних слов, Сталин удалился в управление делами Совнаркома, а через несколько минут вернулся с мандатом. Получив мандат, я стал рыскать по Смольному, высматривая место для Наркомнаца.
Задача была нелегкая, везде было тесно.
Наконец, я набрел на какую-то большую комнату, где при одном столике заседали: комиссия по вещевому снабжению Красной гвардии, а при другом — выдавались разрешения на право ношения оружия. Здесь я вдруг наткнулся на моего товарища по каторге, впоследствии погибшего на Западном фронте, т. Феликса Сенюту.
— Ты что тут делаешь? — спросил я.
— Работаю по вещевому снабжению Красной гвардии.
— Переходи к нам, в Народный Комиссариат национальностей.
— Хорошо.
— Можно ли устроиться нам в этой комнате?
— Конечно, можно.
Тут мы нашли какой-то свободный столик и поставили его у стены. Затем Сенюта взял большой лист бумаги и, начертав на нем: „Народный Комиссариат по Делам Национальностей", прикрепил к стене над столиком. Достали два стула.
— Готов комиссариат! — воскликнул я.
И сейчас же пустился обратно в кабинет Ильича, где, за неимением собственного кабинета, пребывал Сталин.
— Т. Сталин, — сказал я, — идите посмотреть ваш комиссариат.
Невозмутимый Сталин даже не удивился такому быстрому „устройству" и зашагал за мной по коридору, пока мы не пришли в „комиссариат".
Здесь я отрекомендовал ему т. Сенюту, назвав его „заведующим канцелярией" Наркомнаца.
Сталин согласился, окинул взглядом „комиссариат" и издал какой-то неопределенный звук, выражающий не то одобрение, не то недовольство, и направился обратно в кабинет Ильича.
Я отправился в город, заказал бланки и печати. Уплатив за бланки и печать, я израсходовал все мои деньги и деньги т. Сенюты.
Решился итти к Сталину.
— Т. Сталин, — сказал я, — денег ни гроша у нас нет,
— Много ли нужно? — спросил Сталин.
— Для начала хватит тысячи рублей.
— Придите через час.
Когда я явился через час, Сталин велел мне „сделать заем" у Троцкого на три тысячи рублей.
— У него деньги есть, он нашел их в бывшем министерстве иностранных дел.
Я пошел к Троцкому, дал ему форменную расписку на три тысячи рублей и получил их.
Как начали работу комиссариаты
(Из воспоминаний П. Козьмина)
Шлихтер был назначен заместителем наркома продовольствия. Еще накануне этого я решил, в ожидании, пока товарищи раскачаются, взять в свои руки одну часть министерства продовольствия — отдел с.-х. машиностроения; комиссаром этого отдела я был назначен еще 5 октября.
Нужно было бросить в деревню сельскохозяйственные машины, нужно было принять меры, чтобы не остановился аппарат по производству их. Надо было получить из Швеции и Финляндии эти машины.
Ходя из подотдела в подотдел с красногвардейцем, я предлагал заведующим или остаться и взяться за работу, или сдать дела. Получив от них решительный отказ оставаться, я предложил им очистить помещение.
Вечером я пришел в Смольный. Там сидят Якубов, Калинин и Мануильский. Я говорю им, что у нас имеется теперь шикарное помещение. На другой же день мы переехали туда. Нас было человек 5—6. Помещение было довольно просторное, весь трехэтажный дом был очищен. Помню, как в директорском кабинете мы с М. И. Калининым, вскрыв ящики, нашли несколько кусков сахару и стали пить чай. Все, что было в Смольном, перетащили сюда и обсуждали, как быть.
Вскоре после этого, т. Шлихтер был назначен заместителем комиссара продовольствия.
На. 20 ноября мы назначили „прием" министерства. Я, Шлихтер, Якубов и человек 15 красногвардейцев, которых мы расставили у всех входов Аничкова дворца, явились в министерский кабинет и застали там одного из товарищей министра. Мы пригласили комиссаров прежнего Совета.
Шлихтер обошел отделы и торжественно заявил сотрудникам:
— Именем Совета Народных Комиссаров предлагаю вам подчиниться Рабоче - Крестьянскому правительству и исполнять свои обязанности под нашим руководством.
Ответом на это было полное молчание. — Желаете остаться или нет? — Нет. — И все выходят.
Мы отдали приказ красногвардейцам не выпускать сотрудников с какими бы то ни было вещами; только в том случае выпускать с портфелями, если они являются их собственностью, при чем нужно было осматривать, есть ли в них министерские дела, и если есть, то вытряхивать их. Насколько это было исполнено, трудно сказать, потому что красногвардейцы плохо разбирались, какие свои портфели, какие нет. Так мы взяли министерство продовольствия.
Борьба с нарушителями порядка
(Из воспоминаний В. Бонч-Бруевича)
Мне поручили интендантскую часть по доставке продуктов на фронт. Интенданты отказались давать продукты. Я сделал распоряжение арестовать как старшего интенданта, так и 4—5 главных заведующих, и на их места назначил небольших людей из солдат. Старший интендант дал подписку, что будет доставлять продукты, на которые будет поступать приказ из Смольного. Через три дня все чиновники покаялись и сказали, что будут работать, и мы их выпустили. Но первого же чиновника, когда они вышли на улицу, убила на улице толпа, за его вид, за его погоны. Это была жертва случайная, но это отразило настроение массы.
Числа 2—3 ноября начались пьяные погромы в Петрограде, но довольно значительные. Ко мне пришли рабочие какого-то района и заявляют, что у них разбивают погреб и среди погромщиков есть явные провокаторы, которые раздают книги. Я пошел в исполком, доложил и товарищей с собой захватил, чтобы они рассказали. — Это был уже не первый случай. Я предложил организовать особый комитет. Был назначен целый ряд лиц, и мне было лично предложено немедленно приступить к исполнению этих обязанностей. За несколько часов со всех сторон стали приходить сведения, что это серьезное движение, черносотенное или контр-революционное. Рабочие стали приводить невероятное количество бандитов. Мы сажали их в Петропавловскую крепость, в Кресты; многие из них были с окровавленным оружием. Один человек занимался тем, что на Садовой колол людей, при чем старался попасть в печенку.
Рабочие допрашивали бандитов так искусно, что помню, как один поддался и сказал: „Нет, я не могу, я должен сказать всю правду". И он стал на колени и начал рассказывать перед всеми собравшимися, что у них организована фальшивомонетная мастерская. Рассказал все, что у них было сделано, просил, чтобы рассудили рабочие, так как он не может молчать.
Суд
(Из воспоминаний Козловского)
Пришлось создавать суды. И мы создали Рев. Трибунал. Трибунал открыл действие во дворце Николая Николаевича, в мрачном здании, где не было окон. Первое дело, которое слушал Трибунал, было дело Паниной. Открывать свою работу Трибуналу было очень трудно. Обстановка была враждебная; зал был наполнен адвокатами и публикой, которая старалась сорвать заседание. Публика выскакивала за стол судей, приходилось закрывать заседание, выводить публику. Панина обвинялась в том, что она присвоила казенные деньги, унесла их в количестве 150.000, чтобы они не достались нам. Она приговаривалась к содержанию под арестом до тех пор, пока не внесет этих денег. Так начал свою работу Трибунал. Потом в Питере начали возникать суды. Первый суд возник на Выборгской стороне; наиболее передовые рабочие создали его. Приговоры получались довольно правильные, и такой суд просуществовал около двух месяцев. Затем стали возникать суды по плану, из делегатов Петербургского Совета, с народными заседателями, по спискам фабрично-заводских комитетов.
Разгон Учредительного собрания
(Из воспоминаний П. Е. Дыбенко)
Наступила суровая зима. Ее морозы не сломили упорства одних, не охладили пыла других. Одну за другой одерживала Советская власть победы над белогвардейщиной. Выбитые из колеи, потерявшие опору в массах, меньшевики и эс-эры жили упованием на Учредительное собрание.
Накануне открытия учредилки прибывает в Петроград отряд моряков. Как и в Октябрьские дни, флот пришел защищать Советскую власть.
17-го января. С раннего утра, пока обыватель еще мирно спал, на главных улицах Петрограда заняли свои посты верные часовые Советской власти — отряды моряков. Им дан был строгий приказ: следить за порядком в городе... Начальники отрядов — все боевые, испытанные еще в июле и Октябре товарищи. Виктор Железняков со своим отрядом торжественно выступает охранять Таврический дворец — само Учредительное собрание.
На автомобиле объезжаю все караулы. К углу Литейного подошла довольно внушительная демонстрация, требовала пропустить ее к Таврическому Дворцу. Матросы не пропускали.
Открывается Учредительное собрание.
Президиум выбран, Чернов в полуторачасовой речи излил все горести и обиды, нанесенные большевиками. Выступают и другие живые тени канувшего в вечность Временного правительства. Около часа ночи большевики покидают Учредительное собрание. Левые эс-эры еще остаются.
В одной из отдаленных от зала заседания комнат Таврического дворца находятся Ленин и несколько других товарищей. Принято решение: на следующий день никого из членов учредилки в Таврический дворец не пропускать и тем самым считать Учредительное собрание распущенным.
Около двух с половиною часов ночи зал собрания покидают и левые эс-эры. В этот момент ко мне подходит т. Железняков и докладывает: „Матросы устали, хотят спать, как быть?"
Я отдал приказ разогнать Учредительное собрание, после того как из Таврического уйдут народные комиссары.
Железняков только этого и ждал. Без шума, спокойно и просто он подошел к председателю Учредилки Чернову, положил ему руку на плечо и заявил, что, в виду того, что караул устал, он предлагает собранию разойтись по домам.
„Живые силы страны" без малейшего сопротивления быстро испарились.
Так закончил свое существование бесславный всероссийский парламент. — Ему не удалось помешать укреплению власти Советов.
Примечания и замечания.
1. Веселенькая история. И в то же время откровенная. И даже кое в чем правдивая.
2. Предназначена была эта книга для детей старшего возраста и юношества и издана тиражом 15 000 экз. в 1927 году. Заметим, что к этому времени историю революции уже подправили, но еще не всю. Пройдет еще несколько лет и из книг начнут вымарывать имена то одного, то другого соратников Ленина.
Книжку эту, конечно, вскоре изъяли из библиотек. Ведь из состава Петроградского Военно-революционного комитета если кто не умер, так оказался в 30-е годы врагом народа. Разве что Молотов уцелел.
А вот Троцкий, Раскольников... Впрочем не о них речь.
3. Рекомендуем познакомиться с воспоминаниями Малянтовича - министра Временного правительства, который провел революционную ночь в Зимнем дворце и был там арестован - ЧИТАТЬ, а также с дневником Шингарева - ГОТОВИТСЯ. И, конечно, вскоре будут и другие материалы.
