ЧАСТЬ I.
(IX. Поляки и финляндцы. X. Штундисты.)
IX. Поляки и финляндцы.
Преследование поляков идет в России беспрерывно, как нечто обычное, не возбуждая больших разговоров или даже и внимания. Было бы удивительно, если бы в царствование такого царя, как Александр Ш, народ, воплощающий идею революции, был оставлен в покое. От времени до времени английская и германская печать сообщали краткие известия о новых строгостях в Польше, как раз для того, чтобы успокоить читателя, что предустановленный строй существует без перемены и что читателю не нужно больше посвящать внимание этому предмету.
Поистине, тот факт, что, по истечении тридцати лет после восстания, Польша еще находится под законами военного времени, сам по себе есть очевидное нарушение предопределенного порядка вещей. Но общественное внимание должно в иностранных делах захватываться сразу чем-либо поразительным и внезапным, иначе оно совсем не будет захвачено.
Цивилизованный мир равнодушно наблюдал зверские попытки русского правительства .убить целую нацию, принуждая поляков сделаться тем, что было для них отвратительно.
Александр III более чем преследовал католическую веру и ограничивал гражданские права ее последователей. Его целью было полное обрусение Польши, и его главные усилия были направлены к уничтожению того, что составляет отличие, гордость и умственные богатства народа, — его язык. Ибо нация, потерявшая свой язык, отрезана навсегда от прошлого и перестает быть нацией.
Меры, принятые для искоренения польского языка, проявили неслыханную глупость и презрение к самым священным правам человека. Для поляков обращено было в преступление говорить по-польски в публичных местах, на улицах, на собраниях и преподавать на этом языке в школах, включая сюда и начальные, хотя дети крестьян и рабочих не знают по-русски. В Варшаве есть убежище для глухонемых, в котором этим несчастным дают некоторое образование, чтобы смягчить их ужасное отчуждение от остальных людей. В 1893 г . попечитель учебного округа Апухтин сделал распоряжение, чтобы институт этот не был исключением и чтобы преподавание велось в нем по-русски. Призреваемых надо было научить по пальцам русской азбуке и складыванью русских слов. Таким образом эти несчастные, которые по большей части были из крестьян, возвращаясь в свои родные деревни, не могли сделать ни малейшего употребления из обучения, полученного ими в институте, и были снова погружены в то ужасное одиночество, из которого их пытались спасти сердобольные филантропы.
Это, конечно, исключительный пример жестокого и глупого чиновничьего усердия. Но одинаково глупой и жестокой была общая политика центрального правительства в преследовании единственного языка, на котором говорит огромное большинство народа.
Русское правительство совершило много жестокостей и тиранств, но трудно указать на что-либо столь цинично деспотическое, как это принижение людей до состояния бессловесных тварей.
В течение тридцати лет шла в Польше политика подавления. Но казалось, как будто Европа отказывала этой несчастной стране в том большом интересе, который проявляла к Польше Европа в первой половине века.
Даже такие зверства, как избиение католиков в Кромах, где казаки убили и ранили более тридцати безоружных мужчин и женщин, ограбили церковь, разбив вдребезги все, чего не могли увезти, даже такие деяния средневекового варварства и вандализма только на минуту пробуждали Европу от холодного равнодушия. Русским царям, во время их путешествий за границу, не бросали в лицо крика: «да здравствует Польша!» Полякам предоставили защищать свою национальность и веру, как они сами могут. Они большего и не требовали. Политика обрусения окончилась полной неудачей.
Страна высшей культуры не может быть лишена своей индивидуальности страною низшей культуры, как бы ни было разительно различие в величине их территорий. Колонизация в широких размерах есть единственное средство прочного изменения племенного облика данной местности. Русские крестьяне с своими первобытными земледельческими орудиями и первобытным образом жизни будут немедленно побиты в состязании с поляками и в конце - концов умрут голодною смертью. В среде квалифицированных городских рабочих и ремесленников различие не столь велико, но их нельзя привязать ни к какому месту, и правительство не может дать русским рабочим какие-нибудь привилегии, чтобы они рискнули оставить насиженные места. Преимущество материальной силы на стороне русских не имеет значения в такой борьбе. Это похоже на масло и воду в одном стакане, которые располагаются одно над другим в силу удельного веса, какие бы усилия вы ни делали, чтобы смешать их.
Что касается до усилий превратить самих поляков в русских, заставив их говорить по-русски, то это было детской затеей и только послужило к оживлению во всей ее силе ненависти к русскому владычеству в этой часто подвергавшейся завоеванию, но духовно никогда не покоренной стране.
Национальное чувство и желание независимости столь же сильно в Польше теперь, как и было всегда, а вынужденное знакомство с русским языком только помогло польскому среднему классу использовать преимущества его промышленного превосходства над Россией, собирая силы, которые при первой возможности будут обращены против русского правительства.
Между тем как в Польше русское правительство только поддерживало и увеличивало враждебное к себе чувство, созданное в прошлом, в Финляндии оно создало такое чувство, которое не существовало никогда раньше.
Преследование финской народности, будучи чем-то совершенно новым и неожиданным, возбудило большое внимание в Англии и постоянно отмечалось в английской и германской печати, как одно из самых безумных и возмутительных среди многих тиранических деяний Александра III. Было низостью со стороны всероссийского царя накинуться на «маленькое княжество, которое находилась совершенно в его власти. Было глупо и беззаконно превращать преданных друзей в озлобленных врагов.
Финляндия находится у ворот русской столицы, но финляндцы совершенно иная раса, чем русские. Поляки имеют гораздо более общего с русскими, чем финны. Создать вторую Польшу в получасовом расстоянии от Петербурга не трудно, но едва ли можно посоветовать это с стратегической точки зрения. Ничто, кроме хорошего управления, не может привязать Финляндию к России, и оно предписывается соображениями элементарной политической осторожности.
Когда в 1809 г . Финляндия была окончательно присоединена к России, Сперанский, тогдашний министр и советник Александра I, вполне понял положение и убедил царя привлечь к себе финнов честным обращением с ними и уважением к их национальным учреждениям. В 1810 г. Александр I дал торжественную клятву за себя и своих преемников сохранять прежнюю конституцию страны.
Он не нарушил вполне своей клятвы, хотя и нельзя сказать, что он сдержал ее. Созыв Финского сейма или парламента на короткую сессию для голосования новых законов и выслушания отчета о действиях исполнительной власти был главною основою финской конституции. Когда Финляндия была в вассальной зависимости от Швеции, было обычно созывать сейм каждые четыре года или пять лет. Но статут не установил определенного срока созыва, предоставив это на волю великого князя. В силу этого Александр I, либерализм которого был непродолжителен, не пожелал созывать финского парламента в течение остальных пятнадцати лет своего царствования. Этому примеру следовали его преемники до 1863 г ., так что несозыв парламента длился в Финляндии целых 53 года.
Что такое фактическое нарушение столь важного условия конституции не привело ни к какому злоупотреблению властью со стороны финляндских чиновников, доказывает высокий уровень общественной нравственности в Финляндии. Сенат, который действует в Финляндии, как высший суд и исполнительная власть, честно вел дело правосудия, честно и благоразумно расходовал общественные деньги и, руководимый свободною печатью, издал много новых законов в виде административных распоряжений, сообразно требованиям времени. Русское правительство не вмешивалось в органическую жизнь страны, и финляндцы мирились с деспотическими капризами своих великих князей. В великом испытании Крымской войны они оказались самыми преданными по отношению к царю. В 1863 г . Александр II созвал, наконец, Финляндский сейм, который, в продолжительной восьмимесячной сессии, совершенно пересмотрел и кодифицировал финляндские законы.
Это случилось в ранние либеральные годы царствования этого несчастного и дурно руководимого государя. Но между тем как позднее в русских делах он совершенно изменил свою политику, и, отказавшись от своего раннего либерализма, сделался реакционером, его политика по отношению к финляндцам оставалась такою же в течение всего его царствования. И он никогда не имел оснований раскаиваться в атом. У него не было более преданных подданных, чем финляндцы. Между тем как столица царя и все большие города России кишели заговорщиками, Финляндия оставалась совершенно спокойной. Среди многих тысяч человек, принявших участие в русском революционном движении, мы не знаем ни одного финляндца, за исключением тех, которые были воспитаны в России и вполне обрусели. Когда началась революционная пропаганда в армии, для тех, которые вели ее, было достаточно услышать, что тот или другой офицер финляндец, чтобы прекратить, как безнадежную, попытку обращения его в революционера. Финляндцы были благодарны своему великому князю и не обращали внимания на то, каким он был, как всероссийский царь. Это было эгоизмом с их стороны, но каждый до известных пределов имеет право быть эгоистом.
С вступлением на престол Александра III положение оставалось без перемены: никакого злоупотребления привилегиями со стороны финляндцев не было, ничего такого, что могло бы послужить предлогом для мер обуздания. Нельзя даже утверждать, чтобы существование конституции в Финляндии производило какое-либо опасное брожение между менее осчастливленными русскими. Финляндия — страна настолько чужая для русских, что ее исключительное положение считалось естественным и не производило на русских более впечатления, чем существование конституции в Швеции. Дарование конституции родственной Болгарии в 1877 г. создало, разумеется, больше брожения и неблагоприятных толков, чем конституционность Финляндии.
Нарушение финляндской автономии составляет лишь часть агрессивной политики централизованного бюрократизма, который мечтает, что может превратить всю империю в мертвого автомата, послушного воле петербургских дирижеров. Я пытался показать, какое смятение создало в собственной России это деспотическое сумасшествие. На так называемых окраинах оно делает то же дело под знаменем их обрусения.
Непонятно, почему нужно желать, чтобы поляки, финны, немцы, латыши превратились в русских. Их общая родина, предполагая, что они будут продолжать жить вместе, более выиграет, дав всем народностям свободу развивать свой национальный гений, чем поставив всех на один мертвый уровень. Но нам не следует заниматься этим вопросом. В действительности Финляндия может быть ассимилирована с Россией столь же мало, а может быть даже меньше, нем Польша. Россия может производить обрусение, на востоке, где ее культура выше, чем культура туземцев, но не на западных окраинах.
Единственный путь для России увеличить свое влияние в этих областях есть прогресс ее собственной культуры. Нынешние же усилия произвести обрусение насильственным путем увеличивают только власть петербургской бюрократии, а совсем не русское влияние. Оно не может создать ничего, кроме ненавистн к русскому имени, оно задерживает материальный и умственный прогресс многообещающих народностей и разрушает то доброе, что они уже создали.
Финляндская конституция доказала во всех отношениях свое превосходство над русской централизацией. По своей конституции Финляндия имеет свои собственные финансы, чеканит свою собственную монету, делает займы и расходует свои собственные доходы. Между тем как русский рубль стоит около 60 процентов своей номинальной стоимости, финские бумажные деньги ходят в полной стоимости. Финляндия может занимать деньги из 4 1/2 проц., тогда как Россия не может найти их менее чем за 6 проц. Финляндский государственный долг совершенно номинален. Он был сделан для постройки железных дорог и израсходован с такою бережливостью, что, между тем как русский народ платит более 40 милл. руб. гарантии железнодорожным акционерам, финляндские железные дороги, составляющие государственную собственность, оплачивают свои расходы и долги и дают излишек, который расходуется на народные школы. Было вычислено, что верста финляндских железных дорог, несмотря на то, что они построены в скалистой стране и изобилуют туннелями и мостами, стоила в среднем только треть того, что было растрачено на русские железные дороги.
Бережливость и заботливость об общественных интересах, свойственные истинно национальному правлению, проявляются во всех отраслях управления Финляндии. Хотя и обремененная по воле царя тяжелым военным бюджетом, Финляндия тратит 11 проц. своих доходов на школы, т.-е. почти в шесть раз больше, чем Россия. Ее система народного просвещения может быть приравнена к системе Соединенных Штатов: оно обязательно и бесплатно в начальных школах. Учителя и учительницы прекрасно подготовлены. Широкие средства ассигнуются на высшее образование, которое сделано доступным народной массе. В Финляндии есть университет, высшая военная и морская школы, семинарии, много гимназий, женские школы и три первоклассных технических института, в которых обучение почти бесплатно. Плата за учение не превышает 10 руб. в год за все теоретические и практические предметы; но и от этой платы освобождаются все те, кто только просит об этом по бедности. Особые льготы предоставляются тем, кто желает усовершенствоваться в какой-нибудь специальности.
Не удивительно, что при такой системе народного просвещения страна, столь обделенная природой, могла сохранить свою экономическую независимость и не раздавлена в промышленном отношении своим могущественным соседом. В 1854 г . все финляндские мануфактуры выработали товару на 5 милл. руб. В последующие 25 лет их производительность увеличилась в десять раз, достигнув внушительной цифры в 49 милл. руб. Финляндские фабрики бьют русских в писчебумажной, стеклянной и некоторых других отраслях промышленности, вследствие чего в России введены против них покровительственные пошлины.
Между тем как в России крестьяне, представляющие самый бедный класс, несут на себе бремя налогов, платя государству около половины своих доходов, в Финляндии семьи, имеющие в год менее 250 руб., что составляет почти средний доход русской крестьянской семьи, освобождены от налогов, а те, которые получают дохода больше, платят от 1 1/2 до 2 процентов дохода, соответственно его величине. Финляндия одна из первых в Европе ввела у себя пропорциональный подоходный налог.
Нельзя вообразить себе большего контраста в пределах одной и той же империи.
В 1891 г. петербургские чиновники решили, что такого контраста не должно быть. Они начали свое дело уравнения как раз там, где следовало. Первый удар был нанесен самому драгоценному духовному достоянию финляндцев — свободе печати, которая была стражем и гарантией их вольностей.
Императорским указом финляндская печать была подчинена петербургским чиновникам, и введена цензура со всею ее глупостью и своеволием.
Публика лишена была часто известий, самых важных и интересных. Так, тот факт, что финляндская почта была слита с русской, было позволено огласить в Финляндии четырьмя днями позже, чем он был официально сообщен в Петербурге. Газеты закрывались каждый день, целые издания уничтожались по приказу цензоров. Официальные «предостережения», которые, если получены три раза, ведут к закрытию газеты, и другие наказания сыплются на финляндские повременные издания, причем цензора, как обыкновенно бывает, не дают никаких объяснений своих действий. Редактор «Hufvudstadsbladett» был оштрафовал за то, что не был в городе, когда рассыльный цензора приходил к нему. Редактор «Nya Pressen», одной из главных газет, попал в беду за то, что вручил одну из своих статей о финляндских тюрьмах, во французском переводе, тюремному конгрессу, собравшемуся в то время в Петербурге.
Подчинение финляндского почтового ведомства русским чиновникам означает нарушение тайны частной переписки, которая до этого времени была неприкосновенна в Финляндии, но всего менее в России.
Несколько бюрократических комиссий было назначено для выработки проектов слияния финляндского таможенного управления с русским, уничтожения финляндской монеты, введения русского языка в школах, установления иерархического верховенства православной церкви и т. д.
Две первые «реформы» были введены при Александре III. Другие подготовлялись, когда его смерть прервала реакционный крестовый поход против Финляндии и позволила ей вздохнуть свободно.
X. Штундисты.
Известно, что на юге России существует значительная и многообещающая секта, называемая в общежитии штундистами. Будучи вполне народным движением, она представляет один из наиболее замечательных признаков умственного пробуждения русских народных масс.
Перевод евангелия на русский язык, законченный во второй четверти XIX столетия, благодаря, главным образом, усилиям Английского библейского общества, произвел в России духовное движение, очень родственное тем, которые происходили по той же причине в Германии, Англии и Шотландии во времена Мартина Лютера и Джона Нокса. Религиозное мышление, бывшее сначала монополией небольшого круга профессионалов-священников, сразу сделалось предметом, на котором сосредоточились мысли самых серьезных и талантливых мужчин и женщин из народа. В России, кроме того, духовное пробуждение, которое явилось последствием облегчения знакомства с евангелием, совпало с великой реформой — освобождением крестьян, открывшим новую эру в жизни массы русского народа. Подняв народ из состояния раба в состояние гражданина и облегчив ему расширение его образования, освобождение быстро разрушило основу прежнего патриархального порядка вещей. Оно разделило однородное раньше крестьянство на два класса: на богатых и на бедных, со всею сложностью отношений и злых чувств, которые создает всякое имущественное неравенство. У серьезного, общественно-настроенного человека, а таких не мало между нашими крестьянами, много было такого, над чем следовало подумать, много было что осудить в жизни новой деревни. Когда такой мыслящий и нравственно-чуткий крестьянин прикладывал к ежедневно наблюдаемым фактам пробный камень веры, он, конечно, находил, что жизнь народная находится в вопиющем противоречии с истинною сущностью христианства. Православное духовенство почти неизменно оказывалось неспособным понять эти скорбные души, жаждущие правды, а еще менее руководить ими.
Крестьяне, ищущие духовного совета, пробуют найти помощь у своего сельского священника и неизменно разочаровываются часто отгоняются в оскорбительной форме и должны обратиться к единственному руководству книги, которая считается краеугольным камнем веры. Чем больше различия между учением этой книги и учением православной церкви, тем повелительнее потребность отделиться от этой церкви. Со времени великого раскола средины X VII столетия, который был создан .узкими, чисто обрядовыми различиями, едва ли проходил год без того, чтобы какая-либо новая секта не возникла где-либо в лесах и топях, куда скрылись преследуемые старообрядцы. Но эти секты были жалким продуктом узкой обрядовой схоластики и не имели перед собой будущего. Должно всегда принимать во внимание глубокое невежество старообрядцев, чтобы понять, как могут люди придавать значение таким пустым вопросам, как начертание имени И. Христа или способ творить крестное знамение.
Новое сектантство совершенно отлично от старого. Оно, очевидно, создано непосредственно чтением евангелия и замечательно своим единообразием. Оно есть возвращение к простой вере первых христиан, и к ней стремятся штундисты. Религиозное учение штундистов весьма сродно учению баптистов или анабаптистов времен реформации. Они крестят только взрослых и перекрещивают тех, которые были крещены в детстве. Вместо причастия у них есть только «преломление хлеба», сопровождаемое пением гимнов. Венчание существует, но очень простое. И причастие и венчание считаются штундистами не таинствами, а «обрядами, совершаемыми в воспоминание о Христе и для ближайшего с ним единения». Они считают иконы простыми картинами и не держат их в домах. Они признают одну лишь молитву господню. На своих собраниях они поют гимны своего собственного сочинения и псалмы. Что касается до молитв, то сочинение их предоставляется личному вдохновению верующих.
Что касается до кодекса их нравственности, то достаточно сказать, что они считают грехом дурно обращаться даже с бессловесными животными. Один исследователь рассказывает, что он видел однажды восьмилетнюю девочку-штундистку, которая бросилась в дом с плачем в отчаянии от того, что не может удержать своего трехлетнего братишку от швыряния камней в собаку. Штундисты, как и малороссы, владеют землей подворно, а не общиной, как великороссы, и между штундистами нет склонности к общинному землевладению. Но по их вере все земные блага не даны, но, так сказать, ссужены Богом людям, которые и являются ответственными перед ним за употребление, которое они сделали из своих мирских владений. Дабы доказать, что они честные должники, люди обязаны приходить на помощь своим ближним, когда те в нужде, болезни или горе. Хорошо известно, что у штундистов учение это не находится в противоречии с их жизнью, но, напротив, их жизнь служит подтверждением и иллюстрацией их учения.
Одною из особенностей штундистов является совершенное отсутствие у них национальной и религиозной нетерпимости. Во время еврейских погромов штундисты употребляли все свое влияние чтобы удержать православных. Погромов не было в деревнях, где штундисты составляли хотя бы треть населения. Ряба-шапка, простой крестьянин, один из основателей секты, произнес несколько проповедей по поводу погромов. В одной из них, переданной дословно дамой, которая присутствовала на ней, Ряба-шапка сказал своей пастве следующее: «Евреи получили от Бога закон для руководства. Когда они нарушали его, Бог наказывал их. Может быть, они страдают теперь за свои собственные прегрешения. Вы слышали, как их бьют, разоряют, грабят. Но, Боже вас упаси, братья и сестры, участвовать хотя бы в мыслях в таких делах. Евреи — самые старшие сыны Божии. Он наказывает их строже, чем других. Но горе человеку, который возьмет на себя быть орудием гнева Божия! Сохрани вас Бог от пожелания этого, и еще более от участия в этих насилиях».
По отношению к политике взгляды нынешних штундистов не трудно формулировать; они думают, что человек должен повиноваться властям во всем, за исключением вопросов веры. Чтобы показать, как мирно их настроение, достаточно упомянуть, что при закрытии своих собраний они всегда читают молитву за царя. Может быть это и не понравится кому-либо, но тут факт, который должно признать каждому беспристрастному и честному исследователю, побывавшему у этих сектантов.
Очевидно, штундисты составляют совершенно безвредную секту, которая не угрожает существующим учреждениям и, можно даже сказать, помогает сохранению общественного порядка, отсоветывая народу принимать участие в еврейских погромах, ведя проповедь против всякого кровопролития, мятежа и сопротивления силою. Кроме того, эта секта является одной из самых могущественных орудий мирного обрусения разноплеменного населения наших окраин. Штундисты обращают в свою веру не только русских, но молдаван, цыган, татар, евреев, даже поляков, и каждая новая община штундистов естественно становится проводником русской культуры. Малороссы легко понимают русский язык, и штундисты читают почти исключительно русские книги, так как малороссийские весьма редки. Евангелие постоянно читается в русском переводе, изданном Синодом. Даже гимны их собственного сочинения пишутся по-русски, с немногими провинциализмами. Во всяком случае штундисты, и мужчины и женщины, все без исключения учатся читать и писать и все по-русски.
Теперь посмотрим, как русское правительство поступало по отношению к этому чрезвычайно симпатичному, многообещающему и истинно-народному движению.
В царствование «либерального» Александра II штундисты преследовались неуклонно. Обычные суды, когда им приходилось судить штундистов, неизменно их оправдывали. Но это не мешало администрации арестовывать их постоянно, держать их в тюрьмах, накладывать на них разорительные штрафы и ссылать их в Сибирь.
В начале царствования Александра III положение сектантов, включая сюда и штундистов, несколько улучшилось. Услуга, оказанная старообрядцами при коронации, не могла быть сейчас же забыта, и штундисты вместе с другими сектантами пользовались сравнительной терпимостью. Но быстрое распространение секты, которая отвоевывала сотни тысяч приверженцев от официального православия, возбудило злобу духовенства и встревожило правительство. Ходят слухи, что у Победоносцева к негодованию ревностного носителя православия присоединились и личные мотивы.
Чтобы понять эти мотивы, мы должны заглянуть за кулисы политики. Известно, что в 1887 г . Победоносцев начинал впадать в немилость. Это произошло от двух причин. Мы не станем останавливаться на первой, она интимного и частного характера. Достаточно сказать, что благодаря придворной интриге, о которой лучше не упоминать, царю было показано подлинное письмо Победоносцева, в котором тог хвастал, что может заставить своего господина подписать все, что захочет. В то же время царь был настроен против Победоносцева за то, что тот был побежден в споре с Евангелическим Обществом.
Преследование лютеран в Прибалтийских губерниях заставило Евангелическое Общество обратиться с представлением к российскому Св. Синоду. Победоносцев ответил, но так жалко и беспомощно, что дал возможность евангелическому духовенству ответить уничтожающим возражением.
В это время ходили слухи, что Победоносцев будет совсем удален. Вместо этого он получил двухмесячный отпуск, чтобы сочинить на свободе ответ на записку евангелистов. Он не написал ответа, но вышел из затруднения при помощи уловки, очень часто практикуемой в русских официальных кругах. Там все прощается и терпится ради преданности самодержавию. Победоносцев попытался отыграться на штундистах. С помощью херсонского архиепископа Никанора и пары нанятых писак он сочинил против этих безобидных людей обвинение в том, что они изменники русскому царю и эмиссары князя Бисмарка и немецкого лютеранства. Таково было содержание знаменитого «Письма из Симферополя», напечатанного в «Московских Ведомостях», которые, после смерти Каткова, стали прямым органом Победоносцева.
Основания для этих убийственных обвинений были таковы: 1) секта штундистов основана лютеранами, живущими в южной России; 2) штундисты имеют в своих домах портреты императора Вильгельма и князя Бисмарка вместо царских; 3) они имеют обыкновение брить бороды, дабы походить на немцев.
Нужно заметить, что все малороссы обычно бреют бороды, православные и сектанты одинаково. Что касается до предосудительных портретов, то, будучи сравнительно образованными людьми, читая газеты, они могли, конечно, иметь портреты людей, выдающихся в европейской политике. Что касается до влияния немецких протестантов (баптистов, а не лютеран), то оно длилось недолго, и теперь секта стала совершенно русской.
Штундисты созвали общее совещание и послали в Синод прошение, выражающее их желание официально присоединиться к немецкой секте баптистов, которая вполне терпима в России. В обрядах обеих сект много сходного. Что же касается до штундистского катехизиса, то он есть простой перевод катехизиса тифлисских баптистов.
Как надо было ожидать, вместо Синода штундистам ответил Победоносцев. Его ответ был груб и краток. Он начинает с заявления, что нет ничего общего между штундистами и баптистами, доказывая тем полное незнание учения обеих сект, и кончает приказанием штундистам не беспокоить начальство в будущем.
Одновременно начались преследования. «Миссионерами» были полицейские, которые врывались в дома братьев, разгоняли их собрания, арестовывали мирных штундистов, которых потом бросали в тюрьмы, ссылали без суда в Сибирь и обращались с ними, как с худшими из преступников.
Русский эмигрант, имя которого не может быть раскрыто, в своих воспоминаниях, изданных друзьями Русской Свободы, рассказывает о следующем случае:
«По дороге в Киев два человека в цепях и с бритыми головами были посажены в наш вагон; жены сопровождали их, одна с четырьмя детьми, другая с тремя; самому старшему мальчику было двенадцать лет. Появление этих арестантов немедленно привлекло наше внимание; оба они имели красивые лица, и у них был спокойный, прямой взгляд, который произвел на нас приятное впечатление.
«Увидев нас, они сейчас же спросили, кто мы, и когда мы ответили: «социалисты», их лица просияли, и они протянули нам руки, называя братьями. Они были членами религиозной секты штундистов, или евангельских христиан, и были судимы несколько лет тому назад в Чигиринском уезде за то, что были одними из первых распространителей ереси. Их приговорили к ссылке на Кавказ и лишению всех прав состояния (вот почему они были обриты и в цепях). Когда приходский священник обвинил их в ереси, их потащили с пинками и оскорблениями через всю деревню и привели к властям. В тюрьме с ними обращались с варварством, достойным средних веков; священник, который донес на них, бил их по лицу, спрашивая имена их единоверцев. Ожидая суда, они были лишены своего единственного утешения — евангелия, хотя по закону каждый арестант может иметь его. Прибыв в Киев, мы купили Новый Завет и дали им с согласия чиновника, который ими заведывал. Нельзя было позабыть их восхищение нашим подарком и воодушевление, с которым они тотчас же начади говорить о своей вере».
Это сообщение очень ценно, как показание очевидца, что штундистов заковывают в цепи и бреют им головы, как каторжникам. Что же касается до факта, что тысячи штундистов ссылаются в Сибирь и на Кавказ просто административным порядком, то он не нуждается ни в каком подтверждении очевидца, так как признан самим правительством.
Не довольствуясь прямыми преследованиями, полиция и духовенство не стыдятся натравлять на несчастных штундистов православную чернь, которую поощряют и возбуждают совершать против них самые тяжкие эксцессы. По научению и в присутствии священников православные крестьяне не раз секли штундистов, чтобы заставить их делать крестное знамение, пить водку, курить табак или совершать что-нибудь, противное их вере и правилам.
Один английский миссионер, — имени его я не могу назвать, так как он возвратился в Россию, — рассказал мне случай, когда херсонские штундисты были заморожены до смерти православными, которые среди зимы лили на них воду в насмешку над штундистским вторичным крещением.
Егор Лазарев рассказал в «Свободной России» трогательную историю Елисея Сухача, штундиста, которого он знал близко и историю которого слышал из его собственных уст. До обращения своего в штунду Елисей был горячим православным, очень преданным интересам церкви и местного священника. Его отступничество чрезвычайно рассердило этого последнего, и превратило прежнее его расположение к Елисею в страшную ненависть. Священник неустанно проповедывал против него, обличая его, как врага божия, которого грешно оставить безнаказанным. Одна из самых резких подобных проповедей была сказана при водосвятии, 6 января, когда мороз крепче всего в России. Толпа пришла в такое возбуждение, что бросилась в дома двух штундистов, Елисея и еще другого крестьянина, разрушила их избы, изломала вдребезги всю утварь и потащила обоих штундистов к реке, где ждал их священник. Он начал с вопроса, отказываются ли они от своей ереси. Когда они этого не исполнили, священник приказал трижды погрузить их в прорубь, каждый раз повторяя вопрос, желают ли она отречься от своей ереси.
В Киевской губернии старания гражданских и духовных властей пробудить дикого зверя в людях принесли свои плоды. Преступления, совершенные там над невинными штундистами, мужчинами и женщинами, не поддаются описанию и должны быть переданы словами самих жертв. Иногда они так ужасны, что совсем не могут быть рассказаны.
В сентябре 1892 года штундисты одного из уездов Киевской губ. послали к Пенсильванским Друзьям и к другим общинам, адреса которых узнали, ряд писем, представляющих сплошной вопль отчаяния.
Не имея никаких заступников, они обращаются к общественному мнению далекого Нового Света. «Мы умоляем вас, возлюбленные братья, со слезами, — так начинается первое письмо, — принять это сообщение о нас и передать его кому-нибудь, кто может громко оповестить о нем мир, и может быть люди выслушают нас в нашей ужасной беде. Потому что мы как бы задушены и не можем кричать сами, и ужасны и невыразимы наши бедствия».
Воззвание подписано всеми членами штундистской общины. Затем следуют письма тех, которых особенно мучили.
Илья Лисовой пишет следующее: «Я сообщаю вам, возлюбленные братья, о том, что сделали с нами здесь. Сельский староста, урядник и другие пьяницы мучают нас безжалостно. Каждый день высылают они нас на общественные работы в Бабенцах и в нашей деревне. И мы, мужчины, назначаемся каждую ночь ночными сторожами. А эти жестокие пьяницы — сельские власти — приходят в наши избы, когда нас нет дома, и пугают детей наших и творят злое над нашими женщинами». Поздно ночью, с 11-го на 12-е сентября, они пришли к жене моей, Ксении, и мучили ее, как хотели, как рассказано в Библии о Сусанне. Только делали они еще хуже. Защити нас, Господи! Страшно даже говорить об этом. Они бросили ее на пол и изнасиловали. Пьяные товарищи старосты сделали это первыми, а потом и сам староста. Затем принудили ее перекреститься, угрожая новыми оскорблениями, если она откажется. Они оскорбляли бедную женщину, а она была беременна. Они вывернули ей руки, ранили ее тело и оставили ее полумертвой. Они разбили всю посуду и кухонную утварь и все окна. До сего времени наши дома стоят без окон.
«Мы просим вас, братья, со слезами, помочь нам. Сделайте это как можно скорее. Не откладывайте. Они так мучают нас. Мы умоляем вас со слезами принять к сердцу наше дело. Может быть Отец наш Небесный поможет нам и сохранит нас своею милостью».
Следует подпись.
Этот случай всего менее единичный, тут типичный образчик оскорблений, вынесенных штундистами в течение многих месяцев. Имеется длинный ряд показаний вождей и представителей штундизма, дающих подробный отчет о совершенных варварствах, с именами и подробностями, которые показывают, что виноваты были не одни невежественные низшие чиновники и их одураченные помощники.
Преследования братьев в деревне Капустницы, начались 17 августа 1892 г ., когда деревенские власти послали их всех на принудительные общественные работы, частью в их собственной деревне, частью в Бабенцах и Борщаговке. Они должны были чинить общественные здания. Мужчины исполняли плотничью работу, женщины и дети, иные лишь 10 и 12 лет, обмазывали стены, месили глину и т. д. Многие женщины имели с собой младенцев, так что должны были в одной руке держать ребенка, а в другой охапку дерева, и надзиратели били иногда бедных женщин, чтобы они работали быстрее.
Нельзя было оставить детей дома, так как там некому было смотреть за ними, а люди были посланы на работы на расстоянии 6—7 верст от своих домов.
«Вечером все мужчины должны были идти на целую ночь сторожами, и на каждых двух братьев был послан один православный надзиратель наблюдать, чтобы они никогда не присели на отдых, а ходили взад и вперед всю ночь напролет.
«Второго сентября Сквирский исправник, становой, урядник и волостной старшина Пантелей Скрибук прибыли в нашу деревню, и сельский священник увещевал нас в их присутствии отказаться от нашей веры. Так как мы не согласились, то исправник приказал, чтобы нас высылали каждую ночь ночными сторожами и два дня в неделю на общественные работы. Но нас посылали на общественные работы каждый день. До 16-го сентября нас употребляли в работу 106 дней и 116 ночей.
«Шестого сентября священник пришел в сельскую школу и, вызвав нас, начал снова убеждать нас раскаяться и окрестить детей наших и ходить в православную церковь. Но мы не согласились.
«В тот же вечер сельский староста Емельян Очеретнук и сотский Авило Шлапан с толпой около восьми человек, все пьяные, пришли в дом Кирика Зубко, где вели себя самым гнусным образом, ругая его жену, крича, производя великий шум и наполняя комнату табачным дымом. Потом они пошли к другим штундистам: Илье и Долмату Лисовым, Парасковье Панченко и другим, и повсюду совершали такие же безобразия.
«Седьмого местный урядник, староста и сотский с толпою пьяных крестьян пришли поздно ночью в дом брата Зубко, причем урядник кричал: «Отвори дверь или я выбью окно». И хотя его жена поспешила зажечь лампу и открыть дверь, окно было разбито прежде, чем она могла впустить их. Войдя в комнату, они начали курить, шуметь и петь непристойные песни. Урядник ругал жену Зубка, грозясь разрубить ее на куски, если она откажется обратиться в православие. Он обзывал ее скверными словами, развязал ей волосы и сбил ее с ног».
Таким образом они обошли все дома штундистов, оскорбляя женщин, которые были одни дома, так как их мужья находились в других деревнях ночными сторожами.
Одиннадцатого сентября поздно ночью та же пьяная толпа, с старостой и сотским во главе, ворвалась в дом Кирика Зубка, который был в ночных сторожах, и староста закричал жене Зубка, чтобы она перекрестилась. Так как она молчала, он стал таскать ее за волосы и осыпал ее ударами до того, что она лишилась чувств. Тогда они пошли в дом Ильи Лисового, живущего со своим братом Николаем, который православный. Илья был в ночных сторожах, а его брат Николай был дома; староста и пьяная сволочь, бывшая с ним, потеряли всякую сдержку и совершили над беззащитными женщинами самые гнусные насилия, отягченные такими издевательствами, которые не могут быть описаны ни на каком цивилизованном языке.
Отчет, о котором мы упомянули, называет семь человек, которые или принимали участие в этих гнусностях, или были свидетелями их, а также и имена тех, которые слышали, как сельский священник ободрял старосту и его шайку задать «горячего» штундистам и обещал заплатить им за табак и водку. И эти возбуждения, обращающиеся к зверским инстинктам толпы, исходили не от одних сельских священников. Вот бесспорное свидетельство одного из учеников графа Толстого, князя Хилкова, о ссылке которого на Кавказ сообщали несколько времени тому назад английские газеты.
Князь Хилков принадлежит к высшей аристократии, его семья происходит по прямой линии от Рюрика. Окончив образование в академии генерального штаба в Петербурге, молодой князь делал быструю карьеру, благодаря своим обширным связям, богатству и способностям. Блестящая будущность открывалась перед ним; но вот он ознакомился с учением Толстого и бросает военную службу, как противную христианской вере. А затем он пошел еще дальше. Приехав в свое имение, в Харьковскую губ., Хилков подарил крестьянам свои земли, леса и луга и начал зарабатывать хлеб в поте лица, как простой крестьянин. Всем, кто любопытствовал узнать, что означала эта метаморфоза, он очень охотно объяснял свою новую веру, которая была верою Толстого. Правительство, не имеющее мужества преследовать самого Толстого, подло нападает на его учеников. Князь Хилков был выслан административным порядком на Кавказ, где он живет и теперь. Копии с писем штундистов к Американским Друзьям были посланы ему туда и заставили его написать киевскому губернатору, в губернии которого происходили эти позорные преступления, и архиепископу харьковскому Амвросию, который особенно выделился в общем походе на штундистов.
Я приведу выдержку только из второго его письма, которое относится к положению, занятому высшим и низшим духовенством в этом вопросе: «Ваше преосвященство, каждый общественный деятель радуется увидеть плоды своей деятельности, — так начинается письмо. — Теперь ваше преосвященство может видеть совершенно ясно плоды, которые принесла ваша деятельность. Частые призывы вашего преосвященства и других подобных вам «пастырей», характеристика коих дана в десятой главе Евангелия от Иоанна, нашли отзвук в сердцах сельской полиции Киевской губернии. Вы можете радоваться. Воззвания, прибитые по вашему приказу к стенам церквей, возбуждающие одну часть населения против другой, брошюры вроде «Проклятый штундист», которые столь ревностно раздаются вашим преосвященством, проповеди, взывающие к ненависти и нетерпимости, произносимые вами и вашими последователями, — все это привело к тому, к чему должно было привести. Дома разрушены; люди подверглись всевозможным истязаниям. Новые поборники православия придумали новые средства заставить женщин творить крестное знамение! Позор и гнусность! На судебном следствии одни низшие агенты, вероятно, окажутся виновными. Но кто подстрекал этих низших агентов?
«В деревне Павловке, Сумского уезда, становой вместе с благочинным и двумя священниками упрекали крестьян на сходе за то, что те терпят штундистов в своей среде. «В других местах России их рвут на части», сказали эти почтенные люди, намекая, вероятно, на Киевскую губернию и, очевидно, желая, чтобы примеру Бабенец последовали и в их уезде. Не есть ли это прямое подстрекательство «рвать их на части»? По счастью, крестьяне Павловки, благодаря вновь пробудившейся вере во Христа, не способны более подчиняться таким подстрекательствам».
Под вновь пробудившейся верой во Христа князь Хилков, очевидно, понимает принятие крестьянами его собственной веры. Деревня Павловка находится близ его имения. Его сведения исходят из первых рук, и в них следует столь же сомневаться, как и в его характеристике деятельности архиепископа Амвросия.
Но может ли моральная ответственность остановить таких людей, как Амвросий и Никанор? Разумеется, нет. Епископы получают указания от центрального правительства и своего непосредственного начальника, Победоносцева, ближайшего и влиятельнейшего советника царя. И поэтому весь позор гнусных насилий над штундистами всецело ложится и на Александра III и на Победоносцева.
Конец первой части.
ДАЛЕЕ:
I. Административная ссылка и тюрьма.. II. Ссылка к полярному кругу
