В начале января в редакции "Московских новостей" собрались лидеры российских демократов, которые обсуждали положение в стране и перспективы развития событий.

Материалы обсуждения были опубликованы в еженедельнике "Московские новости" № 2 13 января 1991 года.

Мы предваряем публикацию этих материалов двумя комментариями-передовицами Л.Карпинского и Г.Каспарова из этого же номера.

Сказавшие "под руку"

То, что для одних — мрак, для других — луч надежды. «Уважаемый Михаил Сергеевич! Мы обращаемся к Вам с надеждой и верой»,— именно этими словами начинается так называемое «Письмо пятидесяти трех», направленное во время заседаний IV Съезда народных депутатов СССР президенту. Чего же ждут от президента авторы этого не очень известного, но очень воинственного послания? Представьте, спасения «общественного строя, выстраданного в предельных тратах и жертвах, пронесенного сквозь невиданные катаклизмы последних семидесяти лет».

Но зачем, спрашивается, спасать строй, на создание которого, по справедливому выражению авторов письма, «ушел весь потенциал народной жизни»? Объяснять это они, разумеется, не собираются. Вообще, кроме звонких фраз, в этом сочинении ничего не содержится, если не считать одного: требования к президенту действовать «со всей решимостью», используя все данные ему полномочий. А «если конституционные формы воздействия окажутся неэффективными,— уточняет свою мечту пятидесятитрехголовый коллектив авторов,— предлагаем ввести чрезвычайное положение и президентское правление в зонах крупных конфликтов». Вот откровенная точка, ради которой , несомненно, писалась вся бумага.

Не обязательно прояснять, что делать (даже лучше не прояснять, чтобы развязать руки начальству). Намеренная неопределенность, невразумительность формулировок, стало быть, выполняет вполне определенную, заранее рассчитанную задачу: под видом «воли народа и воли президента» — так пишут авторы письма — спровоцировать и обосновать военно-административный произвол как якобы единственно возможный способ стабилизации положения в стране и, следовательно, заданную ей на будущее форму правления.

При этом инициаторов данной затеи не смущает то несомненное, многократно проверенное историей обстоятельство, что диктатура есть тот же хаос, только насаждаемый сверху самой властью. Или нам мало уроков прошлого, когда хаос массовых репрессий против «антисоциалистических пластов» (тогда они. как известно, назывались «врагами народа») быстро становился неуправляемым, приобретая характер настоящего социального помешательства? Попытка наведения дисциплины и порядка с позиции силы — это, повторяю, хаос, помноженный на уже существующий хаос, эскалация хаоса. Ибо что такое насилие, как не произвол, и что такое произвол, как не хаос политический, нагроможденный на хаос экономический, вызванный бойкотом рынка со стороны тех же властей? Всем, кто, ошалев от невзгод, уповает сегодня на «сильную руку» диктатора, следовало бы осознать подобное «соотношение» экономики и политики.

Но кто они, решившие толкать президента к очевидной пропасти? Весьма солидные люди, целое созвездие как крупных имен, так и крупных казенных величин. Тут генеральные и просто директора предприятий (в основном из оборонного комплекса), генералы — армейские и милицейские, иные писатели и главные редакторы некоторых журналов, немало академиков, есть, разумеется, и рабочие. В числе «пятидесяти трех» оказались даже патриарх всея Руси и министр культуры СССР — видимо, столпы народной духовности без чрезвычайных мер тоже скучают.

Не верится, чтобы такие люди рискнули пойти напролом, не надеясь задеть живые струны в душе самого президента. Нет, пошли потому, что были уверены в созвучии своих требований думам и делам самого президента. «Рискнули», так как увидели шанс попасть в струю и вмастить. И это самое тревожное из всех политических обстоятельств. Соблазн надавить на президента с «нужной стороны» налицо.

С понятием центра связано нечто твердое, определенная несущая конструкция, которая остается устойчивой при всех колебаниях флангов. Но мы попали в ситуацию, когда наиболее шатким, наиболее податливым к смещениям стал именно президентский центр. При такой зыбкости официального центра именно реваншистские силы из блока партийного, хозяйственного и военного аппаратов получают наибольшие возможности воздействовать на президентскую власть, становясь ее фактическим центром.

Кругом все чаще поговаривают, будто Горбачев стремится к диктатуре. Я сомневаюсь, чтобы лично Горбачев был пригоден на роль диктатора: не потянет, не то мировоззрение и не тот характер. Но именно те его качества, которые ему лично не дадут сыграть в нашем затянувшемся спектакле эту роль, позволяют использовать фигуру президента для того, чтобы попытаться протащить диктатуру. Диктатуру не Горбачева, а посредством Горбачева. Ему кажется, что он ловко управляет политическим процессом, между тем кто-то другой в этом процессе манипулирует им самим. Здесь мы наблюдаем типичную реакцию человека, стоящего на промежуточных позициях в условиях переходного времени. Когда само общество уже в пути, этот человек всегда на перепутье, возведенном в ранг особой позиции.

Лен КАРПИНСКИЙ,
политический обозреватель «МН»

 

Не слишком ли для чемпиона

Хочу наконец объясниться. С теми, кому мои идеи за пределами шахматной доски представляются эдаким экстремизмом молодого человека. С теми, кто, пожимая плечами, недоумевает: ну, зачем он лезет в эту политику? В шахматах — лидер, чемпион мира, как иронизировал сатирик — уважаемый человек. Вполне благополучен и даже независим по сравнению с большинством своих сверстников. Вот и играл бы себе, приумножал достижения советского спорта. А вместо этого — участие в демократических «тусовках», рискованные политические прогнозы в прессе и даже отказ играть под флагом СССР в последнем матче с Карповым... Не слишком ли для шахматиста, хотя бы и чемпиона?

Думаю, что главную роль в моих нынешних жизненных пристрастиях сыграли несколько факторов. Первый — ситуация, в которую я попал. Ведь девиз «Спорт — вне политики», широко пропагандировавшийся у нас в стране десятилетиями, на самом деле был ширмой, за которой скрывалась суть. По замыслу отечественных идеологов, спортсмены своими победами за рубежом и титулами должны были «в очередной раз» продемонстрировать преимущества социалистического строя, его успехи в формировании всесторонне развитой личности. Шахматистам, в частности, предназначалось доказывать на международной арене успехи нашего общества по части интеллекта.

Эта политическая подоплека возникала еще в те далекие годы, когда в шахматах блистал Михаил Ботвинник. А когда в 70-х возникло противостояние Карпов — Корчной, ситуация политизировалась до предела. Матчи за звание чемпиона мира играли не два выдающихся гроссмейстера, а представитель передового отряда советской молодежи, всесторонне поддерживаемый государством, против отщепенца и предателя, рискнувшего выразить недовольство существовавшими в стране порядками.

Волей-неволей получалось так, что, вступая в борьбу за высший титул, шахматист соприкасался с большой политикой. Он должен был «соответствовать» воззрениям правящих структур, быть «человеком системы». В ином случае система не поступалась своими принципами. А они, увы, далеко не спортивные. Вот и получается, что чемпион мира по шахматам у нас в стране — это не звание, а должность, причем достаточно политизированная.

Говорят„ для серьезного политика я слишком много времени трачу на шахматы, а для шахматиста — неоправданно много на политику. Но ведь умение критически оценивать свои действия. анализировать ситуацию, предвосхищать ходы противника необходимо в любом деле. Если, конечно, желаешь в нем чего-то добиться. В шахматах я добился. И скорее всего благодаря этому к моему мнению о развитии ситуации у нас в стране уже прислушиваются политики. Жаль только пока на Западе.

Шахматы — игра черно-белая, без компромиссов. По крайней мере для того, кто хочет быть первым. Сделать свой выбор мне помогли характер и воспитание. А борьба за звание чемпиона мира и вокруг него позволила определить свои позиции. Я начал с демократических перемен в шахматном мире, первым выступил за демократизацию советского спорта, теперь посильно содействую этому процессу в обществе. Титул чемпиона — он не только для удовлетворения собственного честолюбия. Выйти вперед и идти дальше, дальше. Все стремительно меняется. В 1985-м я критиковал руководителей шахмат, сегодня я публично не соглашаюсь с президентом страны. Кто-то заметил, что наши с Карповым матчи начали поляризацию общества. Скорее всего это простое совпадение. Для меня важно другое. Я понял, что такое ответственность за людей, которые мне поверили, стали на мою сторону. Думаю, что этого не хватает сегодня многим демократам — чувства ответственности за тех, кого поднимаешь на борьбу

В шахматах всегда отпускается конкретное время на определенное число ходов. Не успел их сделать — и ты проиграл, как бы ни была привлекательна твоя позиция. Так же и в жизни — лидеры демократов потратили, по меньшей мере, год на разговоры, не создав ничего реального. И сейчас флажок у них на часах угрожающе повис. Если он рухнет, проиграем мы все. А времени для того, чтобы выправить ситуацию, почти не осталось... Почти!

Но любой спортсмен знает, что, если остался хоть один шанс, надо бороться. Этот шанс, я думаю, предоставляется всем нам 12 января, когда состоится пленум движения «Демократическая Россия». Он должен решить главную задачу: выступить организованной силой, способной остановить грядущую диктатуру.

Интуиция подсказывает мне, что ждать ее осталось недолго. Хотя разрывы бомб в Персидском заливе могут заглушить лязг гусениц на улицах Вильнюса, Тбилиси, а может быть, и Москвы... И страшные последствия ближневосточной войны могут отодвинуть на второй план введение военного положения в одной отдельно взятой стране... Как показывает история, подобный «ченч» не чужд и демократии Запада.

Гарри КАСПАРОВ,
чемпион мира по шахматам

---

ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА-91

Во встрече участвовали: Евгений Амбарцумов, Георгий Арбатов, Юрий Афанасьев, Олег Богомолов, Геннадий Бурбулис, Аркадий Вольский, Лен Карпинский, Гарри Каспаров, Виталий Коротич, Юрий Лужков, аркадий Мурашев, Николай Петраков, Лен Пономарев, Гавриил Попов, Юрий Рыжов, Анатолий Собчак, Сергей Станкевич, Григорий Явлинский, Егор Яковлев

 

1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ

Реальна ли угроза диктатуры?

Егор ЯКОВЛЕВ: Движение страны к окончательному распаду и анархии продолжается. Прежняя авторитарно-бюрократическая система разваливается, но не умирает, а скорее превращается в живой труп — недееспособный для управления и вполне живой для стремления наложить мораторий на весь процесс демократизации.

Исчерпана, на мой взгляд, первоначальная энергия демократического движения. Она ушла на борьбу за места в Советах, а энергия демократических Советов — из-за несовершенства системы организации власти — на глазах уходит в песок. От ликования по поводу побед демократических сил на выборах общество пришло к такому безразличию, при котором сегодняшний уход из Советов демократических лидеров не произведет никакого впечатления.

Под давлением обстоятельств, а также ввиду непрерывных требований решительных действий справа и слева президент реализует некий план укрепления исполнительной власти по всей вертикали. Но особые полномочия президента не имеют пока конкретного наполнения. И в силу своей неопределенности могут быть употреблены как на развитие процессов преобразования, так и для перехода к диктатуре.

Существующую неопределенность активно используют новые силы, формирование и объединение которых стремительно происходило на протяжении минувшего года. Консерваторы-догматики уступили место на политической арене агрессивно-реваншистским силам. Направление действий этих сил, их приемы достаточно проявились в последнее время. Это антиконституционное использование власти КПСС; всемерное нагнетание любых конфликтов для проведения карательных акций; травля прогрессивных общественных организаций, их лидеров, органов печати; использование демократических процедур — таких, например, как референдумы — во имя антидемократических целей; захват в свои руки, подчинение своим капиталам важнейших процессов перехода к рынку и прежде всего — приватизации.

Возможности этих сил во многом определяются усталостью общества и готовностью значительной части населения принять диктатуру, лишь бы установился порядок.

Урок правды, состоялся — урок новой жизни так и не начался. Это приводит к выводу, что общество сегодня не примет никаких общих программ. Необходимо сосредоточиться на совершенно конкретных шагах, максимально ограниченных во времени.

 

Гавриил ПОПОВ: На мой взгляд, ситуация сегодня гораздо сложнее, чем была в начале перестройки. Если тогда аппарат и военно-промышленный комплекс питали какие-то иллюзии, полагая, что смогут вписаться в систему товарного производства, то теперь никаких иллюзий у них не осталось. Совершенно очевидно, что в новых условиях предприятия ВПК окажутся неконкурентоспособными. Поэтому на съезде их руководители требовали госзаказа и государственной защиты, то есть самого неприкрытого протекционизма.

Кроме того, представителей старой системы напугал опыт Восточной Европы, где новые власти расправились с бывшими руководителями. Таким образом, аппарат и военно-промышленный комплекс объективно созрели для диктатуры.

Другой критический заряд накапливается непосредственно в массах. Сегодня на общественную арену вышло поколение, не знавшее репрессий. И если диктатура пообещает ему обеспечить хотя бы прежний уровень, это найдет поддержку.

И, наконец, третий критический фактор — слабость демократических сил. Под новыми партиями нет экономической базы: нет класса собственников, нет класса фермеров, кооператоров — как силы, способной держать свою партию. Поэтому наши демократические силы крайне неустойчивы, их все время раздирают противоречия.

На этом фоне перспектива консервативной диктатуры вполне реальна, но она будет очень краткосрочной. Кардинальных проблем страны она не разрешит, а следовательно, дальше последует какой-то взрыв. Он введет в действие силы популистского толка, которые выйдут из-под контроля демократов и попадут под контроль фашиствующих групп. И тогда уже мы получим режим тоталитарно-необольшевистского толка, с походом за изъятием собственности в конце концов у нормальных средних слоев общества, что вызовет громадных масштабов репрессии.

 

Юрий АФАНАСЬЕВ: Действительно, ситуация угрожающая. Полностью блокирована, на мой взгляд, экономическая реформа. Объявлена война республикам. И на словах: «Мы не можем разделиться», как говорит президент, и на деле идет целенаправленное нагнетание обстановки в Прибалтике. Эвакуация ядерного оружия из наиболее «опасных» республик и новые назначения в системе МВД говорят о том, что центр явно готовится к применению силы. Налицо и идеологический откат. Наиболее показателен в этом смысле факт подготовки по инициативе ЦК КПСС конференции историков. Ее цель, как мне известно, пересмотреть выводы доклада Александра Яковлева по пакту Молотова — Риббентропа. Плюс возрождение цензуры: повторный невыход в эфир «Взгляда» не единичный пример в этом ряду.

Анатолий СОБЧАК: Все разговоры о крахе демократии, о грядущей диктатуре не учитывают одной серьезной политической реальности. Дело в том, что пока есть Россия с Ельциным, пока есть российский парламент и высокий политический рейтинг демократического руководства России, никакие попытки консервативного переворота не имеют шансов на успех. И консерваторы, как большие, чем мы, профессионалы в политике, лучше нас это понимают.

Дело не в отдельных личностях — дело в том, что российское руководство принципиально другое. И все важнейшие вопросы оно решает принципиально по-новому. Нам надо бы использовать все возможности, чтоб» убедить центральную власть, что она проигрывает оттого, что не опирается на эти изменения. Сегодня единственный шанс вытянуть страну из кризиса — это сблизить позиции центрального и российского руководства.

Гарри КАСПАРОВ: Полагаю, возможность диктатуры весьма вероятна. Может быть, у нас осталось всего несколько недель. Думаю, Горбачев и Буш достигли договоренности о своего рода нейтрализации: если Горбачев даст американцам использовать силу в Персидском заливе, Буш закроет глаза на то, что происходит в нашей стране.

Сергей СТАНКЕВИЧ: Угроза для демократии больше исходит от нее самой, нежели от потенциальной диктатуры. Как бы я сейчас боролся с демократией будучи ее врагом? Я бы просто показывал ее такой, какая она есть. И этого достаточно, чтобы доконать ее в короткий срок. Горбачев не может быть диктатором – он может быть лидером, застрявшим на полпути. Он будет балансировать до тех пор, пока удастся удержаться у власти. Диктатором может стать другой, которому Горбачев, возможно проложит дорогу. Но с таким же успехом и мы можем проложить дорогу, сохраняя до бесконечности ситуацию безвластия. Власти нет – есть несколько конкурирующих центров влияния. Чуть более сильный центр влияния – это Горбачев и его окружение, центрами влияния стали республики, центры влияния – это некоторые политические силы. И сохранение безвластия – это лучший и наиболее надежный способ погубить процесс реформ. Поэтому я не вижу беды в определенной концентрации исполнительной власти, если Горбачев обеспечит хотя бы возможность того, чтобы выходили независимые газеты, чтобы мог существовать центр экономических экспертиз Явлинского. Если хотя бы это он будет поддерживать, пусть действует. А мы должны делать свое дело.

 

2 СИСТЕМА: КРИЗИС ИЛИ РАСПАД

На что опираться?

Григорий ЯВЛИНСКИЙ: Мне представляется, что центральным пунктом сегодняшнего момента является открытая борьба тоталитарной системы с новыми демократическими силами.

Система, которая существовала в нашей стране, давно исчерпала всякие возможности самосовершенствования в экономическом отношении. Она просто не в состоянии родить из себя другую систему. Это уже не кризис, это кончина одной системы и мучительное рождение новой. Значит, необходимо признать, что времени на выход из этого промежуточного состояния потребуется много.

Политика, которую мы будем пытаться выработать, должна быть комбинационной, содержащей множество партий. Надо приучить себя к мысли, что это будет долгая работа — с выигрышами и проигрышами. Говорить, что сегодня мы можем создать какую-то эффективную программу, неверно. Мы можем исходить только из того, чем сейчас располагаем, складывать эту программу по кирпичикам.

Олег БОГОМОЛОВ: Говорят, что мы развалили командно-административную систему. Но это полуправда — мы только расшатали ее, но она по-прежнему работает.

Что может в таких условиях смягчить ситуацию? Не приказы и указы, а только ускорение рыночных преобразований. Для этого необходимо перераспределить экономическую власть между республиками и центром на основе деклараций о суверенитете; создать трансреспубликанский тип собственности; оздоровить финансы. Падение жизненного уровня можно компенсировать с помощью такой модели приватизации, при которой часть госимущества была бы передана гражданам в виде сертификатов. На них можно будет купить квартиры, землю, другую собственность. Быстрый эффект в этом смысле можно получить в сельском хозяйстве: земельная реформа в России вселяет определенные надежды. Конечно, необходимы и меры по социальной защите, но не популистского типа. Компенсации и индексации — это ловушка для экономики.

Николай ПЕТРАКОВ: Хьюстонская «семерка» и Международный валютный фонд подготовили доклад о состоянии советской экономики и возможных путях преодоления кризиса. Если мы принимаем эти предложения — а они практически совпадают с известными рекомендациями наших рыночников, — то можно вести речь о привлечении 60—80 млрд. долларов.

Но демократы должны предвидеть, что тут же начнутся разговоры о распродаже Отечества. Надо быть готовыми дать отпор этим настроениям. Мы должны идти к демократическому обществу западного типа. Перестройка окажется необратимой только в том случае, если мы впишемся в мировое сообщество и международное разделение труда. И наоборот — изоляционистская экономика всегда будет сохранять возможность возврата к прошлому.

Чтобы оздоровить демократическое движение, надо избавиться от младобольшевизма. Имею в виду прежде всего безумный популизм, пренебрежение к профессионализму и компетентности, элементы «черного передела», стремление отнять и перераспределить все — от квартир до госсобственности. И особого отношения требует военно-промышленный комплекс. На мой взгляд, крайне бездумная позиция — чохом зачислять всех занятых в нем людей в реакционеры. Ведь речь идет о миллионах.

Георгий АРБАТОВ: Сейчас названа весьма солидная цифра военного бюджета на будущий год. Я бы понял, если бы эти деньги предназначались на решение социальных проблем армии. Так ведь нет! Десятки миллиардов предполагается вновь вложить в закупки оружия. Что же получится? Чтобы не оставлять безработными служащих в военно-промышленном комплексе, мы готовы производить ненужное в современных условиях оружие.

В последнее время наблюдалась и попытка поставить в вину внешнеполитическому ведомству все проблемы армии, связанные с выводом войск из Восточной Европы. Потрясенному обывателю предъявляли офицера, живущего в палатке на снегу. Но кто же в том виноват? Неужели наши дипломаты? Ведь уже два года известно, что вывод войск неизбежен, что удержать прежнее положение можно только силой. Почему же военное ведомство не позаботилось о своих подопечных заранее? Совершенно необходимо изменить практику формирования военного бюджета, разработать специальные социальные программы для армии, которые смягчат проблемы, возникшие при ее сокращении.

Аркадий ВОЛЬСКИЙ: Я не стал бы пренебрежительно относиться к западной помощи. И займы, и кредиты — все это продолжается, их предлагают. И для Европы план Маршалла существовал, и для Японии был план помощи. Не надо эту проблему политизировать.

Лавинообразное охаивание ВПК тоже не приведет ни к чему хорошему, только к конфронтации. Ведь как складывалась история нашей страны? Куда ушли лучшие люди — руководители, инженеры, академики?.. ВПК создавался как отдельный организм: строились большие заводы и при них маленькие, как бы сморщенные города. Если в Москве закроют военное производство, люди уйдут в другое место. А если закроется урановое производство в маленьком городе, человеку даже некуда уйти. Это катастрофическая ситуация. Надо понять эту боль и привлекать этих людей на сторону реформаторов реальной программой конверсии с привлечением иностранного капитала.

Лен КАРПИНСКИЙ: А что у нас есть в позитиве? Нельзя делать вид, что никаких попыток создать документ программного характера у нас не было. Я с огромным удовольствием прочитал брошюру Гавриила Попова «Что делать?» Мы имеем общую схему хорошо разработанной тактики. В первую очередь в сфере экономики.

Нужно задать вопрос: почему выдохлось демократическое движение? Да потому, что оно победило на поверхностном уровне, не проникнув в толщу общества. И не могло проникнуть, потому что не было для него структурного экономического пространства. Правительство говорит о едином экономическом пространстве, имея в виду единое деспотическое пространство. Мы же должны иметь предпринимательски-собственническое, рыночное пространство. Это единственная надежная основа возрождения демократического движения. Поэтому надо проводить приватизацию демократически, чтобы каждый имел возможность включиться в отношения собственности. Приватизация по-аппаратному, простите за вульгаризм, — это презерватизация собственности. Акт есть, а плод не родится. Родится монстр: тоталитарный капитализм, когда монополию на власть заменит финансовая монополия.

Сергей СТАНКЕВИЧ: У демократов есть две модели тактики. Модель конфронтационная, модель демократического «блицкрига» по типу того, что произошло в Восточной Европе, когда последовательно нараставший снизу напор создал взрыв, а затем пришедшая к власти коалиция начала перестройку в обществе. Эта модель не реализована потому, что мы недостаточно организовали напор в обществе.

И вторая модель, которую предложил Явлинский,— это модель не конфронтационная, а оппонирующая, предполагающая, что строить необходимо из того материала, который есть. Мы должны перетягивать на свою сторону людей, способных к восприятию нового, из противостоящего нам лагеря,

Поле сражения пролегает через создание благоприятных условий для предпринимательства. У нас есть замечательные полигоны, которыми мы пока не воспользовались,— Москва, Ленинград, Свердловск. Надо показать, что рынок не просто что-то сверкающее вдали витринами...

Евгений АМБАРЦУМОВ:

Социальной опорой для демократов может стать «средний класс», который сейчас бурно формируется. Мы должны перекинуть мостик к здоровой части ВПК, к нашим технократам.

 

3. СОЮЗ РЕФОРМАТОРОВ:
объединиться, чтобы обрести «второе дыхание»

Геннадий БУРБУЛИС: Нашу ситуацию можно уподобить консилиуму врачей, которые пришли каждый со своим инструментом и пытаются поставить общий диагноз. Самое интересное в этой диагностической задаче — оценка невменяемости общества: Считается, что мы, демократы, работающие в Советах, представляем собой некую суперрациональную и осмысленную структуру. Ничего подобного! Мы лишь воспроизводим тот же режим невменяемости, поскольку Система, пока она не сломана, вынуждает всех нас работать по ее законам.

Наше государство держалось властью силы. Оппозиция не может сегодня противопоставить государству равноценную силу. Но она обязана противопоставить ему власть знания, власть компетентности.

Если мы будем объединяться только программно, мы скорее всего обречены. Во-первых, общество устало от нереализованных программ, во-вторых, оно в них уже заблудилось. Нужна поэтому партия, которая может возникнуть сегодня только как партия переходного периода, партия прогресса, партия возрождения, способная объединить разные силы. Надо принять идеологию здравого смысла. Это будет на год, на два, на три, но это сейчас самое важное.

Виталий КОРОТИЧ: Необходимость движения, которое могло бы стать основой для цивилизованной демократической партии, мне кажется бесспорной. И в связи с этим, конечно, следует сформулировать и публично заявить его общие принципы. Я бы сформулировал два направления деятельности демократических сил. Первое — разработка мер, без осуществления которых пострадают все народы, произойдет общенациональная катастрофа. Я бы назвал это программой выживания: тут и меры по поддержанию сырьевого обмена, сотрудничество в области продовольствия и т. д. Второе направление: мы должны поощрять любые формы стратегического сотрудничества между сильными республиками или между республиками и центром, если они пожелают его иметь.

Мне кажется, что в общем демократическом движении все большую роль будут играть представители республик. Тем важнее делать упор на общечеловеческие ценности, общегражданские принципы, чтобы наше сотрудничество не переродилось в выяснение отношении между разными национальностями.

Лев ПОНОМАРЕВ: У нас есть основа для коалиции — это движение «Демократическая Россия». Оно имеет региональные организации, что немаловажно, если мы хотим привлечь как можно больше людей. Но я полагаю, что мы должны объединиться как оппозиционное движение не по отношению к Горбачеву, а по отношению к сегодняшнему курсу Горбачева — курсу, направленному на усиление авторитаризма. Изменится курс — изменится и наша политика. Может, мы станем союзниками с Горбачевым...

Юрий АФАНАСЬЕВ: У наших демократических сил до сих пор нет своего лица. Наша первая задача — выйти из тени официального курса, из тени Горбачева, обрести свою независимость. Это тем более необходимо сегодня, когда линия президента перестала быть загадкой. Горбачев — это ведь не просто личность, а олицетворение системы, которая сегодня ожила, как лягушка по весне. Уже поэтому президент будет считаться только с силой, а мы ею не обладаем.

Конфронтационную позицию вовсе нельзя представлять как немедленный захват власти. Ничего подобного. Открытая, глубокая, осознанная оппозиция на долгий, длительный период.

Анатолий СОБЧАК: Главное поражение, которое потерпели демократы на IV Съезде народных депутатов, заключается в том, что заявление «пятидесяти трех» осталось без ответа. А ведь, по сути дела, это политическая программа правого курса, и мы просто обязаны дать свою альтернативу этому нажиму справа.

Сегодня в стране происходит как бы самодискредитация демократии, потому что те силы, которые мы называем демократическими, — они вовсе не демократические. Это скорее оппозиция, которая противостоит коммунистам, — и только.

Кроме того, нефункциональна сама структура советской власти. Она не осуществлять власть призвана, а прикрывать власть тех органов, которые ею реально владеют. И если говорить сегодня о демократической альтернативе, то мы должны предложить программу не только экономических преобразований, но и радикальной реформы советской власти.

Вся сложность для реформаторских сил у нас в стране заключается в том, что мы не можем пойти путем, которым пошла Восточная Европа. Не можем поставить себя в жесткую оппозицию к центральному руководству, к Горбачеву, потому что это будет означать окончательный развал Союза. Если развал ведет только к негативным результатам — кому он нужен? Дело не в имперском мышлении, дело в экономике, структура которой такова, что ни одна республика продержаться сегодня в одиночку не сможет.

Нужна коалиция, и нам важно сейчас не упустить время. Обратите внимание на так называемый центристский блок. На мой взгляд, коалицию демократических сил можно создавать на основе социал-демократической партии. Лозунги социал-демократии найдут сегодня широкую поддержку, поскольку они предлагают социальную защищенность трудящимся, социальную справедливость и создание государства всеобщего благоденствия.

Гавриил ПОПОВ: Что можно в этих условиях противопоставить правой угрозе? Во-первых, попытаться как-то воздействовать на президента, чтобы он осуществил комплекс мероприятий, предотвращающих катастрофический ход событий. Но мне кажется, что для демократов с учетом опыта прошедших 6 лет это уже недостаточно.

Вторая сила, на которую можно опереться, — это многие республики. Но надо ясно представлять пределы этой возможности. Фактически республики — это тот же аппарат, но другого типа. В данный момент он объективно работает на демократию. Следовательно, его надо максимально использовать.

Третий момент — это организация самого нашего демократического движения. Я раньше выступал против немедленного создания альтернативной массовой партии, но сейчас склоняюсь к тому, что другого пути у нас нет. Психология людей такова, что им надо обязательно иметь массовую организацию, которая обеспечит им защиту. Это хорошо поняли в Польше, когда создавали «Солидарность». Очевидно, нам тоже нужна массовая, если не многомиллионная партия.

Чем можно привлечь людей? Громадное большинство не будет читать программы и уставы. Оно будет ориентироваться на личности. Если в эту массовую организацию войдут две-три сотни самых известных в стране людей, то дальше начнется гигантское движение в эту сторону.

Мне кажется, эта партия должна быть социал-демократической ориентации.

Но какой бы она ни была, эта партия должна иметь свои клубы или комитеты, или первичные организации на предприятиях и в учреждениях. Если мы не проведем свои структуры сверху донизу, мы не преодолеем слабость нашего демократического движения.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

МУРАШЕВ: Самой большой ошибкой демократов был, на мой взгляд, характер их ухода на XXVIII съезде из КПСС. Главное, что они ушли в никуда, не создав ни партии, ни какой-то другой организации.

Сейчас есть возможность эту ошибку исправить. Я не противник социал-демократической идеологии, но само слово «социализм» уже скомпрометировано. Поэтому если завтра лидеры демократического движения начнут открыто проповедовать антикоммунистические идеи, за этим сразу же последует всплеск огромной поддержки.

Аркадий ВОЛЬСКИЙ: Я бы, может, не стал называть это партией, связывая ее с конкретной идеологией. На мой взгляд, лучше пусть это будет Союз реформаторов, объединяющий разных людей. Есть партия Травкина, партия Каспарова — они тоже могли бы войти в такой союз. Надо избегать идеологизации демократического движения, сосредоточиться на реальных делах.

Гавриил ПОПОВ: Социал-демократия в современном мире — это не только люди социалистического идеала.

---

ОСНОВА ДЛЯ СОГЛАСИЯ ЕСТЬ!

Итак, при неоднородности демократического движения, при том, что есть разногласия среди его лидеров, наметилась основа для консолидации реформаторских сил:

— Ускорение рыночных преобразований там, где это во власти демократов. Проведение приватизации демократическим путем.

— Разработка социальных программ для армии и научных проектов конверсии с привлечением иностранного капитала.

— Создание союза демократических сил. Формирование массового движения с разветвленной структурой.

— Конструктивная оппозиция официальному политическому курсу.