GORBY & ПЕРЕСТРОЙКА
ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ

 

 

Валентин Толстых,
доктор философских наук, профессор, президент клуба "Свободное слово"

ПРИГЛАШЕНИЕ К ДИСКУССИИ

 

Дискуссия "Перестройка 20 лет спустя" была проведена клубом "Свободное слово" при Институте философии Российской Академии наук 25 и 26 октября 2004 года.

Некоторые из выступлений мы приводим в этом разделе.

   
   
Перестройка 20 лет спустя
Из стенограммы дискуссии, проведенной клубом "Свободное слово" при Институте философии Российской академии наук



Валентин Толстых

ПРИГЛАШЕНИЕ К ДИСКУССИИ


Начну с воспоминания и напоминания. Десять лет тому назад, вот так же, накануне первой круглой даты перестройки, мы провели в клубе двухдневное заседание, в котором приняли участие многие известные люди. Это, увы, уже ушедшие от нас академики Виталий Гольданский, Никита Моисеев, Виктор Раушенбах, Георгий Шахназаров, писатель-драматург Виктор Розов, философ-политолог Александр Панарин, и, славу Богу, здравствующие Владимир Лукин, Абдусалам Гусейнов, Станислав Говорухин, Сергей Кургинян, Людмила Сараскина. Владлен Логинов. Вадим Межуев, Владлен Сироткин, Петр Щедровицкий, режиссеры и актеры Владимир Меньшов, Никита Михалков. Марлен Хуциев и другие. И все это происходило в присутствии и с активным участием Михаила Горбачева. Тогда к юбилею нам удалось выпустить книжку, которую так и назвали - «Перестройка. Десять лет спустя».

Опыт некогда проявленной общественной инициативы хотелось бы повторить и сегодня, в преддверии второй круглой даты именитого события. Напомнить стоит, учитывая ставшую привычной болезнь полной или частичной (избирательной!) потери памяти, которую покойный академик-историк Михаил Гефтер когда-то точно назвал эпидемией исторической невменяемости. Лично я уверен в том, что в марте — апреле будущего года многие сделают вид, что не было самого этого события - перестройки, а если что-то и было, то обернулось сплошным недоразумением и хаосом. И таким выверенным уже способом замалчивания особо значимых вопросов и проблем, заметного на фоне провозглашенной гласности и практики поношения всего и вся, что попадется под руку, попытаются уйти от важного разговора.

Мотивы и причины тут разные.
Одни не хотят бередить прошлое. Просто потому, что боятся вопросов, связанных с выяснением легитимности нынешней власти и отношений собственности, которые рано или поздно все равно обсуждать придется.
Другие непосредственные участники давних и недавних событий вынуждены будут объяснять, что же они «наделали» за эти десять-пятнадцать лет, обрушив прежнюю сверхдержаву, пусть однобокую и застойную, и водрузив на ее место страну-недоросля, с отсутствием каких-либо видимых позитивных признаков «первоначального накопления». Третьи, как правило с энтузиазмом и надеждой встретившие перестройку, от навалившихся на них напастей впали в состояние хронического недовольства действительностью и глубокого разочарования результатами «политики реформ». Им не хотелось бы вспоминать, как они обманулись в своих чаяниях, надеждах и иллюзиях насчет «нового светлого будущего».

Но более всего меня интересуют те, кто «драму хорошей идеи» (как я обозначил перестройку в большой статье в июне еще 1987 года) пытаются представить в ложном свете и превратить в фарс или провокационную затею, как это вознамерились сделать организаторы так называемого общественного «суда над Горбачевым» в феврале 1993 года. Я процитирую два документа {разумеется, в сокращении).

Первый - это заметка Виталия Третьякова как главного редактора «Независимой газеты» под названием «Пигмеи поднимают руку на гиганта». В ней были такие строки:

«Когда пришла свобода на землю России, на землю СССР? Я спрашиваю не почему, а когда? И отвечаю: в 1985 году, когда во главе государства встал Михаил Горбачев... Наверное, нет человека в XX веке, который, начав столько хороших дел. изменивших сам ход истории, сделал столько ошибок. Но и ошибки его грандиозны. Не потому, что велики, а потому что сделаны в связи с совершением грандиозных дел. И вот - сообщение об общественном «суде над Горбачевым». Судят - пигмеи (ибо только пигмеям могла прийти в голову эта мысль), не способные не только оценить, но даже представить себе масштаб этого человека...»

И второй документ - мой отклик на эту заметку, напечатанный через несколько дней под заголовком «По ком звонит колокол». Где, в частности, было сказано: «...совсем недавно Горбачевым восхищались, смотрели ему в рот, старались попасться на глаза. Сегодня же ширится клич "ату его", Горбачева...». Интеллигенция, как водится, ни в чем не виновата - напротив, обманута в своих лучших ожиданиях. Выяснилось, что «козел отпущения» - чисто «расейское» изобретение, равно любимое и народом, и интеллигенцией.

Недавно говорил с известной и талантливой актрисой. Она сказала: «Не люблю Горбачева, люблю Ельцина». Любовь — чувство индивидуальное и интимное. И если бы она не настаивала на том, что тот, кого она любит, лучше того, кого не любит, я бы не задал ей этот бестактный вопрос: «Скажи, пожалуйста, а где бы и кем бы был любимый тобою Ельцин, не появись Горбачев со своей перестройкой?» И сам же ответил ей: «Он был бы секретарем Свердловского обкома партии, продолжая совершенствовать "развитой социализм"».

Разумеется, Горбачев не безгрешен и вполне подвластен критике. Ему можно задать немало жестких и жестоких вопросов. Но столь же очевидно и бесспорно, что это одна из самых трагических фигур и автор самого «поворотного события» конца XX века, не поддающийся однозначным определениям и оценкам. В свое время я заметил такую особенность Горбачева: он никогда не пытался снять с себя или взвалить на кого-то другого бремя ответственности за начатую им перестройку. Лишь однажды у него вырвалось: «Получается, все были правы и всё понимали, один я ошибался». В этом отношении он заметно и выгодно отличается от многих своих бывших соратников и помощников, которые, погружаясь в омут воспоминаний о перестроечных временах и событиях, легко находят там «ошибки Горбачева», чувствуя лично себя совершенно безгрешными. И совсем уж плохо, когда некоторые из них, не желая признаться в собственном недомыслии или просчетах, корят и винят во всем «не тот» народ, «не ту» нацию и «не ту» страну. Поскольку лично я никогда в Горбачева не влюблялся, не восхвалял его и вообще обходился без эпитетов, когда писал и говорил о перестройке, повторю и добавлю к тому, что сказал тогда, нижеследующее.

Горбачев в полной мере почувствовал на себе и осознал, что быть реформатором в России - это тяжкая доля и неблагодарная привилегия. Он ведь мог, ничего не меняя, пробыть «генсеком» энное количество лет, эксплуатируя все ту же нефтегазовую «трубу», на которой удобно устроились и нынешние властители России. Сейчас, по прошествии многих лет, самое время задать себе такой неудобный, каверзный вопрос: а мог бы просуществовать Советский Союз до октября 2004 года? Надо ли проводить социологический опрос, чтобы узнать ответ подавляющего большинства россиян, так и не осознавших еще, чем нынешняя Россия лучше СССР, а советский «застой» хуже постсоветского, который обрел устойчивую форму «роста без развития»? А ведь перестройка начиналась с идеи ускорения, которую мы провалили, а китайцы, без шума и гвалта взяв ее на вооружение, реализовали, сохранив страну и добившись ощутимых успехов в модернизации.

По моему убеждению, мы более всего пострадали не от «ошибок» Горбачева, а от его наивной веры в то, что его сограждане более всего желают именно свободы, которой готовы с умом и толком распорядиться. Он не учел того, что в России издавна и сызмальства свободу понимают и толкуют как «волю», то есть свободу без ответственности, а права без обязанностей. Это желание дать свободу, как говорит сам Горбачев, «открыть кислород» для деятельной и инициативной жизни он и осуществил, сняв со страны и намордник, и ошейник. В этом его несомненная и великая заслуга, которую нельзя ни умалить, ни забыть.

Беда, однако, в том, что в России свободу испокон веков «дают сверху», а не «добывают снизу», надеются не на себя, а на «доброго царя» или «президента-гаранта», якобы способного навести порядок и добиться стабильности своими «подручными» средствами. Вот и сейчас страна застыла в ожидании «судьбоносных» решений, которые примет Владимир Путин. А президент — перед искушением еще раз попробовать подменить нормальную трансформацию очередной «пертурбацией». Ведь что надо доказать? Что России вполне по силам задача создать нормальный демократический порядок и нормальный рынок, а не превращаться в рыночное общество, где деньги, как выразился экономический советник президента, — это наше всё. Что необходимо организовать, наладить нормальное правовое общежитие, где царит равно обязательный для всех закон, и власть являет собой образец законопослушания и законособлюдения, заразительный для всех граждан.

Меня тоже волнует «откат», но не от демократии, которая у нас еще и не ночевала, а от элементарных условий человеческого бытия и быта, простых норм нравственности и справедливости, которые были двадцать лет назад провозглашены целью перестройки, а затем забыты и растоптаны. Нам надо разобраться, возвращаясь к ее истокам, почему столь очевидные и желанные всем цели действительно человеческого существования до сих пор не реализованы, и мы вместо одного государства-монстра обрели другого, не менее бесчеловечного и несправедливого.

В интервью, взятом у М.С.Горбачева накануне его 70-летия, я задал такой вопрос: «Вас называют романтиком и идеалистом в политике. Одни с похвалой, имея в виду высокий духовный и нравственный посыл начатой вами перестройки, а другие — с осуждением, желая подчеркнуть иллюзорность, утопичность ваших благих желаний и намерений. Молодой китайский философ Чжан Шаохуа сказал мне в беседе, что Горбачев совершил немало тактических ошибок, но в стратегическом, долгосрочном плане он оказал огромное воздействие на Россию и весь мир, что по достоинству люди смогут оценить лишь спустя много лет, и он поставил вас в один ряд с Лениным. Вы согласны с такой оценкой вашей политической и реформаторской деятельности?».

И получил такой ответ: «Не мне судить о том, насколько верна и справедлива такая оценка моей деятельности. Ведь я знаю, что высказываются и прямо противоположные мнения. Например, некоторые отечественные интеллектуалы всю перестройку оценивают как "акт предательства", имея в виду не только меня, Горбачева, или партийную и интеллектуальную элиту, но и весь народ, который якобы капитулировал перед врагами коммунизма и "совершил предательство в отношении самого себя". Не слишком ли много предателей? Этим людям почему-то в голову не придет подумать, а с чего это миллионы людей с энтузиазмом восприняли идею обновления и переустройства. И потом, это самое последнее дело - обвинять целый народ в "измене". Этак придется переписывать многие страницы мировой истории.

Что же касается идеализма и романтики, то без идеала и мечты, без страстей и порывов души не может обойтись и политик. Уверяю вас, прекраснодушием и наивной мечтательностью Горбачев не страдает. Весь мой "идеализм" заключается в том, что я верю в достоинство человека, в свободу и прогресс как основополагающие, путеводные ценности человеческого бытия. Не больше, но и не меньше...».

Давайте всерьез, по существу и без ругани обсудим, что дала и чем обернулась перестройка для России и всего остального мира, почему, несмотря на все катаклизмы и метаморфозы, она и сегодня выступает катализатором многих общественно-исторических процессов.

А закончить свое вступление к дискуссии, сохраняя личную интонацию, позволю себе финальными словами моей первой статьи о перестройке «Суть дела, или Чего не надо упрощать», опубликованной «Советской культурой» 16 октября 1986 года, которые и сейчас я полностью разделяю:

Провозгласить цель, даже самую высокую и возвышенную, мало. Когда-то один умный идеалист (из тех, на кого В.И.Ленин был готов обменять десять глупых материалистов) сказал, что суть дела исчерпывается не своей целью, а своим осуществлением. Перестройка только еще набирает силу, и надо понять, что она надолго, если иметь в виду масштаб и основательность исторического дела, общественного преобразования, именуемого этим емким и популярным (тогда!) словом.