Из истории
народных фронтов в СССР

Защитим перестройку !

 


Национальный вопрос в эстонской «лево-демократической» публицистике конца 1980-х начала 1990-х гг.

(Из книги " Анатомия независимости", Тарту-Спб., 2004).


Роль неэстонских демократов в реформах в Эстонии эпохи перестройки (1987-91) была значительной в течение всего этого короткого, но бурного и драматичного периода. Можно сказать без преувеличения, что без объединения демократов Эстонии разных национальностей перемены, в особенности на их раннем этапе, вряд ли бы оказались возможны.

Яркой политической формой объединения эстонских демократов всех национальностей стал Народный фронт Эстонии, который, заметим, мыслился его участниками не как чисто «национальное» объединение, но как объединение интернациональное, призванное решать задачи демократизации в республике и СССР в целом в интересах всех наций. Сама идея Народного фронта была сформулирована в начале 1988 г . шестидесятниками и первоначально не имела чисто национального характера (см. Народный фронт, Мифы и реальность.– Общественные науки, 1989, N 3.) В самом понятии Народного фронта важны значимые именно для поколения шестидесятников аллюзии с Народным фронтом эпохи гражданской войны в Испании 1930-х гг). Трактовка Народных фронтов (возникших позже и в других республиках) как организаций «сепаратистских и националистических» отражало сталинистскую идеологию; трактовка их как чисто национально-реставраторских движений – идеологию консервативно-либеральную.

С самого начала перестройки в СССР конца 1980-х гг национальный вопрос занял в эстонской публицистике одно из ведущих мест. Понятно, что он освещался и анализировался с самых различных позиций. В данном коротком обзоре мы попробуем на материале республиканских русскоязычных газет ( «Советской Эстонии», а также тартуских – «Вперед», «Тартуский курьер» и «Новая советская речь») рассмотреть некоторые аспекты того подхода к национальному вопросу в рассматриваемый период, который мы называем лево-демократическим. Лево-демократический подход к национальному вопросу мы отличаем от консервативно-либерального. Если первый исходил из идеи реформы реального социализма (в т.ч. создания обновленной федерации), то второй отстаивал идею распада реального социализма и возврата к традиционному западному обществу.

Процесс «перестройки» в Эстонии мы (конечно, достаточно условно) делим на несколько этапов. Первый период – 1987- 88 г .– начало реформ, борьба происходит в основном на «идеологическом уровне», главным образом в прессе. Второй период– 1989-90 – ускорение и обострение политических процессов, начало активных политических действий различных группировок, включая как Народный фронт, так и его оппонентов – коммунистов-консерваторов (сталинистов) – Интердвижение,– так и национал-радикалов. Третий период – 1991 г ., период острого кризиса перестройки, начало силовых акций – от событий в Прибалтике в январе 1991 г . до августовского путча и распада СССР в конце 1991 г .

Одну из основных идей, которые высказывались нами во время самих описываемых событий, хочется подтвердить и сейчас. Обычная для западного общества идеология –консервативный либерализм – исходил из того, что советский социализм реформам , в том числе и в национальной области, «не поддавался» и мог быть только разрушен. Мы же, напротив, считаем, что позитивные перемены в национальных отношениях в рамках советского социализма были реальными – но для этого требовалась совершенно иная политическая тактика, чем та, которой придерживался М. Горбачев и его команда. Согласно лево-демократической теории следовало уже на раннем этапе перемен (не позднее 90-го года, в конце которого было уже поздно) поддержать идею новой федерации и принять новый союзный договор. Только такой шаг мог если не спасти союз (что тоже было вероятно), но во всяком случае сделать более мягким переход к постсоветской системе. Вариант создания обновленной федерации оставался реальным, вероятно, до середины–конца 1990 г ., пока противодействие советских консерваторов не закрыло этот вариант окончательно и не заставило прибалтийские республики, в том числе и Эстонию, поставить вопрос о выходе из СССР (что подтвердила Декларация независимости 1990 г .). Тогда русскоязычные демократы поддержали на республиканском референдуме весны 1991 г . идею отделения Эстонии от СССР.

1.Лево-демократическая концепция национального вопроса на начальном этапе перестройки (1987- 88 г .)

Вопрос о том, какие изменения в национальных отношениях необходимы в рамках перестройки, стал предметом обсуждения с первых же ее шагов.

Концепция национального вопроса на этом первоначальном этапе (1987-88) исходила из идеи «реформы социализма», то есть реформы (а не разрушения) того общества, которое сложилось в СССР к концу 1980-х гг. Эта идея включала в себя ряд компонентов, в том числе и сохранение СССР, хотя и в обновленном виде. Задача отделения Эстонии от СССР на этом этапе не ставилась даже наиболее значительными эстонскими политиками. Примером может быть концепция IME – (Isemajandav Eesti – хозрасчет Эстонии), как известно, предлагавшая значительную прежде всего экономическую автономию Эстонии в рамках СССР. Съезд Народного фронта Эстонии в 1988 г . также исходил из идеи союзного договора.

Если давать оценку теориям данного периода, то можно сказать, что такой подход, отстаивавший принципы реформы социализма, соответствует лево-демократической линии в национальном вопросе, в противовес линии консервативно-либеральной, ставившей целью распад реального социализма и возврат к традиционному капиталистическому обществу. Лево-демократическая критика исходила из задач «позитивного» развития реального социализма, но не его разрушения.

На первом этапе перестройки основная масса русскоязычных демократов «стихийно» придерживалась именно такой концепции обновления национальных отношений в рамках социализма. Позже появились попытки трактовать эту концепцию как чисто тактическую – мол, о самостоятельности Эстонии в рамках СССР говорили лишь поскольку, поскольку нельзя было говорить об отделении от СССР. Разумеется, стремление к восстановлению собственной государственности для большинства эстонского населения (как и прибалтийского целом) оставалось важной целью. Однако при этом вариант создания «обновленной федерации» в рамках «социализма» нельзя трактовать, как чисто тактический – на ранней стадии перестройки он был вполне реальным, хотя и требовал соответствующей четкой политики московского центра, проводить которую горбачевское руководство было не в состоянии.

Начало обсуждения реформы национальных отношений реального социализма в 1988-89 гг. требовало новых теоретических разработок, нового понимания происходящих национальных процессов. Как в центре, так и в Эстонии стали появляться статьи, затрагивавшие эти проблемы (Можно упомянуть статью Шкаратана, Коммунист, №5, 89, 15-88). Теоретические аспекты реформы национального устройства при социализме рассматривались и демократами в Эстонии.

Основное антисталинистское направление перестроечных теоретиков исходило из того, что сложившееся в СССР к концу 1980-х гг. национальное устройство представляло собой «сталинскую» модель национальных отношений. Сталинской грубо-централистской модели «автономизации» противопоставлялась идея «подлинной федерации», которая часто описывалась как «ленинская». Как писал в мае 1989 г . один из основателей эстонского народного фронта Р.Н. Блюм, «ленинская идея федерации нашла свое, хотя и неполное выражение лишь в первые годы создания СССР…Политическая система, сложившаяся в стране в сталинский и застойный период, фактически предала забвению принципы союзного договора 1922 г . и соответствующие положения конституции СССР. Цель коренной реформы национальных и межнациональных отношений – создание цивилизованного федеративного государства равноправных, суверенных, свободных народов, которое могло бы эффективнее использовать преимущества объединения региональной, союзно-республиканской самоуправляющейся экономики…» (Р. Блюм, Состояние межнациональных отношений в Советском союзе в настоящее время,– Тартуский Курьер, № 7(1989), с. 7.)

В связи с критикой сталинской модели национального устройства стали популярными поздние работы Ленина, в первую очередь работа «К вопросу о национальностях или об автономизации». Ленинская концепция федерации противопоставлялась сталинской теории автономизации. ( И. Розенфельд, Народный фронт, мифы и реальность, –Общественные науки, 1989, №-3, с.67). Об этом же писал, например, и Х. Вайну ( Эстония – узел межнациональных противоречий. Сб статей. Таллинн, Олион, 1990, с. 40,43,62), который рассматривал в качестве альтернативы имеющейся системе «восстановление в полном объеме ленинской национальной политики.. Причем руководствоваться здесь следует, как и в других областях общественной жизни, прежде всего последними работами Ленина» (цит. Соч., с. 33).

Для характеристики традиционной советской (сталинской) модели национального устройства использовалось понятие «унитаризма». (К примеру, круглый стол Советской Эстонии «События в Прибалтике, истоки и уроки» (Сов. Эстония, 29.01.91), на котором высказывались Ю.Таммару и Р. Григорян. Или также И. Розенфельд, Народный фронт, мифы и реальность, с. 68).

На протяжение всего перестроечного периода велась полемика с консерваторами, (позже – интердвижением, сторонники которого отстаивали старую унитаристкую (сталинистскую по сути) концепцию национального устройства и исходили практически из шовинистического понимания интернационализма. \\ *Важно заметить, что советские консерваторы вплоть до настоящего времени трактуют СССР конца 1990-х г. как федерацию, которую при этом понимают как осуществление тысечелетнего развития России»\\

С весны до осени 1988 г . активно усиливал свою деятельность Народный фронт Эстонии; 1-2 октября 1988 г . состоялся его первый конгресс.

В документах конгресса нашли отражение идеи обновленной федерации вплоть до преобразования СССР в союз государств (конфедерацию), что было наиболее радикальным из тогдашних требований Народного Фронта.( см. Народный конгресс, сб. материалов конгресса Народного Фронта Эстонии 1-2 окт. 88 г ., с.216). В целом же Народный фронт на этом этапе не ставил вопроса о выходе Эстонии из СССР, идея отделения от СССР не формулировалась; выдвигалось предложение нового союзного договора.(Цит. Сб. с. 194).

Эстонское партийное руководство с июня 1988 г (после замены К.Вайно на В. Вяляса) заняло позицию перемен. В.Вяляс поддержал и первоначальную перестроечную позицию Народного фронта.

На волне перемен были внесены изменения в законодательство республики. Верховный совет Эстонии (председатель президиума – А. Рюйтель) принял Закон о языке (январь 89 г .), затем закон о гражданстве. Важным политическим актом этого периода стало принятие 16 ноября 1988 г . Верховным советом ЭССР Декларации о Суверенитете республики.

Смысл Декларации о Суверенитете Эстонии не был понят центральной прессой и советским руководством, она ошибочно трактовалось унитаристами как декларация отделения от СССР. (Собственно, Декларация о суверенитете была спутана с позднейшей «Декларацией независимости» 1990 г .). На самом деле в Декларации о суверенитете речь шла об отрицании сталинского централизма, призыве к новым национальным отношениям, строящимся на основе подлинного федерализма. В полемике с консерваторами сторонники реформ доказывали, что «Декларация о суверенитете, как и закон о языке и гражданстве, вовсе не покушается на союз и не ставит вопрос о выходе из союза, но требует равноправных, (а не централистки-бюрократических!) отношений между республиками и центром» …«Не номинальной, а реальной федерации в рамках административно-приказной сталинско-брежневской системы никогда не существовало. Ведь в рамках этой системы отношения республик и центра строились по принципу бюрократического централизма. Защищая старую систему, деятели ИД стоят вовсе не на позиции советской федерации, как они хотят убедить своих слушателей, а на позициях сталинской автономизации»… (И. Розенфельд, За какой социализм борется Интердвижение?– Вперед, 6 мая 1989 г .)

Итак, уже на первом этапе реформ в Эстонии, как в публицистике, так и на уровне республиканского законодательства были сформулированы основные задачи обновления Союза. Их поддерживали и депутаты от Эстонии в Верховном совете СССР, позже участвовавшие в межрегиональной депутатской группе ( В.А. Пальм и др.).

Была ли идея «обновленной федерации» утопической в принципе? Думается, – нет. Автор этих строк и сейчас, как и в момент данных событий, считает, что у перестройки был шанс – в случае радикальных шагов московского центра по решению назревших задач. Создание обновленной федерации было единственным путем спасения СССР, и такой путь был реален на протяжении первых двух (и даже трех) лет перестройки (1988–1990).Прибалтика была готова на данном первоначальном этапе реформ принять идеи республиканского хозрасчета (IME) и нового союзного договора, что могло бы создать в данном регионе относительно самостоятельную экономическую систему. В конце 1990-х гг. появился близкий пример – свободной экономической зоны Гонконга в Китае. Если бы центр уже на раннем этапе перемен занял позицию действительных реформ, позицию новой федерации, если бы Горбачев хотя бы не в 1988 и в 89, а 1990–м гг. пошел на союзный договор, можно считать с большой долей вероятности, что союз был бы сохранен.

Разумеется, идеи собственной государственности в Прибалтике продолжали бы иметь серьезное влияние. Их, конечно, попытались бы использовать в полной мере национал–радикалы. Но сценарий отделения в случае своевременного создания самостоятельной хозрасчетной зоны в Прибалтике мог или отодвинуться, или произойти значительно мягче – в «левом», а не «правом», чреватом острыми конфликтами варианте.

Но московский центр не откликнулся на эстонские инициативы, они не были восприняты горбачевским руководством. Вопрос о союзном договоре откладывался и так и не был решен в центре; время было упущено. Не была поддержана и идея республиканского хозрасчета. Центром был принят половинчатый «план Маслюкова», (об этом, например, Х. Вайну, цит. Соч. с. 81–82) Центральная пресса, как и центральные власти, заняли консервативные позиции; все происходившее уже на этом этапе в Эстонии рассматривалось как «проявления национализма и сепаратизма». Практически московский центр стоял на позициях Интердвижения; выдвигая задачи «борьбы с национализмом».

Горбачевское руководство таким образом оказалось неспособным к пребразованию общества, неспособным к реформам. Оно не смогло отмежеваться от консервативных сил, что способствовало постоянному углублению кризиса и в конечном счете повело к распаду Союза и победе в республиках крайних национал-радикальных (консервативно-либеральных в западном смысле) сил.

2.Лево-демократическая концепция национального вопроса в период кризиса перестройки 1989-90

Идеи реформы национального устройства СССР были таким образом в основном сформулированы в Эстонии еще в самом начале перестройки. Они были поддержаны эстонским Народным фронтом и даже эстонской компартией (КПЭ), хотя и не получили поддержки московского центра, обладавшего реальной властью. Между тем развязанные ослаблением ограничений процессы в СССР и Прибалтике разворачивались все шире и глубже; постепенно борьба перешла с идеологического на политический уровень. Вторым периодом «перестройки» в Эстонии можно считать время 1989- 90 г , когда на политической сцене появился весь спектр реальных противоборствующих политических сил и развернулось их реальное противостояние.

Задачей образованного весной 1988 г . Народного фронта первоначально было – давление на консервативные партийно-государственные структуры с целью проведения реформ. Однако вскоре на эстонской политической сцене появились и иные силы.

Активные действия на эстонской политической сцене Народного фронта заставили активизироваться и советских консерваторов– сталинистов. (Их следует отличать от консерваторов в классическом западном варианте, представленном, например, в Англии фигурами типа Черчилля и Тэтчер. Западные консерваторы – сторонники жесткого капитализма с минимумом «социальных» добавок; советские – сторонники сталинской командно-административной системы).

Вслед за первыми шагами Народного фронта весной-летом 1988 г в июле-августе этого же года появилось т.н. «Интердвижение».16 августа 1988 г . состоялась его первая «конференция уполномоченных».( «Молодежь Эстонии»,11.08.,19.08.1988). Съезд Интердвижения Эстонии состоялся в марте 1989 г .. (Материалы – в газете Сов. Эстония, 12-13 марта 1989 г .).Впоследствии сходные движения были созданы и в других республиках.

В своих документах Интердвижение критиковало принятые в Эстонии новые законы о гражданстве, языке , как и Декларацию о Суверенитете.

Стремление демократов Эстонии к обновленной федерации сталинисты приняли за призыв к отделению от СССР. Консерваторы не понимали, что принятие союзного договора было единственным шансом реформы СССР, фактически единственным шансом выживания союзного государства. Противодействуя этому, Интердвижение, как показали демократы, на деле отстаивало мнимый, шовинистический интернационализм административно-командной системы.

«Очевидно, что ИД является консервативным движением. В его документах происходит грубое смещение оценок. Вместо критики тех, кто вообще не видит в социализме никакого смысла ( а их сейчас немало) ИД резко и крикливо критикует все сколько-нибудь значительные шаги по обновлению социализма в Эстонии,…тем самым оказывается…на позициях административно-бюрократического социализма, ломку которого поставила своей задачей перестройка в союзе в целом.

Поэтому возникает убеждение, что движение к консолидации с эстонским населением русскоязычной части на предлагаемой ИД платформе принципиально невозможно. Основой консолидации может быть лишь программа перестройки, соответствующая первоначальной платформе Народного фронта и программе 11 пленума КПЭ. Эту платформу отстаивает (несмотря на определенные тенденции ее право-национального пересмотра некоторыми деятелями НФ) русская секция Народного Фронта. (И. Розенфельд.« За какой социализм борется интердвижение?».-Вперед, 6 мая 1989 г .)

Интердвижение было определено левыми демократами как сталинистское течение. Полемика с интердвижением продолжалась до самого конца перестройки в Эстонии.

В ноябре 1988 г . оформилась русская (русскоязычная) секция народного фронта Эстонии под руководством Р. Н. Блюма. Создание секции происходило не без колебаний, поскольку ряд участников, в том числе Р.Н. Блюм, считали важным интернациональное единство Народного фронта. Цель секции была – помочь русскоязычному населению понять идеи Народного фронта; также была задача противостояния национал-радикализму, начинавшему распространяться в Народном фронте.

В течение всего «досилового» периода перемен сторонники перестройки, в том числе и члены русскоязычной секции Народного фронта Эстонии, отстаивали позиции реформы Союза. Эту линию мы, как уже отмечалось, называем лево-демократической, поскольку она соответствовала линии преобразований реального социализма, а не сохранения старой командной системы или разрушения реального социализма, которые защищали противники реформистов – советские консерваторы (сталинисты) и национал-радикалы.

В июле 1989 г . состоялся «круглый стол» по национальным проблемам в московском Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Демократы отстаивали на нем концепцию обновленной федерации.

«В целях демократизации советской федерации,– говорил Р. Григорян,– представляется необходимым:

1. Разработать и принять новый союзный договор, регулирующий взаимоотношения между республиками на современном этапе. 2. СССР – это открытый и союз суверенных и равноправных республик. С точки зрения создания правового союзного государства, мы должны определить условия вхождения и выхода из союза. 3. Определить компетенции союзных и автономных республик 4. Перевести республики на хозяйственный расчет, рассматривая это как экономическую основу суверенитета» (Р. Григорян, У нас не работает механизм регулирования межнациональных отношений.– Вперед, 15 авг. 1989 г .) .

Разумеется, горбачевское руководство не предприняло никаких шагов в этом направлении. Скорее принималась точка зрения Интердвижения, которую в Москве отстаивал, в частности, А. Сай. (см. тот же номер газ. «Вперед» 15 авг. 1989 г .).

Более того, со стороны консервативных сил уже летом 1989 г . начали делаться резкие заявления с призывом к применению силы против сторонников реформ.

«Платформа объединеного совета трудовых коллективов Эстонской СССР к пленуму ЦК КПСС по межнациональным отношениям», использовавшаяся сторонниками интердвижения на этом же круглом столе в Москве, призывала к введению «особой формы правления на период вплоть до разрешения конфликта». Уже летом 1989 г . консервативные силы таким образом призывали к насильственному прерыванию процессов реформ.

Демократы характеризовали это как попытку «дестабилизировать обстановку в республике» (Вперед, 15 авг.1989 г.).

Помимо интердвижения, консерваторами были созданы и другие организации – в частности, «Совет директоров» и «Объединенный союз трудовых коллективов»(ОСТК), призванные блокировать процессы перемен. Им противостоял близкий к народному фронту Совет трудовых коллективов (СТК) . Консервативные структуры пользовались полной поддержкой московского центра и опирались на его ресурсы.

Между тем на политической сцене все активнее заявляла о себе «третья» сила – консервативно-либеральные группировки (национал-радикалы). – сторонники разрушения социализма и возвращения к традиционному западному обществу. Наиболее известной из них была партия национальной независимости (ПННЭ- RSP–Rahvusliku soltumatuse partei) .

Их характеризовала определенная идеология – отрицание каких-либо достижений советского периода, идеализация довоенной эстонской республики ( в целом приверженность к «белой» историографии и проч.).

Начались и выступления национал-радикалов в прессе – первоначально как «идеалистов» (П. Олеск, критик Народного фронта с национал-радикальных позиций, считал народофронтовцев «прагматиками» – см. TRU,7–04-89 ). В начале февраля 1989 г . вышел номер газеты тартуского университета ТRU эстонского студенческого общества, выдержанный в радикально-национальном (консервативно-либеральном) ключе (TRU, 10.02.1989).Идеи национал-радикализма и восстановления первой республики соединялись в нем с национальной нетерпимостью и антирусскими настроенииями. Можно сказать, что особенности национал-радикализма проявились уже в этом номере.

Члены Народного фронта ( Р.Н. Блюм, М. Лауристин, Ю.Таммару и др.) подвергли критике данное выступление, как и вообще тенденцию национал-радикализма.

Требовалась более развернутая критика этого течения, (в их числе был ряд будущих «радикальных» политиков, типа И. Таранда), уверенных, что путь национальной идеи делает их врагом иных наций - с народофронтовских позиций. Такая критика показывала сходство национальной аргументации национал-радикалов с позицией шовинистов в России, доказывалось, что «национальные радикалы как правило не понимают, что позитивной альтернативой сталинизму выступает не буржуазный плюрализм, а плюрализм социалистический…» (И. Розенфельд, «Национальная идея и новые вапсы», Советская Эстония, 28 марта 1989 г .). Критика национал-радикализма была тем более необходимой, что, как мало кто в этот момент догадывался, через несколько лет, после прихода к власти «Исамаа», ряд авторов сборника сможет применить свои идеи на практике.

Заметим, что таллинская русская пресса охотно публиковала статьи с критикой национал-радикалов, значительно сдержаннее – статьи с критикой интердвижения (целый ряд таких статей в 1990- 91 г . не был опубликован).

В то время как бюрократическое руководство в центре блокировало процессы реформ и поддерживало консервативные силы, национал-радикалы постоянно усиливались. Ими был проведен целый ряд акций – выступление в Тори, снесение (без соответствующего постановления) памятника Ленина в Тарту и др.

Весной-летом 1989 г . начали свою деятельность т.н. «гражданские комитеты» – комитеты граждан довоенной эстонской республики, созданные национал-радикальной партией национальной независимости (ПННЭ-RSP). Первоначально съезд «граждан эстонской республики» планировался на лето 1989 г . Реально выборы в Эстонский конгресс состоялись в феврале 1990 г . Был избран т.н. Комитет Эстонии – 71 человек во главе с Т. Келамом.

Вначале руководство Народного фронта отнеслось к национал-радикальному Конгрессу отрицательно. Затем часть руководства и членов Народного фронта (М. Лауристин) – поддержали движение Конгресса Эстонии (в комитет Эстонии вошло 18 членов Народного фронта ).

Вообще следует отметить, что позиции лидеров Народного фронта Э Сависаара и М. Лауристин в отношении национал-радикалов существенно различались. В отличие от М. Лауристин, показавшей тяготение к национал-радикальной идеологии, Э. Сависаар относился к этой идеологии с большей осторожностью. Это различие сохранилось и в дальнейшем. Созданная впоследствии М.Лауристин социал-демократическая партия Эстонии, а затем партия «умеренных», оказались вопреки своим названиям практически на право-национальных позициях. Центристская же партия Э. Сависаара и в настоящее время является главным оппонентом право-национальной линии в эстонской политике.

Таким образом, после проведения «Эстонского Конгресса» образовались три главные группы сил в Эстонии. Сторонникам реформ реального социализма (лево-демократическая линия) противостояли как советские консерваторы – Интердвижение и соответствующие им группировки,– так и национал-радикалы. Эти три главные группировки вступили между собой как в идеологическую полемику, так и в политическую «силовую» борьбу (обмен акциями, декларациями и различными политическими ходами).

Разделение на реформаторов и консерваторов в марте 1990 г . произошло и в рамках эстонской компартии, которая разделилась на поддерживающую программу реформ КПЭ (под руководством В. Вяляса) и консервативную КПЭ (КПСС), остававшуюся на консервативной платформе (Л. Аннус).

Лево-демократическое направление, ориентированное на Народный фронт и реформаторов в компартии, вело борьбу на два фронта – с национал-радикалами и социалистическими консерваторами.

Летом 1990 г в Тарту стала выходить газета «Новая (советская) речь» – попытка создания «органа коммунистов-реформистов».

Левые демократы исходили из того, что лишь раскол компартии на коммунистов-плюралистов и коммунистов-консерваторов был ключевым шагом реформ. Важно было создать политическую организацию коммунистов-реформистов, которая обеспечила бы поддержку перемен – но именно не в консервативно-либеральном их ключе. Сейчас известно, что план образования и поддержки реформисткой компартии существовал у сторонников Горбачева. Однако, этот план, единственно способный обеспечить выживание компартии в современном виде, был заблокирован консерваторами, которые видели в «расколе» крайне негативное явление (Крючков, На краю пропасти, с.7). Консерваторы не понимали, что на ряде исторических этапов партийный раскол, отделение от консервативного балласта играет положительную роль. Известным примером из самой истории КПСС может служить, например, выделение большевиков из общего социал-демократического течения в 1903 г .

В газете «Новая советская речь» делалась попытка формулировки лево-демократической концепции перестройки, критиковался коммунистический консерватизм партократии и сталинистов, переход сталинистов на шовинистические позиции. Одновременно давалась и критика национал-радикализма в республиках.

Газета выступала за политические свободы (которые ряд сторонников реформ социализма – в том числе и в тартуском философском кружке - не считал достаточно важными)– прежде всего полную свободу печати и свободу ассоциаций, критиковалась «полусвобода печати» СССР. В ней поддерживалось политическое направление коммунистов-реформистов, развивавшееся из демплатформы в КПСС, внимательно анализировалось развитие «демплатформы», к сожалению так и не приведшее к созданию к сколько-нибудь значительной новой левой партии.

В рубрике «Вокруг союза» отстаивались идеи реформ национального устройства СССР, отсутствие перемен в котором стало причиной произошедшего летом 1990 г . целого «парада суверенитетов» (Украина, Белоруссия, Молдова, Таджикистан, Армения и…РСФСР). Как стремилась показать газета, принятие деклараций о суверенитете данными республиками следовало понимать по аналогии с декларацией о суверенитете Эстонии, принятой за полтора года до этого (таков был разброс времени процессов в Союзе) – не как стремление о выходе из СССР, но как стремление к обновленной федерации.

«Вопреки традиционным унитаристам и консервативно-либеральным теоретикам, завороженным идеей «распада империи», республики выходят не от союза, а от унитарных («неоимперских») структур и от центральной бюрократии – уходят почти одновременно – то есть «вместе»…Избавляясь от класса партийной номенклатуры, республики, включая РСФСР, выходят не из союза, а «из-под бюрократии» – не с тем, чтобы разбрестись в разные стороны, но чтобы создать новое небюрократическое единство». (Декларации о суверенитете – что это значит?– Новая советская речь, № 3, август 1990, с.7)

Специальная рубрика в газете («национал-сталинисты за работой») была посвящена анализу и критике национал-сталинизма – консервативной и шовинистической идеологии (практически- советского нацизма), к которому все более явно склонялась партократия и силы, поддерживавшие ее. Анализировались выступления представителей данного направления, включая и доныне известных – Смирнова-Осташвили, генерала Макашова, бывшего в описываемый момент советником Хуссейна перед его вторжением в Кувейт, будущего покровителя РНЕ Н. Кондратенко и др. Описывались идеологические «силовые акции» этих сил – нападение на демократический союз писателей «Апрель», первая в России публикация «Майн Кампф» Гитлера в консервативном «Военно-историческом журнале», поджоги редакций демократических газет, убийство отца А. Меня.

Вышло 5 номеров газеты (июнь-декабрь 1990), но из-за отсутствия какой-либо финансовой поддержки издание было прекращено.

В 1990 г . развитие политических событий в СССР и в первую очередь Прибалтике приобретало все более драматический характер. Поскольку перестройка топталась на месте, никаких изменений в статусе республик не происходило, в Эстонии все большее влияние приобретали национал-радикальные силы, как и сам национал-радикальный путь решения проблем. Национал-радикалы все активнее ставили вопрос об отделении Эстонии от СССР (которое понималось как восстановление довоенной республики).За ними стояли влиятельные круги западной эстонской эмиграции – да и ряд западных государств.

При отсутствии какого-либо продвижения горбачевского СССР к «обновленной федерации», вопрос о независимости прибалтийских республик стали все более отчетливо ставить и социалистическо-реформаторские силы. В связи с вопросом о статусе Эстонии не могли не быть подняты и исторические вопросы - о Тартуском мире, пакте Молотов-Риббентроп и др. Понятно, что вопрос о собственной государственности балтийскими странами не мог не быть поставлен – тем более учитывая исторические особенности вхождения их в состав СССР. Но постановка этого вопроса могла быть совершенно иной при принятии радикального «союзного договора» в первые годы перестройки. Однако из-за противодействия сталинистов процессу реформ союзного государства идея отделения от СССР, вначале провозглашенная лишь национал-радикалами, постепенно становилась для большинства политических сил Эстонии единственной альтернативой сталинизму.

Отсутствие продвижения в реальной перестройке союза заставило Прибалтийские республики отойти от первоначальной перестроечной концепции «союзного договора» и четко поставить вопрос о выходе из СССР.

11 марта 1990 г . Верховный Совет Литвы принял акт о восстановлении литовской независимости, аналогичный документ вскоре принял Эстонский Конгресс. 2 февраля 1990 г . была принята декларация независимости Эстонии. («До самого последнего времени, см.)

Консервативные силы между тем лицемерно обвиняли в появлении и усилении национал-радикализма сторонников перестройки. Ими публиковались соответствующие статьи как в республиканской и союзной прессе, так и в специальных «партийных» изданиях типа «Вестника Интердвижения». Один из авторов «Вестника» Т.Чернавцева в духе теории «масонского заговора» возлагала вину за национал-радикализм в его наиболее резких проявлениях на «либеральных» тартуских профессоров – от М.Л. Бронштейна до Ю.М. Лотмана. В ответ было показано, что национал-радикализм порождала и постоянно усиливала не давно принятая интеллигенцией идеология и политика назревших реформ, а консервативная политика противодействия им.

«Национал-радикалы – прямое отражение тоталитарного сталинизма, только с обратным знаком. Сторонники национальной диктатуры и единомышленники Чернавцевой – сталинские и неосталинистские борцы с космополитизмом одинаково тоталитарны, вылеплены из одного и того же тоталитарного теста. Даже с памятниками они борются одинаково… Считающим себя истинными марксистами интерам не мешает помнить, что перестройка, как и прежние революции, создавалась не «заговорами» и не заграничными разведками, а в первую очередь объективными законами и потребностями общества». (И. Розенфельд, «Новые подвиги Нины Андреевой Кохтла-ярвеского уезда или Т. Чернавцева против тартуских профессоров»,– Вперед, 17 янв. 1991 г ., с. 2-3) .

Не понимая этого, консервативное мышление все больше вынуждено было прибегать не к реальным, но мифологическим объяснениям ситуации.

В рамках консервативного национал-сталинистского направления все сильнее стали появляться «масоноборческие» мотивы, риторика по поводу «сионизма». Это показывало переход консерваторов к нацизму (национал-сталинизму) и смыканию с ним. Данные мотивы звучали в уже упоминавшемся «Вестнике интердвижения»; проникали они и в газету «Вперед» – вначале в виде анонимных писем. Для национал-сталинизма было характерно постоянное стремление «списать на «сионистов» репрессивные дела сталинизма и командно-административной системы» (И. Розенфельд, «Национал-патриоты атакуют», Вперед, 7.08.90).

В Эстонии (в Тарту) появилось и известное общество «Память»– организация, созданная, по-видимому, консервативными элементами спецслужб. Возглавлял тартускую организацию бывший работник мясокомбината Пеганов, входивший некоторое время в правление славянского общества г. Тарту и приносивший «документы» тартуской «Памяти» в газету «Вперед». «Память» прибегала и к прямым угрозам. Некто Вадим Губский, также явившийся в газету «Вперед» в январе 1991 г ., начал от имени «Памяти» угрожать авторам «Новой речи» речи ввиду опубликованных в ней якобы «антирусских рисунков» (имелась в виду эмблема рубрики о национал-сталинизме - двухглавый орел со свастикой и звездой).

Разумеется, критики сталинизма и не думали отождествлять Россию с нацизмом в России (как нацизм в Германии – с Германией вообще). Между тем последующие годы показали, что это направление имеет в бывшем СССР серьезные основы и немалые перспективы К концу 1990-х российское нацистское движение (баркашовское РНЕ– Русское национальное единство) усилилось настолько, что планировало в 1998 г . марш по Москве, с большим трудом запрещенный Лужковым. В ряде регионов России – например, краснодарском крае, – деятельность этой организации до сих пор ведется вполне легально и постоянно пользовалось поддержкой руководства края (в первую очередь губернатора Кондратенко, до сих пор сохраняющего свое влияние во властных структурах России).

Через короткое время, в середине 1990-х гг. промосковские шовинистические элементы в Эстонии (поддерживаемые, по-видимому, «нацистской закулисой» в России) вполне очевидно проявили себя как в прессе, так и в реальных действиях. В 1994 г . ими был опубликовано 2 издание перевода 1934 г . «Протоколов сионских мудрецов» на эстонский язык. Ими проводились также акции в эстонской прессе – серии статей, в том числе и статьи Ю. Лина в «Eesti ekspress» с попытками активизировать антиеврейские настроения в Эстонии.(см. И. Розенфельд. От Берна до Тарту. К 60-летию процесса по «Протоколам сионских мудрецов»– Русская газета, 16 марта 1996 г .). Проводились в Эстонии также и «активные акции»– вандализм на еврейских кладбищах, поджог синагоги в Таллинне. Думается, вся эта деятельность была результатом активности тех же структур, которые в свое время создавали «Память» в Эстонии. Они же занимались слежкой за демократами уже в постсоветское время, внедрением информаторов в национальные (в частности, еврейское) общество и пр. По мнению ряда демократов, спецслужбы России, не «перестроившиеся» при Горбачеве и не реформированные при Ельцине, до сих пор в значительной степени находятся под контролем нацистских элементов. Об этом говорит и целая серия «нераскрытых» убийств демократов – от Г. Старовойтовой – до Г. Юшенкова совсем недавно.

Между тем политические процессы рубежа 1990-х гг. шли дальше, противоречия углублялись. Кризис был порожден неспособностью правящих группировок решать реальные проблемы реформ существующего общества. В центре сохранялись «заморозки». Новые идеи не были поняты и поддержаны, консервативные группировки сохраняли контроль над ситуацией.

18 съезд КПСС, с которым были связаны последние надежды на партийную реформу, не привел к оформлению демократической части внутри партии, наоборот, демократы вскоре были исключены из партии и были вынуждены образовать иные партии – как левой, так и правой ориентации. Съезд левой «республиканской» партии состоялся 17-18 ноября 1990 г .

«Образование партии на основе демплатформы,– отмечалось в этой связи,– кладет начало исключительно важному процессу формирования движения коммунистов-реформаторов в СССР» ( И. Розенфельд. Демплатформа вне КПСС: съезд республиканской партии,– Сов. Эстония, 2 дек.1990 г.).

Однако, к сожалению, республиканская партия не сыграла роль альтернативной КПСС левой партии. Такая партия так и не была создана.

Отсутствие верной тактики руководства вело к хаосу и кризису перестройки. Для московского центра, обладавшего реальной властью, было характерно постоянное отставание и опаздывание. Опоздало предложение союзного договора – к нему вернулись лишь после декларации независимости Эстонии, – опоздали новоогаревские соглашения Горбачева – которые, впрочем, не были приемлемы сталинистам в принципе и послужили поводом августовского путча 1991 г . К концу 1990 г . преобладающими в Прибалтике стали становиться идеи отделения от СССР.

3. Последний период перестройки –1991 г. и ее крах. Причины распада СССР.

С начала 1991 г . можно говорить о третьем периоде перестроечных процессов, который характеризовался переходом конфликтов в стадию непосредственных силовых столкновений.

К концу 1990 г . завершилось объединение консервативных сил – был создан координационный совет интердвижений, связанный с консервативной депутатской группой «Союз». Еще с 1989 г . они призывали к применению силы против сторонников реформ, прямому президентскому правлению и введению военного положения .Наконец к началу 1991 г . им удалось удалось добиться от горбачевского руководства реальных силовых акций.

Центральное руководство применило силу в Прибалтике – Вильнюсе и Риге– в январе 1991 г . с целью восстановить в республиках власть консервативного центра. Под угрозой находилась и Эстония. Сторонники русскоязычной секции Народного фронта Эстонии резко осудили это применение силы и показали, что результатом этого может стать выход процессов из-под контроля. В круглом столе « События в Прибалтике – истоки и уроки» (Сов. Эст.,29.01.91). Ю. Таммару замечал, что «развитие событий в Прибалтике координируется из единого центра…Везде созданы комитеты спасения, которые от имени народа предъявили ультиматумы Верховным советам и правительствам» (Сов Эст.29.01.91, с.3).

«Игра на чувствах сторонников диктатуры,– говорил Р. Григорян,– началась уже с сентября…Сейчас наступление на сторонников суверенитета республик сопровождается наступлением на гласность в центре» (там же).

«Перед нами,– отмечалось в обзоре этих событий в газете «Вперед»,– приметы широкомасштабного поворота вправо, который не мог не быть санкционирован М. Горбачевым»… «Создать «обновленный» союз республик в состоянии не полностью устаревшая политика силы, но только новая политика взаимных компромиссов. Только такая политика, учитывающая как суверенитет наций, так и права их меньшинств и соседей, способна не воссоздать старую конфронтацию, но привести к новому единству связанных между собой наций». (И. Розенфельд, Горби показывает зубы или могут ли танки решить прибалтийский вопрос?– Вперед, 22.01.91)

В момент обострения опасности применения силы советскими консерваторами Эстонию поддержали российские демократы. 13 января в Таллинн прибыл Б. Ельцин. Было подписано соглашение между Российской федерацией и тремя прибалтийскими республиками о взаимном суверенитете.

На 17 марта 1991 г . горбачевским руководством был назначен референдум о единстве СССР. В ответ на это в Прибалтике были проведены предварительные референдумы (в Эстонии – 3 марта), на которых был поставлен вопрос о независимости прибалтийских государств, в том числе и Эстонии. В Эстонии 77,8 процентов принявших участие в голосовании высказались за независимость республики, в том числе 1\3 русскоязычного населения.

Левые демократы в сложившейся обстановке присоединились к требованиям независимости Эстонии, считая, что в условиях провала реформ союзного государства и сохраняющейся консервативной политики отделение от СССР остается для Прибалтики единственным выходом. Становясь на позиции независимости Эстонии, левые демократы исходили из того, что коль скоро консервативные силы не оставляют реформистам в республиках иных вариантов, кроме отделения от СССР, то для развития бывших советских республик и Восточной Европы лучше независимость «слева», чем «справа», чреватая серьезными конфликтами.

Между тем в ответ на действия сторонников реформ консервативные силы в центре продолжали усиливаться, все больше делая ставку на силовые акции. Результатом этого стал путч 19 августа 1991 г . и распад СССР в конце того же года.

Лево-демократическая критика показывала прямую связь краха СССР с консервативной (сталинистской) политикой московского центра.

«Результат сталинистского путча, как уже многократно бывало, оказывается прямо противоположным тому, на который рассчитывали его организаторы. Его результатом в центре…может стать окончательное падение партократии и СССР… Противоположным будет и результат в отношение центра и республик, недавно входивших в СССР. Тоталитаристы решились на свой путч как раз тогда, когда в виде нового союзного договора должна была быть узаконена многовариантная форма союза, давно предлагавшаяся демократами. Что касается Прибалтики, то ее отдаление от СССР в результате путча будет, видимо, значительно большим, чем это было заложено в новоогаревском союзном варианте. Парадоксальным образом Язов с Пуго оказываются отцами новейшей прибалтийской свободы». (И. Розенфельд, «Неосталинистская авантюра и новый виток революции в СССР» Вперед, 24.авг. 91 г .)

Оценка причин распада СССР давалась в лево-демократической публицистике иначе, чем представителями иных направлений.

Согласно теоретикам западного консервативно-либерального направления, единственном вариантом перестройки мог быть крах СССР и победа традиционного западного общества. Думается, это неверно.

К распаду СССР привела политика сталинистских сил и горбачевского руководства, которое не смогло вовремя разорвать с этими сталинистскими силами. Позитивные сценарии перестройки реального социализма существовали. Таковым было или создание «обновленной федерации», или содействие такому варианту разделения республик, который привел бы к установлению не национал-радикальных режимов. Если бы горбачевское руководство было бы в состоянии проводить перестройку, перемены могли бы носить более плавный характер и обеспечить политическую однородность систем постсоветского пространства. Как мы постоянно пытаемся подчеркнуть, для лево-демократической политики было важно, «с какой стороны» должна была быть провозглашена независимость республик бывшего СССР, в том числе и Эстонии. В случае провозглашения независимости силами «слева» (например, правительство Народного фронта, которое практически поддерживала и республиканская компартия), сохранялась возможность единства постсоветского пространства, сохранения нормальных отношений между Эстонией и Россией. Для этого московский центр (или иные силы) должны были – содействовать разделению компартии на консерваторов и реформаторов, поддержать реформистское направление компартии с одновременной поддержкой умеренных элементов народных фронтов. Это означало бы дальнейшую поддержку в постсоветских республиках лево-демократических режимов, безусловно более лояльных России, чем режимы консервативно-либеральные. (Об этом напр., И. Розенфельд. Вторая республика маневрирует, Вперед, 11.09.1990).

Получилось иначе – ничего этого сделано не было и события приняли известный нам исторический вид – к власти на волне отталкивания от советской системы пришли национал-радикалы с присущей им консервативно-либеральной идеологией. Их поддерживал Запад и им в достаточной мере не противостояла политика России.

«В победе крайних национальных группировок «бытовое» общественное мнение подчас склонно обвинять сами начатые преобразования..., а также выступившую за реформы демократическую (в том числе русскоязычную) интеллигенцию, народный фронт. Такое обвинение совершенно неверно…Шовинистическая политика прежнего руководства СССР (в том числе и в Прибалтике), неспособность договориться с центристами и привели в конечном счете не только к провалу реформ, но и к падению самого СССР.

С кем в Прибалтике с начал перестройки боролись московские консерваторы, включая организации бывшего КГБ и национал-патриотов в центре? С демократами (университетской интеллигенцией) и Народным фронтом, фракция которого сегодня – наибольшая надежда умеренных в Госсобрании. Кого поддерживала Москва эпохи Лукьяновых, Язовых и Крючковых? Конечно, не центристов, а наиболее одиозных интеров… Располагая еще недавно мощными ресурсами, Москва однако, совершенно не поддерживала русскоязычные демократические группировки типа русской секции Народного фронта или РДД.»

(И. Розенфельд. После выборов в Эстонии: пик кризиса еще впереди.– Русская газета, 30.09.92)

Основной вывод, который должен быть сделан (и повторен из анализа прошлого десятилетия) - образование прибалтийских государств и Эстонии в крайнем национал-радикальном варианте есть прямое следствие не «разрушительных» горбачевских реформ (которые давно назрели), но неспособности московского центра проводить эти реформы последовательно, а также разрушительных акций советских консерваторов- сталинистов, сорвавших «левый» вариант образования национальных государств. Даже при победе «новогаревского» горбачевского варианта союза, который был для сталинистов жупелом «полного развала» – самостоятельное эстонское государство имело бы более «левоцентристкий» характер и влияние в нем национал-радикалов было бы существенно меньшим, чем это произошло после августовского путча.

4. Начальный период третьей эстонской республики . Современное состояние.

Постсоветская Эстонская республика, восстановление которой сделал реальным крах перестройки, начала свое развитие с 1992 г .

Первые выборы конца 1991 г . определили ее политический пейзаж. Из национал-радикального течения в Эстонии появились национал-радикальные партии. Прежде всего – «Исамаа» («Отечество»), во вторых – реформисты и «Мыдукад» (правые социал-демократы). В течение последующих лет, несмотря на ряд явных провалов в своей политике и ряд поражений от более умеренных сил – центристов, – национал-радикалы смогли укрепиться у власти и овладеть основным государственными рычагами.

В жизнь стала проводиться национал-радикальная теория. Правый национал-радикальный вариант развития означал резкий поворот на Запад и поддержание конфликтных отношений между Россией и Эстонией. Демократическое единство российских и эстонских демократов было быстро забыто. Национал-радикалы начали систематическое вытеснение с постов в государстве политиков не консервативно-либерального направления - сторонников контактов с Россией. (В качестве примера можно привести, например, отстранение с поста советника посла Эстонии в России по экономике академика М.Л. Бронштейна). Основную ответственность за обострение отношений Эстонии с Россией несут эстонские национал-радикалы. Но и политика России не противодействовала такому варианту развития событий в достаточной мере. Так, например, с одной стороны шаги в направлении ужесточения границы делала Эстония, с другой стороны их делала и Россия (например, сохранившееся до сих пор двойное налогообложение товаров из Эстонии).

Такая политика России объясняется, по-видимому тем, что обстановка в ней сложилась не намного лучше, чем в бывших советских республиках. При Ельцине наряду с внешне-демократическим направлением развития сталинистские и шовинистические элементы сохраняли серьезное влияние; они смогли внедриться в демократические структуры и создали вариант «шовинистической демократии». Сталинистские силы, особенно активные в госдуме, при Ельцине постоянно атаковали узкий слой демократов. Активное консервативно-коммунистическое направление – сталинизм – в лице зюгановской компартии тяготело к национал-социализму, с шовинистической политикой по отношению к бывшим советским республикам, подпитыванием «еврейского вопроса» и проч. Сохранилась своеобразная преемственность бюрократической политики в России с политикой сталинистов. Современная бюрократия в России является во многом правопреемницей сталинистской бюрократии.

В отношениях с Эстонией элементы шовинизма выражаются, в частности, в поддержке не демократических русских и русскоязычных группировок в Эстонии, но шовинистических, типа Русской партии или изданий, наподобие Русского телеграфа, существовавшего при газете «Молодежь Эстонии». Та же линия находит свое выражение в предпочтении Москвой из эстонских политических партий вовсе не центристов, а национал-радикалов (своеобразное национал-патриотическое единство – шовинисты играют на руку националистам). В результате национал-радикалы не получают достаточного отпора ни внутри республики, ни со стороны России. Относительно недавно, после местных выборов в Эстонии произошла характерная история с проваливанием центристов в органах таллинского местного самоуправления – русские партии поддержали национал-радикальные группировки.

Между тем чисто «национальная» трактовка политики чревата конфликтами. Разговор шовинистов с националистами лишь на внешнем уровне кажется разговором сил, говорящих на одном языке. За единством фразеологии, однако, стоит резкое различие интересов, превращающее диалог данных сил в разговор с позиции силы, определяющий конфронтационный характер отношений между государствами, в которых указанные силы сохраняют преобладающее влияние.

В самом деле, конфронтационный характер отношений России с Эстонией сохраняется. Такая постоянная черта политики, как противоречащее долговременным российским интересам, но соответствующее глубинному духу российской бюрократии заигрывание с национал-радикалами и неприязнь к центристам остается общим местом политики России в этом регионе. Лево-демократический подход отстаивает другой вариант развития событий, но очевидно, что возвращение к таковому остается проблемой достаточной сложной.

* * *

Подводя краткие итоги можно сказать, что Эстония была в некотором смысле «образцово-перестроечной» республикой; где раньше всего проявлялись как процессы, идеи, так и противоречия, которые затем обнаруживались и в других регионах СССР. Левые демократы отстаивали точку зрения, что перестройка имела шанс «позитивного» преобразования социализма, могла привести к созданию его демократической («плюралистической») формы. Однако неспособность перестроечного руководства к реформам устранила эти варианты. В результате просчетов горбачевского руководства, от которого слишком многое зависело в сверхцентрализованной стране в период динамичных перемен, Советский Союз распался. К власти в ряде бывших советских республик (в том числе и Эстонии) пришли национал-радикалы. Л. Троцкий в свое время, в связи со сталинским правлением писал о «преданной революции». Можно сказать, что перестройка и перестроечные силы в Эстонии также были преданы – сталинистами в московском центре. Реформисткие силы в ЭКП, эстонские демократы – противники национализма, русскоязычные сторонники реформ – все они были провалены поддержкой консервативным московским центром несостоятельных интердвиженцев и «сданы» эстонским национал-радикалам – сданы вместе с бывшей союзной собственностью и самой перспективой нормального развития.

В дальнейшем в результате воздействия Запада с одной стороны, и ошибочной политики России с другой, национал-радикалы смогли надолго укрепиться у власти и установить контроль над основными республиканскими структурами. Какое-либо противодействие им кажется в настоящее время малоперспективным.

Между тем нормальное развитие Эстонии требует возвращения к центристской политике. Также и успех России в Прибалтике будет, по-видимому, зависеть от того, насколько она сможет отрешиться от рецидивов шовинистической политики, прагматичной поддержки национал-радикалов и понимания того, что лишь центристская политика в Эстонии отвечает долговременным интересам обоих государств.

(Из книги " Анатомия независимости", Тарту-Спб., 2004)

Источник: www.kripta.ee/