Фидель Кастро и Беатрис Альенде о перевороте 11 сентября

Из выступления Фиделя Кастро
на митинге в Гаване 28 сентября 1973 года

В 6.20 утра 11 сентября в резиденции президента Альенде на улице Томаса Моро раздался телефонный звонок. Президента предупреждали, что начинается государственный переворот. Он сразу же поднял по тревоге свою личную охрану и принял решение отправиться в президентский дворец, чтобы со своего президентского поста защищать правительство Народного единства. В сопровождении 23 человек охраны, вооруженных автоматическими винтовками, двумя пулеметами 30-го калибра и тремя базуками, они прибыли в президентский дворец в 7.30 утра на четырех машинах.

С винтовкой в руке президент вошел во дворец через главный вход. В это время дворец «Ла Монеда», как обычно, охраняли карабинеры.

Уже находясь внутри дворца, Альенде собрал сопровождавших его людей, сообщил им о серьезности положения и о своей решимости бороться до самой смерти, защищая конституционное, законное народное правительство Чили от фашистского переворота, проанализировал имеющиеся возможности и отдал первые распоряжения относительно обороны «Ла Монеда».

В течение часа С. Альенде трижды выступил по радио с призывом к народу. Он заявил о своей готовности защищаться до конца.

В 8.15 представитель военной хунты обратился к президенту с предложением о сдаче, уходе со своего поста и о предоставлении ему самолета, на котором он мог покинуть страну вместе с родственниками и сотрудниками. Президент отверг это предложение, сказав, что «генералы-предатели не знают, что такое человек чести».

Затем в своем кабинете президент провел краткое совещание с группой прибывших во дворец высших офицеров корпуса карабинеров, которые отказались защищать правительство. Со словами презрения С. Альенде приказал им немедленно уйти из дворца.

Через несколько минут руководитель гарнизона карабинеров, охранявших дворец, выполняя инструкции своего начальства, направил одного из своих подчиненных ко всем карабинерам, находившимся во дворце, с приказом покинуть его. Карабинеры начали покидать дворец, унося с собой часть вооружения.

Группа карабинеров в составе 10 человек вместе с карабинером, посланным начальником гарнизона, спускавшаяся по главной лестнице к выходу, внезапно остановилась и, несомненно выполняя приказ, пыталась обстрелять группу, в которой находился президент. Однако им помешали люди из личной охраны Сальвадора Альенде. Это была первая перестрелка с момента начала переворота.

Примерно в 9.15 начался обстрел президентского дворца. Пехотные подразделения общей численностью около 200 человек пошли в наступление по улицам, прилегающим к площади Конституции, открыв стрельбу по дворцу. Число охранявших «Ла Монеда» не превышало 40 человек. С. Альенде приказал отвечать на огонь и сам лично принимал участие в этой перестрелке. Пехота отступила, неся многочисленные потери.

Тогда фашисты ввели в бой танки. Один танк двигался по улице Монеда, другие — по улицам Театинос, Аламеда, Моранде. Несколько танков появилось на площади Конституции. Выстрелом из базуки один танк был уничтожен. Другие открыли огонь по кабинету президента. Их поддержали пулеметы с бронетранспортеров. Несколько артиллерийских орудий, установленных на площади Конституции, также открыли огонь по дворцу. С. Альенде лично руководил обороной, переходя от одной позиции к другой. Напряженный бой продолжался около часа. Мятежникам не удалось продвинуться ни на дюйм.

В 10.45 президент собрал всех находившихся во дворце и сказал, что для борьбы, которая должна развернуться в будущем, потребуются руководители и исполнители, и поэтому все, у кого нет оружия, должны при первой же возможности покинуть дворец. Те, у кого есть оружие, обязаны находиться на своих боевых постах. Однако никто из присутствующих не согласился покинуть «Ла Монеда».

Между тем бой продолжался. Фашисты выдвигали новые ультиматумы, угрожая, что если защитники не сдадутся, то в бой будут введены самолеты чилийских ВВС.

В 11.45 президент собрал своих дочерей и всех женщин, находившихся во дворце (всего девять человек), и приказал им покинуть «Ла Монеда», поскольку считал, что они могут погибнуть, и тут же попросил у нападающих трехминутную передышку, чтобы эвакуировать женщин из дворца. Фашисты отказались дать передышку, однако в этот момент войска начали отходить от дворца, чтобы дать возможность самолетам атаковать «Ла Монеда». Это временное прекращение огня позволило женщинам покинуть дворец.

Примерно в 12 часов дня начался воздушный налет. Первые ракеты с самолетов взорвались во дворце «Ла Монеда». Налеты следовали один за другим, дворец сотрясался от взрывов. Едкий дым заполнял помещения.

.

Подходил к концу третий час боя. Боеприпасы были уже на исходе. Тогда президент приказал взломать дверь склада вооружения гарнизона карабинеров, охранявших дворец. Он сам пересек зимний двор «Ла Монеда» и, видя, что дверь склада не поддается, приказал взорвать ее гранатами. В складе были найдены четыре пулемета 30-го калибра, большое количество винтовок «СИК», патроны, противогазы и каски. После того как оружие было разобрано, Альенде приказал всем занять свои места и сам с оружием в руках воскликнул: «Так пишется первая страница этой истории! Мой народ и Америка допишут остальное!»

В этот момент начался новый воздушный налет. От взрыва бомбы вылетели стекла из окон, и их осколки нанесли Альенде легкое ранение. Это была его первая рана.

Через несколько минут началась новая комбинированная атака мятежников с применением самолетов, танков, артиллерии и пехоты. По словам очевидца, грохот стрельбы, пулеметные очереди, разрывы бомб и снарядов, едкий дым превратили дворец в сущий ад. Тогда Альенде приказал открыть все краны, чтобы избежать пожаров на нервом этаже. Но левое крыло дворца уже было охвачено пламенем, которое затем перебросилось на другие помещения. Однако президента не покидало присутствие духа даже в самые критические моменты.

Несмотря на пламя, охватившее дворец, Альенде с базукой в руках ползком пробрался в свой кабинет и одним выстрелом вывел из строя танк, стоявший на улице Моранде. Несколько мгновений спустя второй защитник подбил еще один танк.

Фашисты ввели в бой новые танки и бронетранспортеры, усилив огонь по входу во дворец, охваченный пламенем. Президент с несколькими защитниками спустился на первый этаж и отразил попытку мятежников проникнуть во дворец со стороны улицы Моранде.

Тогда фашисты временно прекратили огонь и обратились к защитникам дворца с просьбой выслать двоих парламентеров. С. Альенде отправил генерального секретаря правительства Флореса и заместителя министра внутренних дел Даниэля Вергару, которые вышли на улицу Моранде и направились к военному «джину», стоявшему напротив дворца. Было около часу пополудни. Флорес и Вергара разговаривали с офицером, находившимся в «джине». Когда они возвращались во дворец, с «джипа» раздались несколько выстрелов в спину парламентеров. Флорес был ранен в правую ногу. Несколько ранений получил Вергара.

Фашисты обратились к парламентерам с требованием сдаться, предлагая президенту и другим защитникам покинуть дворец и направиться в любую страну, куда они захотят. С. Альенде заявил о готовности защищать дворец до последней капли крови, выражая не только свое мнение, но и мнение всех защитников. Сопротивление продолжалось.

.

В 13.30 президент поднялся на второй этаж, чтобы осмотреть боевые порядки защитников. Многие погибли, сраженные пулеметным огнем и осколками бомб. Журналист Аугусто Оливарес был тяжело ранен, но с оружием в руках занял боевой пост рядом с президентом.

Было бы трудно перечислить все примеры подлинного героизма защитников дворца.

К этому времени фашистам удалось захватить первый этаж дворца, но участники обороны продолжали отражать их атаки на втором этаже. Только к 2 часам дня нападающим удалось прорваться в одно из помещений второго этажа. Сальвадор Альенде с несколькими товарищами забаррикадировался в Красном зале. В тот момент, когда он пытался преградить вход атакующим. пуля попала ему в живот. С. Альенде оперся на стул и продолжал стрельбу по наступающим фашистам до тех пор, тюка вторая пуля, попавшая в грудь, не сразила его. Уже мертвого, его буквально изрешетили автоматной очередью.
Увидев, что президент мертв, его личная охрана бросилась в контратаку и заставила фашистов отступить. Затем они перенесли тело Сальвадора Альенде в кабинет президента, усадили на президентское кресло, надели президентскую ленту и обернули его тело чилийским флагом.

Даже после смерти президента защитники дворца продолжали сопротивление. Лишь к 4 часам дня пожар, продолжавшийся в течение нескольких часов, сделал дальнейшее сопротивление невозможным.

Многие были удивлены, узнав, что 40 человек удерживали «Ла Мопеда» в течение семи часов, отражая мощные атаки артиллерии, танков, авиации и пехоты. Сальвадор Альенде был тверд и решителен в выполнении своего обещания умереть, защищая дело народа. Его сила духа, организаторский талант и личный героизм достойны восхищения. Ни один президент па этом континенте не совершал подобного подвига. Много раз благородные устремления подавлялись грубой силой, но никогда еще эта грубая сила не встречала такого сопротивления со стороны человека идеи, оружием которого всегда было слово.

Beatriz "Tati" Allende, hija revolucionaria de Salvador Allende Выступление Беатрис Альенде на митинге в Гаване

Из выступления Беатрис Альенде,
дочери президента С.Альенде на митинге в Гаване
28 сентября 1973 года

Мы ни разу не видели Сальвадора Альенде сомневающимся. Наоборот, он постоянно подтверждал свою решимость бороться до конца и не сдаваться предателям — военным, которых он называл их собственным именем: фашисты.

Мне удалось поговорить с президентом наедине. Он повторил, что будет бороться до конца, что для него совершенно ясно предстоящее, но что он примет меры для наилучшего ведения боя. Он добавил, что считает свою позицию единственно достойной революционера, конституционного президента, защищающего власть, данную ему народом.

Он говорил отдельно с каждой из нас, объяснял, почему мы будем полезнее, выйдя из дворца, о революционном долге.

Еще раз он повторил, что главное — это организация, единство и политическое руководство народом.

Из выступления дочери президента
Беатрис Альенде в Гаване на митинге
28 сентября 1973 года

ПРИМЕЧАНИЯ
Некоторые факты изложенные Фиделем, существенно расходились с информацией, распространяемой путчистами. Хунта объявила, что Альенде не был убит, а покончил жизнь самоубийством. Путчисты не сообщали о многочисленных потерях при штурме президентского дворца.
Немногочисленные иностранные корреспонденты, находившиеся в районе дворца Ла Монеда не видели ситуацию изнутри. Беатрис Альенде покинула дворец Ла Монеда до начала бомбардировки (12 часов дня).

Но были ли основания у Фиделя, Маркеса, да и у множества других людей, верить заявлениям хунты? Более-менее достоверная картина происходившего во дворце Ла Монеда появилась значительно позже.

---

ЧИЛИ: КАК ЭТО БЫЛО

Собственный корреспондент «Правды» в Чили Б. ЧЕРНЫШЕВ

Когда началась подготовка к свержению правительства Народного единства? Дату можно назвать совершенно точно — 5 сентября 1970 года. С той минуты, как стало известно о победе на президентских выборах кандидата левых сил, местная реакция при поддержке империалистических кругов из-за рубежа начала плести сети заговора и не прекращала своих происков все три года, до самого 11 сентября 1973 года, когда ей удалось нанести свой предательский удар.

Кровавый вторник 11 сентября не был полной неожиданностью для чилийцев. Если проследить события даже нескольких недель, предшествовавших военному перевороту, можно увидеть, как методично и планомерно реакция организовывала государственный переворот.

Его пытались совершить еще 29 июня. Однако тогда мятежников из второго бронетанкового полка не поддержали в других воинских частях, а фашисты из организации «патриа и либертад», обещавшие свое активное участие и привлечение «всех недовольных марксистским режимом», в последний момент отступили, их главари скрылись в посольствах других стран.

Провал мятежа 29 июня отнюдь не остановил заговорщиков. Последовавшие за этим дни они использовали для перегруппировки сил и подготовки нового удара. Первым шагом в выполнении уже давно намеченного плана явилась «забастовка» хозяев автотранспортных фирм. По опыту октябрьской забастовки прошлого года ее организаторы хорошо знали, сколь чувствителен для экономики страны такой саботаж.

Особенно сложная обстановка создалась в двадцатых числах августа. С самого утра в понедельник 20 августа радиостанции, находившиеся под контролем оппозиции, и прежде всего радиостанции «Агрикультура» и «Минерия», словно по команде, начали передавать сообщения одно тревожнее другого, стараясь «подогреть обстановку», намекнуть, будто в стране происходит что-то из ряда вон выходящее. Что же происходило на самом деле?

В тот день, 20 августа, генерал Сесар Руне должен был уйти в отставку с постов министра общественных работ и транспорта и командующего военно-воздушны-ми силами. На 11 часов утра была назначена церемония передачи командования в авиации вновь назначенному на этот пост генералу Густаво Ли. Однако церемония задержалась до вечера. Воспользовавшись этим, правые радиостанции начали накалять обстановку, распускать слухи о «волнении в авиации», об ожидающихся «важных событиях», передавать «заявления солидарности» с генералом Сесаром Руисом.

Через некоторое время со ссылкой на агентство новостей «Обре», принадлежащее христианско-демократической партии, правые радиостанции передали заявление, подписанное представителем военно - воздушных сил майором Районом Гальегосом, в котором утверждалось, будто авиационные части по своей инициативе объявили о боевой готовности номер один и заявили, что они признают генерала Сесара Руиса единственно законным командующим военно-воздушными силами. Это заявление тут же было опровергнуто авиационным командованием, а также генеральным секретариатом правительства. Однако несмотря на это, правые радиостанции продолжали нагнетать обстановку и передавать провокационные сообщения, пытаясь посеять панику. В связи с этим власти закрыли радиостанцию «Агрикультура».

А в это время у здания министерства национальной обороны, в 100 метрах от президентского дворца, собралась группа женщин, выдававших себя за «жен офицеров», хотя среди них были в основном активистки реакционной национальной партии, не имевшие никакого отношения к вооруженным силам. Нужно было слышать, как эти разнаряженные дамочки вопили о своей «солидарности» с генералом Руисом, всячески поносили тогдашнего министра национальной обороны генерала Карлоса Пратса, выкрикивали оскорбительные эпитеты в адрес правительства, стараясь спровоцировать беспорядки.

Кампания в связи со сменой командования в авиации понадобилась реакции для того, чтобы подтолкнуть вооруженные силы к антиправительственным действиям. Выступая несколько позже по радио и телевидению, президент Сальвадор Альенде разоблачил эту тактику, указав, что настойчивая и постоянная кампания, направленная на то, чтобы превратить вооруженные силы в инструмент защиты экономических и политических интересов реакции, ведется начиная с сентября 1970 года.

Как потом оказалось, реакция проводила заранее запланированную операцию, целью которой было устранение из правительства и командования тех военачальников, которые оставались верными конституции и были противниками переворота. В конце концов эта операция удалась, ибо к моменту переворота 11 сентября ни одного из командующих родами войск и корпусом карабинеров, участвовавших в подавлении попытки военного мятежа 29 июня, уже не было на посту. К руководству в вооруженных силах пришло реакционное офицерство, тесно связанное с олигархией — бывшими капиталистами, банкирами, латифундистами, готовое ради защиты своих классовых интересов растоптать конституцию и залить страну кровью.

Одновременно с этими интригами внутри вооруженных сил правые радиостанции начали передавать заявления руководителей различных профессиональных объединений, находившихся под контролем оппозиции, которые выражали готовность объявить «забастовку солидарности» с транспортниками. Вскоре по радио выступил генеральный секретарь профсоюзного совета провинции Сантьяго, член христианско-демократической партии Мануэль Родригес и от имени совета дал указание начать всеобщую забастовку в поддержку транспортников.

Тогда Единый профцентр трудящихся Чили выступил с призывом срочно принять все необходимые меры для охраны заводов, учреждений, сельскохозяйственных кооперативов. Профцентр разоблачил провокацию Мануэля Родригеса и призвал трудящихся не поддаваться на призывы подстрекателей.

Во вторник 21 августа все предприятия в Сантьяго и в других провинциях работали нормально. Были открыты учреждения, банки. Но, как и в октябре прошлого года, на центральных улицах сразу же появились группы фашиствующих молодчиков, которые начали третировать тех коммерсантов, которые отказались участвовать в забастовке. С середины дня штурмовые отряды национальной партии стали собираться у здания Центрального Комитета Компартии Чили, пытаясь спровоцировать беспорядки. Затем они переместились к национальному конгрессу, где произошли столкновения, в результате которых несколько человек получили огнестрельные ранения. В другом районе группа женщин под охраной членов штурмовых отрядов национальной партии устроила демонстрацию у дома генерала Карлоса Пратса, требуя его отставки. Эта акция также была спланирована и подготовлена заранее.

С каждым днем обстановка все более и более накалялась. Фашистские диверсанты взрывали железные дороги и линии электропередач, мосты и нефтепроводы, убивали водителей, которые отказывались присоединиться к забастовщикам. Все делалось с одной целью — создать условия для осуществления военного переворота. До 50 террористических актов в сутки проводили банды «патриа и либертад». Имена более сотни убитых и раненых коммунистов, социалистов, беспартийных сторонников Народного единства стали первыми в кровавом списке жертв фашизма, списке, который осатаневшая военщина дополняет теперь тысячами новых имен чилийских патриотов. И пока фашисты и отряды «Роландо Матус» национальной партии бросали бомбы в помещения комитетов партий Народного единства к убивали левых активистов, военные подразделения, воспользовавшись законом «о контроле над оружием», один за другим обыскивали заводы и прочесывали рабочие поселки с целью «изъятия оружия» у трудящихся. Заговорщики расчищали себе путь к перевороту.

Между тем правая печать изо всех сил старалась подогреть антиправительственные настроения. Если до определенного момента нападки велись лишь на правительство и Народное единство в целом и не касались непосредственно личности президента, то теперь реакция решила, что наступил момент «спустить свору с цепи». Первой официально включила в свои требования пункт об отставке президента «коллегия медиков», объявившая забастовку в знак «солидарности» с транспортниками. Ее руководители были тесно связаны с фашистской организацией «патриа и либертад» и совместно с ее генеральным секретарем Роберто Тиме и главарем транспортников Леоном Вильярином обсуждали «общие планы». Один из руководителей «коллегии» — некий доктор Артас на одной из недавних ассамблей медиков прямо заявил: «Мы не остановимся до тех пор, пока не увидим всех коммунистов повешенными на фонарях».

Кампании против президента Альенде реакция придала самый широкий размах. Национальная партия закупила время в программах нескольких радиостанций и через каждые пять минут передавала воззвания с требованием, чтобы президент ушел в отставку. На месте объявлений (за это кто-то платил немалые деньги) такие «воззвания» целыми страницами печатала правая пресса. На улицах команды правых начали сбор подписей с требованиями, чтобы Сальвадор Альенде покинул президентский пост.

На проспекте Провиденсия меня остановила группа юношей со значками национальной партии и сунула конторскую книгу, в которой собирались подписи. Я ответил, что как иностранец не могу вмешиваться во внутреннюю жизнь страны. «Иностранец! — прошипел мне в лицо юнец с женской прической.— Вот таких-то мы и прирежем в первый же наш день». Как показали последующие события, он знал, что говорил. Уже в первый же день после переворота по приказу военной хунты началась подлинная охота за имевшими прогрессивные убеждения гражданами других государств, в первую очередь латиноамериканских. Многие из них были задержаны и расстреляны на месте.

Через день после встречи на проспекте Провиденсия я подобрал в центре города одну из листовок, которыми была усыпана улица. Небольшой, вполовину тетрадного листа, квадратик. На нем жирными буквами напечатано: «Альенде! Или уходи в отставку, или кончай жизнь самоубийством». И подпись: «патриа и либертад».

Одновременно правые разжигали страсти среди реакционного офицерства. Военные начали получать письма, в которых их обвиняли, что они «не выполняют свой долг, отрекаются от присяги». В брошюрах и памфлетах, которые рассылали представителям вооруженных сил, от них требовали установить «новый порядок», ничем не отличающийся от «нового порядка» гитлеровской Германии.

Реакционные деятели и правая печать стали открыто призывать вооруженные силы к установлению в стране военной диктатуры. Газета «Меркурио» напечатала статью, призывавшую развертывать движение, направленное на то, чтобы «вооруженные силы взяли на себя ответственность и привели страну к царству закона и мира».

Таков был фасад подготовки переворота, за которым, как теперь стало известно, заговорщики разрабатывали подробные планы, составляли списки демократов, физически уничтожали в казармах «ненадежных» военнослужащих.

Напряжение достигло предела. С самого раннего утра десятки журналистов толпились у президентского дворца, бросаясь с микрофонами и блокнотами на каждого выходившего из «Ла Мопеды». Такого столпотворения представителей печати, радио, телевидения, информационных агентств здесь никогда не было. Один слух сменялся другим. Однако за всей этой дымовой завесой слухов все более четко вырисовывалась реальность переворота.

Поздно вечером 10 сентября Политкомиссия ЦК Коммунистической партии Чили обратилась с воззванием к народу, в котором предупредила, что в ближайшие дни реакция намерена совершить государственный переворот, и призвала трудящихся города и деревни, все демократические силы страны решительно выступить против заговорщиков. Рано утром 11 сентября почтальон принес мне газету «Сигло», в которой воззвание было напечатано на первой странице под заголовком «Каждый на свое боевое место». Этот номер мне удалось привезти в Москву. Номер 7531-й «Сигло», последний номер газеты чилийских коммунистов, вышедший при народном правительстве, газеты, издание которой военная хунта запретила через несколько часов после начала переворота.

Наступил день 11 сентября, кровавый вторник чилийской реакции.