В ЗАЩИТУ ЛИЧНЫХ СВОБОД:
АМЕРИКАНСКИЙ ОПЫТ
Генри Стил Коммаджер
Понятие прав человека, присущих всем людям в силу их человеческой природы, — не новое. Зато значение этих прав подчеркивается ныне с новой силой. Люди, боровшиеся за торжество Американской революции и создавшие американское государство, считали самоочевидным тот факт, что права на свободу и справедливость, которые они записали в конституции своих штатов и в федеральную конституцию, являются не местными, и даже не национальными, а всеобщими правами. Ведь в конечном итоге именно «должное уважение к человеческому мнению» потребовало провозглашения причин, заставивших их взяться за оружие; и то, что все люди «созданы равными» и наделены «неотъемлемыми правами»; и то, что «справедливая власть» всех правительств «проистекает из согласия управляемых»; и право народа на изменение или упразднение старого строя и создание нового — все это является универсальным правом.
К этой величественной теме обратился и Президент Франклин Рузвельт во время одного из самых острых кризисов в истории. В своей речи к Конгрессу в январе 1941 года, когда Соединенные Штаты готовились к вступлению в мировую борьбу с тоталитаризмом, он призывал к подтверждению этих всемирных прав и свобод: свободы слова, свободы каждого человека исповедовать веру в Бога, свободы от нужды и свободы от страха. «Свобода, — сказал он, — означает повсеместное господство прав человека».
Великим благом страны, с самого начала ее истории, было то, что американцы сумели, как само собой разумеющееся, признать свои права врожденными, неотъемлемыми, предшествовавшими всем формам правления и универсальными. Философское обоснование этого утверждения всем достаточно знакомо. Оно восходит к Ветхому Завету, из которого следует, что смертный человек не может противостоять воле Божьей, а также к классической литературе, владевшей умами поколении в эпоху Просвещения. Недаром в древнегреческой трагедии, выражая свое неповиновение тирану Креону, восклицала Антигона:
И не снилось мне, что ты,
простой смертный,
Одним дыханием дерзнешь
упразднить и попрать
Непреложные и неписанные законы неба.
Они рождены не сегодня и не вчера, они бессмертны.
В XVII веке эта философия была подкреплена пуританским богословием, легшим в основу политики Английской республики (1649-1660), а в XVIII веке — учением Ньютона и его последователей о том, что вся Вселенная подчиняется законам природы, которые управляют судьбами человека и созданных им институтов, так же как и движением звезд в небесах и приливами в океанах. По истории Англии американцы были знакомы и с более конкретными инструментами политической и правовой защиты: Великой хартией вольностей, установившей принцип власти, «управляющей по законам страны»; Петицией о правах 1628 года, расширившей эти основные гарантии; великим Биллем о правах 1689 года, наложившем на монарха обязательство блюсти и уважать основные права и свободы своих подданных.
История гражданских прав, которые могли бы защитить людей от посягательства властей, по существу, началась в колониальной Америке с соглашения об образовании «Гражданского общества», подписанного в 1620 году между первыми высадившимися в Массачусетсе поселенцами-пилигримами на борту корабля «Мейфлауэр»; с «Основных уложений», провозглашенных в Коннектикуте в 1639 году и с десятка других хартий и конституций, ясно указывавших на то, что правительство получает свои полномочия и власть снизу, от народа. Этот принцип нашел свое отражение в таких памятных законах, как «Массачусетская хартия вольностей», которая обеспечила как гражданские, так и политические права жителям колонии Массачусетского залива, включая и права «иноземцев». Эта хартия также утверждала право на эмиграцию, запрещала монополии, защищала права женщин, детей и даже животных («никто не должен проявлять жестокости в отношении неразумных тварей, которые содержатся на пользу человека»).
Современная история прав человека, однако, начинается с провозглашения американской независимости и утверждения штатных и федерального биллей о правах. Ибо если в этой области (как и в других областях политической философии) идеи проникали в Америку из Старого Света, то только в Соединенных Штатах были они претворены в общественные установки, только тут они были осуществлены. То, что замышлялось и предлагалось в Старом Свете, принималось и проводилось в жизнь в Новом. И нигде это не проявлялось в такой полноте, как в области гражданских прав, с одним трагическим исключением — рабства негров, исключением, тяжелым бременем лежащим на совести американского либерализма от Томаса Джефферсона до наших дней. Итак, начнем обзор с американских биллей о правах. Почин был положен штатом Вирджиния, провозгласившим свой «Билль о правах», составленный одним из богатых плантаторов Джорджем Мэйсоном, сумевшим примирить свои консервативные социальные взгляды с идеями революции. По пути, указанному Вирджинией, последовали и другие; вскоре все штаты (за исключением Коннектикута и Род-Айленда, сохранивших свои первоначальные основные уложения) утвердили гарантии прав либо путем включения их в тексты существующих конституций, либо в форме отдельных документов. Билли, в большинстве случаев, составлялись по общему для всех образцу: открывались они декларацией общих принципов республиканского образа правления, затем следовал перечень гарантий общепринятых процессуальных прав и, наконец, формулировались основные права, общие для всех людей.
Для иллюстрации такого широкого понятия прав рассмотрим систему взаимосвязанных прав, обеспеченных конституциями штата Пенсильвания 1776 и 1790 годов. В первом разделе принимается как аксиома, что «все люди рождаются равными, свободными и независимыми и имеют определенные прирожденные и неотъемлемые права», в числе которых право «на жизнь, свободу, приобретение имущества и владение им, доброе имя и стремление к счастью»; что «вся власть принадлежит народу»; что «все люди имеют право исповедовать веру в Бога, согласно велениям совести»; что община, когда она сочтет это нужным, может в любое время исправить, изменить или отменить существующую конституцию и составить новую; что военные власти должны подчиняться властям гражданским. Во втором разделе содержатся общеизвестные права на законное правосудие, на справедливый суд присяжных из числа себе равных, на защиту против жестоких наказаний, на защиту от принуждения свидетельствовать против самого себя и от несения двойной ответственности за совершенное преступление; на запрещение принятия законов о внесудебных репрессиях, на запрещение принятия законов, имеющих обратную силу, на гарантии против необоснованных обысков и изъятий имущества.
Самым беспрецедентным и, пожалуй, самым значительным был третий раздел, ибо он охватывал не только процессуальные, но и наиболее существенные права: свободу религии, свободу слова и печати, право собраний и петиций и многие другие права и свободы.
Теперь действие происходит в Филадельфии, где летом 1787 года делегаты от всех штатов новой независимой страны выработали конституцию, чтобы создать базу для прочного союза. Большинство делегатов уже имело опыт в составлении конституций и биллей о правах. Однако, федеральная конституция, которую они создали, «билля о правах» не включала. Это произошло отнюдь не по недосмотру, а скорее вследствие чрезмерной веры авторов в логику вещей. Действительно, с логической точки зрения во включении билля о правах в федеральную конституцию не было никакой нужды. Конституция должна была лишь стать документом, регистрирующим «перечисленные полномочия». Полномочия, которые конкретно не передавались новому правительству, просто не входили в сферу его компетенции. Поскольку авторы не передавали правительству никакой власти в отношении религии, устного или печатного слова, или права посягать на безопасность отдельных граждан, то оно не могло издавать законов в этих сферах жизни.
Все это верно и выглядит вроде бы хорошо, но недостаточно убедительно. Американцы привыкли опасаться правительственной тирании, они по опыту знали, что нет границ ухищрениям людей, стоящих у власти, когда они ищут путей к ее расширению. Джефферсон, бывший тогда посланником во Франции, высказался в пользу включения билля о правах с присущей ему простотой: «Единственное, что мне не нравится — это отсутствие билля о правах, четко и без софизмов обеспечивающего свободу вероисповедания, свободу печати, защиту от размещения солдат в частных домах, и от других опасностей... Билль о правах — это то, на что люди вправе полагаться для защиты от любого правительства на земле... и ни одно справедливое правительство им не может в этом отказать».
Очевидно и то, что Джефферсон выступал от лица большинства, так как не пришло и месяца с начала заседаний первого Конгресса, как Джемс Мадисон, один из сторонников Джефферсона, заявил о своем намерении предложить проект билля о правах, что вскоре он и сделал. К концу лета, — тоже в исторический день — 24 сентября 1789 года, — обе палаты приняли 12 поправок к Конституции, утверждавших от 15 до 20 основных прав. Принятые поправки были представлены штатам для ратификации. Две из них, не имевшие ничего общего с правами, были отклонены, а остальные ратифицированы и 3 ноября 1791 года вошли в Конституцию США.
Билль о правах, в той форме, в которой он был окончательно принят, ограничивал полномочия только Федерального правительства, но не правительств штатов. Мадисон хотел распространить его действие и на штаты — в той части, которая касалась основных гарантий в области вероисповедания, слова и печати. Отсутствие конституционных ограничений в отношении действий правительств штатов широко ощущалось в течение многих лет. Однако предложение Мадисона было принято только лишь в 1868 году утверждением XIV Поправки к Конституции. Но на самом деле она вошла в силу только в XX веке, когда Верховный Суд США связал федеральный Билль о правах с XIV Поправкой и сделал его таким образом обязательным для всех штатов.
Американские билли о правах были первыми действенными актами такого рода в истории. Они отличались от предшествовавших им английских биллей и от французской Декларации прав человека 1789 года двумя основными положениями. Во-первых, они вошли в Конституцию и стали частью основных законов, которые не могли меняться ни федеральным или штатным законодательством, ни указами исполнительной власти, ни административными актами. Они резко отличались от Петиции о правах и Билля о правах 1689 года, которые неоднократно игнорировались королями и парламентами. Короче говоря, они стали частью высшего закона, то есть именно тем, чем они и должны быть. Во-вторых, если ранние английские билли обуславливали в основном лишь процессуальные нормы: право на справедливый суд, защиту против незаконных притязаний короны и жестоких наказаний, то американские поправки о правах определяли не только процессуальные, но и материально-правовые нормы.
Они впервые охватили такие права как свобода вероисповедания, слова, печати и собраний...
Кроме того, новые американские конституции обеспечивали и два необычных права. Право на «стремление к счастью» содержится в большей части первоначальных и даже поздних конституций штатов; гарантия же «республиканской формы правления» ясно утверждается в федеральной Конституции, а в конституциях штатов либо подразумевается, либо тоже утверждается.
В благостной атмосфере XVIII века религия и философия относили счастье к числу естественных прав человека; не удивительно, поэтому, что в Америке, где счастье воспринималось как закон природы, это представление прочно утвердилось в американской политической жизни. Впервые в конституцию (штата Вирджиния) слово «счастье» было вписано Джорджем Мэйсоном: «Все люди имеют определенные неотъемлемые права, в том числе и на стремление к счастью». Джефферсон подхватил эту мысль и увековечил ее в великой Декларации Независимости, а четверть века спустя, вернулся к ней в своей речи при вступлении в должность Президента, убеждая соотечественников в том, что «Провидение своими действиями показывает, что оно радуется счастью человека в здешней жизни и еще больше — его счастью в жизни загробной».
Вторая гарантия либо подразумевалась, либо конкретно выражалась в новых конституциях всех штатов, а в федеральной Конституции ясно говорится, что «Соединенные Штаты обеспечивают каждому штату республиканскую форму правления. Слово «республиканская» достаточно расплывчато, но основатели государства, тщательно изучавшие историю Римской республики и Английской республики, знали, что республиканское правительство покоится на принципах нравственности и согласия управляемых. Мадисон характеризует его, «как правительство, которое получает все свои полномочия от народа», и добавляет, что «ни одна другая форма не может соответствовать духу американского народа».
Американские конституции и билли о правах — как отдельных штатов, так и федеральные — ставили целью подчеркнуть, что народ имеет право на республиканский образ правления. И это могло пониматься как в позитивном, так и в негативном смысле. В позитивном плане это означало самоуправление и правительство волею большинства. В негативном аспекте это означало не деспотизм, не тиранию, не монархию, не аристократию, а то, что мы теперь называем демократией.
Билль о правах и Конституция — документы не статичные, а динамичные. При оценке существа этих двух основных документов следует вспомнить слова председателя Верховного Суда Джона Маршалла, писавшего в начале XIX века, что Конституция составлялась «с расчетом, что ее действие будет распространяться на грядущие века, и что, следовательно, она может приспосабливаться к различным кризисам в человеческих отношениях». В процессе адаптации и расширения Конституции как таковой — конституции, предназначенной для определения прав Федерального правительства, с самого начала в истории США восторжествовала тенденция к «широкому» толкованию передаваемых правительству полномочий. Первым такую позицию занял Джордж Вашингтон, а вслед за ним председатель Верховного Суда Джон Маршалл и почти все его преемники в Верховном Суде вплоть до наших дней. Сам по себе Билль о правах, созданный — не забывайте этого! — в целях ограничения власти правительства, не имел такого серьезного значения до принятия в 1868 году XIV Поправки к Конституции. В американской истории эта поправка произвела, да и должна была произвести, конституционную революцию. Первые конституции (штатов и федеральная) основывались на предпосылке, что права и свободы в достаточной мере ограждаются от ущемлений в рамках штатов, но должны быть защищены от посягательств мощного федерального правительства. Четырнадцатая же Поправка утверждает обратное, признавая за федеральным правительством обязательство защищать всех американцев от притязаний правительств штатов. Именно это и было целью ее ключевого положения: «Ни один штат не может лишать кого-либо жизни, свободы или имущества без законного судебного разбирательства и не может отказать лицу, подчиненному его юрисдикции, в равной для всех защите закона».
Главной целью этого положения было обеспечить освобожденным от рабства неграм все преимущества защиты их конституционных прав. Однако цель эта в значительной степени не была достигнута в силу узкого и недобросовестного толкования текста XIV Поправки и упорного сопротивления штатов, в особенности южных, где густо сосредоточивалось негритянское население.
Положение вещей стало существенно меняться только в XX веке, когда более просвещенные члены Верховного Суда начали трактовать и применять XIV Поправку в соответствии с замыслом ее авторов. Но даже и тогда внимание, в основном, сосредоточивалось на законности судопроизводства, а не на равной для всех защите закона. С 1920-х годов Верховный Суд начал придерживаться той точки зрения, что права на «жизнь» и «свободу» по существу уже обеспечиваются перечисленными в Билле о правах гарантиями. После того, как этот принцип был твердо установлен, стало возможным требовать от всех штатов в равной мере охранять жизнь и свободу всех граждан, то есть обеспечить основные права всем — белым наравне с черными, бедным наравне с богатыми, женщинам наравне с мужчинами. Затем и сами понятия «жизнь», «свобода» и даже «собственность» стали подвергаться более широкому толкованию, причем не только с точки зрения процессуальной, но и материально-правовой. В новом понимании Поправки гарантировалось уже не только право на справедливый суд присяжных и правосудный приговор, но и равное для всех право вступать в политические партии, голосовать на местных и всеобщих выборах, переезжать из штата в штат, пользоваться общественным транспортом, а также право на образование, на свободный выбор жилищ и школ, на беспрепятственный доступ ко всем местам общественного пользования. Упразднены были все ранее существовавшие для негров и представителей других меньшинств ограничения в правах на личную безопасность, свободу и собственность. Гарантии XIV Поправки распространились на весь диапазон свобод, включая свободу от цензуры, свободу от вторжения властей в личную жизнь, освобождение от несения военной службы, если это противоречит моральным или религиозным убеждениям военнообязанного, и многие другие права и свободы, ранее не защищенные законом.
Не меньшее значение получило в 1950-х годах и новое толкование положения XIV Поправки о «равной для всех защите закона». Долгие годы об этой поправке не вспоминали или ею пренебрегали. Процесс «Брауна против Совета народного образования города Топеки» в 1954 году вдохнул в нее новую жизнь и силу. Верховный Суд пришел к заключению, что раздельное обучение черных и белых детей лишает первых равной защиты закона. Открытие этого шлюза вызвало в стране нечто подобное наводнению. Вскоре положение о равной защите стало распространяться на такие разнородные по существу права, как право на равное (в смысле «один человек — один голос») представительство в легислатурах штатов; право на примерно равное финансирование всех школьных округов в штате; право на отмену смертной казни в случаях явной дискриминации преступников по цвету кожи и так далее.
Перспективы дальнейшей равной защиты в широкой области социальных и экономических прав кажутся почти безграничными. В связи с этим возникает целый ряд вопросов. Означает ли запрет лишения равной защиты также и обязательство обеспечивать равную защиту? Гарантирует ли это положение равенство в таких широких областях как здравоохранение, больничный уход, образование, жилищный вопрос, трудоустройство, уголовное законодательство, тюрьмы, дома для престарелых, забота о детях и стариках и прочих людях, долго страдавших от существовавших в обществе несправедливостей?
Самым интересным явлением в процессе развития прав человека за последнюю четверть века было его распространение из области гражданско-политической в область социально-экономическую. Это явление, ставя новые важные проблемы, одновременно открывает и большие перспективы. Оно порождено новым реализмом в правосознании — реализмом, признающим, что гражданские, политические и интеллектуальные свободы имеют весьма малую практическую ценность для тех, кто лишен возможности или умения ими пользоваться: для тех, кто не получил достаточного образования; для тех, кто беден и не имеет работы; для тех, кто растет в распавшихся семьях; для тех, кто лишен надлежащей медицинской помощи и вообще — обездолен.
Развивающиеся в Соединенных Штатах тенденции отражают аналогичные процессы, резко усилившиеся во всем мире за последние полвека. Многие народы, сбросившие гнет империализма или привилегированных классов, но не имевшие независимых традиций свободы, сосредоточили все силы на осуществлении экономического и социального равенства ценою ущемления гражданских свобод человека. Даже во многих западных странах, с исторически сложившимся уважением к традиционным свободам, наблюдается готовность пожертвовать этими свободами под давлением требований учредить «всеобщее благосостояние». Хартия Организации Объединенных Наций, как известно, подтверждает веру в основные права человека. Но Всеобщая декларация прав человека, принятая Организацией Объединенных Наций в 1948 году, оказалась, увы, недейственной. Американский опыт показывает, что такие декларации и соглашения не могут иметь реальной силы, если они органически не связываются с основами международного права и не поддерживаются эффективными санкциями и интерпретацией беспристрастных судей.
Текст статьи приводится по журналу "Америка" № 269, апрель 1979 г.
В издательских данных журнала сообщалось, что
"Журнал "Америка" издавался Правительством США по заключенному с Правительством СССР на основе взаимности соглашению, предусматривающему распространение журнала "Soviet Life" в США, а журнала "Америка" в СССР.
Сообщалось также, что подписка на журнал принимается в отделениях "Союзпечати". Но разумеется на самом деле подписка была ограничена и осуществлялась среди руководителей партийных, советских организаций и хозяйственных руководителей.Надо было охранять простых советских людей от чуждого идеологического влияния.
Журнал рассказывал о жизни в США - немного истории, политики, новостей науки и культуры, мода, строительство, автомобили, фермеры, увлечения, полеты в космос и многое другое.
