Доклад Сибирского Союза, Петербургский раскол, Киевский комитет

---

ДОКЛАД СИБИРСКОГО СОЮЗА

I
Сибирь настолько обширна, настолько разнообразны в климатическом и экономическом отношении области, входящие в ее состав, что я и не думаю исчерпать в настоящем докладе вопрос об ее экономическом положении. Я познакомлю вас только с сознательным революционным социал-демократическим движением Сибири, его возникновением, развитием и задачами его. Революционное социал-демократическое рабочее движение распространилось и распространяется по линии железной дороги и прилегающим к ней местностям. Что касается остальной Сибири, то сведения о происходящем там стихийном движении имеются только по отношению к тем районам, где эта стихийность под влиянием случайно занесенных идей революционной борьбы или же в силу своего собственного развития достигла такой степени интенсивности, что заставила о себе говорить (например, стачка на золотых приисках Бодайбинской компании, Ленского товарищества в 1901 г.).

Могучим импульсом в развитии экономической жизни Сибири явилась железнодорожная магистраль, прошедшая длинной полосой с запада на восток. Хотя железная дорога была проведена с недостаточно серьезным отношением к этой задаче, но все же она прошла по относительно наиболее населенной и плодородной местности; при нашей бюрократической системе трудно было бы ожидать особенно талантливого анализа всех конкурирующих направлений и выбора наиболее подходящего, и несомненно, что при лучшем изучении условий не были бы обойдены важные и плодородные области. Особенно была скандальна сама постройка: здесь происходила какая-то вакханалия. Известная история князя Андроникова, восходившая до сената, приподняла только несколько завесу с того наглого грабительства и хищения, которым занимались тогда инженеры всяких и всевозможных рангов. Неудивительно поэтому, что в итоге мы получили линию, побившую рекорд по части несчастий с людьми, крушений, размывов пути и т. и. Расчет господ инженеров оказался совершенно неправильным, и когда железнодорожный путь начал функционировать, сразу же обнаружилось, как недостаточен для вызванной им жизни легковесный путь, да к тому же гнилой и скверно построенной дороги. Железная дорога явилась не только транзитным путем, соединяющим Великий океан с Россией, не только стратегическое значение она имеет. Она произвела целую революцию в экономической жизни Сибири, она разрушила целые отрасли производства, вызвала к жизни новые, выгнала на улицу целые группы производителей и открыла громадные новые пространства для колонизации выходцам из России. Чтобы понять, как велико было ее значение, мы должны вспомнить то бесконечно большое пространство, какое занимает Сибирь. При отсутствии путей сообщения целые области ее так далеки были от промышленных и культурных центров, что должна была сложиться сеть взаимоотношений и производств, рассчитанных и живущих этой отдаленностью. И вот в это равновесие вторгается железная дорога.

Займемся прежде всего деструктивным ее влиянием. Целый ряд работников был лишен заработков и выброшен на улицу. Прежде всего это были люди, занимавшиеся извозным промыслом; по тракту, соединяющему Сибирь с Россией, этот промысел питал целые деревни, волости; все это лишилось заработка. Затем ремесленники, приютившиеся в больших городах, были побиты товарами фабричных районов, хлынувшими в Сибирь по железной дороге. Сапожники побиты Варшавой, столяры — Москвой, портные — Лодзью, суконное производство, свившее себе гнездо в некоторых деревнях Иркутской губ., совершенно почти прекратилось. Не только мелкая ремесленная промышленность, но и крупная, совершающаяся при старых патриархальных условиях устарелыми техническими приемами, подверглась испытанию конкуренции и должна была прекратиться в целом ряде производств. Например железоделательный Николаевский завод обанкротился, и тысячи рабочих не только лишились заработка, но и не получили следуемого с завода долга. Стеклянный завод бывший Верховенского на Ангаре, на котором находили заработок жители окрестных сел и деревень, дожинает последние дни и т. д.

Вся эта масса рабочих, мелких собственников, занимавшихся раньше извозом, и ремесленников, выброшенная на рабочий рынок, пополняется еще теперь привозным из России рабочим людом, который в поисках за работой наполняет поезда новой железной дороги. Если к этому прибавить еще переселенцев (а их бывает в год до двухсот тысяч), которые во время переселения и продолжительных остановок образуют резервную армию, всегда готовую за самую нищенскую плату заполнять поры спроса, то мы увидим, почему проведение дороги на заработную плату сибирского пролетария имело только отрицательное влияние.

Но рядом с этим деструктивным влиянием железная дорога имела и организующее. Прежде всего сама постройка требовала массы рабочих сил; постройка поглощала не только привозимых ею специально для этого рабочих, но и местную и вновь нарождающуюся армию пролетариата. Пока по всей линии Сибирской ж. д. шла постройка, рабочая плата держалась еще на относительно хорошем уровне. Но постройте тончилась , и как велико теперь предложение — можно судить по следующему факту, когда стало известно, что с 1902 г. начнется постройка Круго-байкальской ж. д., со всех сторон потянулись к Байкалу рабочие. Они начали стекаться еще зимой, они собирались в Иркутске и ближайших местностях. Все это голодное, еле обутое население с нетерпением ожидало начала работ, а морозы были тогда жестокие. Особенно было много работы иркутской полиции, так как вместе с рабочими собирались все беглые каторжане, ссыльнопоселенцы, которые не могли терпеливо сносить голод, и в городе участились, кражи, грабежи. Полицмейстер выезжал смотреть на линию. Приехал, и вот как он описывает свои впечатления: по всем лачугам, по всем ямам, как клопы (его собственное выражение), везде рабочие; все это голодные, голые. И он настаивал на скорейшем начале работ (иначе не ручался за безопасность города). И хотя подрядчики цены взяли хорошие, так как система сдачи подрядов домашняя — без конкурсных торгов, но вам ясно, как велика была плата рабочих. Теперь во многих местах работ появилась цынга.

Рядом с этим поглощением рабочего предложения при постройке во время эксплуатации дороги она организует уже целые кадры рабочих при железнодорожных мастерских, депо, в виде ремонтных рабочих, рабочих по службе движения. Эта первая наиболее компактная, постоянная армия рабочих в Сибири, и она и представляет первый и самый подходящий для пропаганды элемент пролетариата.

Но рядом с этим, в самом процессе эксплуатации, организуемым железнодорожным пролетариатом, она вызывает к жизни и целый ряд крупных и средних производств, собирающих в своих предприятиях большие или меньшие массы выбрасываемых и приезжих рабочих. Прежде всего нужно упомянуть каменноугольную промышленность, возникшую в нескольких пунктах железной дороги и собравшую, например в Черемхове, несколько тысяч рабочих. В Забайкалье за Верхнеудинском найдены и начали эксплуатироваться каменноугольные копи. Затем для нужд железной дороги образовалось несколько средних железоделательных заводов, цементный завод и т. и. Некоторые предприятия, улучшив свою технику, могли шире повести свое дело.

Например, спичечная фабрика в Усолье. Кроме того, в некоторых местах могла возникнуть целая новая отрасль крупной сельскохозяйственной промышленности. Именно целые области Енисейской губ. превратились в место, снабжающее маслом не только Россию, но и Западную Европу. Наконец, из того моря золота, которое в течение стольких лет изливает нищая Россия в Сибирь, некоторая часть остается на месте в Сибири. Несомненно, что громадный процент этого золота попадает в карманы господ инженеров, выбрасывающих его в тех кутежах и оргиях, которые так прославили сибирских, маньчжурских, ташкентских и т. и. инженеров; оно кормит тех авантюристов, проходимцев, которые, как коршуны, всегда носятся над линией постройки, но часть остается в Сибири и вызывает в крупных центрах усиленное домостроительство, идет на организацию тех или других производств. По всему пути рядом с приходящими в упадок старыми селами образуется целый ряд новых центров, села превращаются в города, города застраиваются; Иркутск превращается в крупный узловой центр торговли между Енисеем, Леной и Забайкальем; Томск обращается в центр административный, культурный, стягивает капиталы, а в Забайкалье города растут по-американски. Все это указывает, каким быстрым темпом пошло в Сибири экономическое развитие ее благодаря данному железной дорогой импульсу. Но, как я выше сказал, в смысле поднятия благосостояния рабочего люда эта перетасовка производства не дала плюса; она увеличила, может быть, пространство, по которому должен блуждать в наше время русский рабочий в поисках за трудом.

II
С началом постройки Сибирской ж. д. и с появлением скоплений рабочих на некоторых пунктах стихийное рабочее движение то здесь, то там стало пробиваться вдоль линии железной дороги, проявляясь в различных столкновениях с начальством, стачках и иных формах недовольства.

В этом первом периоде рабочего движения можно отметить, как наиболее крупное, стачку в Красноярских железнодорожных мастерских (1500 рабочих) и участие томских рабочих в студенческих демонстрациях весной 1901 года. Стачка в Красноярске не была организованной, требования были мелко-экономического характера. Продолжалась она несколько дней, не достигнув почти никаких результатов. 40 человек было арестовано, немало рассчитано. В это же самое время, т. е. еще до 1901 г., в наиболее крупных пунктах по линии железной дороги, как-то: в Омске, Томске, Красноярске и Иркутске, начали появляться социал-демократические кружки и группы рабочих, среди которых отдельными лицами велась пропаганда. Добывалась литература, устраивались нелегальные рабочие библиотеки, но вся эта работа была непрочной, непостоянной. Наиболее интересно эта работа пелась в Томске, особенно среди типографских рабочих, в Красноярске — среди железнодорожных рабочих.

Весной 1901 г. группа из нескольких лиц, собравшись, решила организовать Сибирский социал-демократический союз, ставящий себе целью объединить революционную деятельность существующих в Сибири социал-демократических групп, ведущуюся хотя и успешно, но разрозненно. Типографский станок был уже заведен и хотя недостаточно оборудован, но мог уже быть пущен и ход. И в апреле месяце этого года, еще до окончательного сформирования Союза, группой была отпечатана и распространена первомайская прокламация, без подписи. А затем уже летом 1901 г. окончательно сформировавшийся Союз выступил с прокламацией, в которой объявлял о своем возникновении.

Теоретическая неподготовленность и экономические тенденции, господствовавшие в то время среди некоторых членов Союза, ярко отразились в этом заявлении Союза. Попытка создать для Сибири централистически построенную организацию, руководящую и объединяющую революционную работу целого района, оказалась, однако, до поры до времени лишь попыткой. Стремления Союза крепко связать себя с действующими в России организациями тоже не увенчались успехом. Местная же работа, энергично начатая вскоре за объявлением Союза, приняла поэтому характер чисто местный, узкий, разрозненный. Сибирский союз не умел придать работе иной, менее узкий характер. Члены этого центра были подтянуты к работе на местах, в комитетах, куда они часто входили членами, втянуты в нее и совершенно поглощены ею.

«Сибирский рабочий», орган, который Сибирский союз предполагал издавать, оказался неисполнимым проектом, и вскоре сами инициаторы отказались от него.
Период до объявления Союза летом 1901 г. и до появления комитетов, когда случайные, разрозненные группы и лица действовали исключительно устной пропагандой, можно назвать первым подготовительным.

Второй период начинается с развития деятельности сибирских комитетов, когда комитеты перешли от кружковой пропаганды к самой широкой агитации.

Образовавшиеся комитеты в Томске, Красноярске, Иркутске, Чите, продолжая, поскольку возможно, прежнюю пропаганду, приступили к выпуску прокламаций и распространению их как среди рабочих, так и среди городских обывателей. Содержание их было самое разнообразное, адресовались они к рабочим, солдатам, обществу; разбрасывались по улицам, расклеивались, раздавались в мастерских, рассылались по почте. Переход к широкой агитации чрезвычайно -оживил работу, быстро популяризировал комитеты и приподнял настроение как рабочих, так и других слоев населения. В этот второй период развития движения сибирскими комитетами — Красноярским, Иркутским, Томским — было издано каждым почти по 30 номеров прокламаций, Читинским комитетом издано значительно меньше. В среднем за 1902 г. комитетами было издано и распространено до ста прокламаций в количестве не меньше 30 000 экземпляров. Техника издания быстро совершенствовалась (Томский перешел от гектографа на мимеограф, а затем на типографский станок, Красноярск тоже с мимеографа перешел на собственный типографский станок, Иркутский начал с мимеографа, перешел на ремингтон, Читинский — на мимеографе и гектографе).

Агитация особенно усилилась перед 1 мая (18 апреля) 1902 года. Во всех городах комитетами перед 18 апреля было распространено в большом количестве по нескольку номеров прокламаций — к рабочим и к войскам, — поясняющих, что такое день 1 Мая. Администрация во всех городах приняла серьезные меры. Красноярск, Иркутск, Томск, Омск, Чита были как на военном положении, ходили патрули, солдатам роздали боевые патроны. Но повсюду 1 Мая тогда прошло тихо: причина этому — слабая еще организованность рабочих, и пасха, на которую пришлось 18 апреля 1902 г. Некоторыми комитетами были устроены конспиративные небольшие первомайские собрания. Результат первомайской агитации 1902 г. — популяризация международного рабочего праздника на 1000 верст по линии Сибирской железной дороги.

После 1 мая 1902 г. особенное внимание было обращено на организацию рабочих; комитеты чувствовали недостаток в подготовленных агитаторах; литература не могла удовлетворять и части появившегося спроса на нее. Прокламации продолжали выходить. Из стачек этого времени отметим стачку в октябре, продолжавшуюся не полный день (так как сейчас же было удовлетворено требование), красноярских рабочих железной дороги, потребовавших выдачи задержанной платы. В ноябре месяце там же произошла стачка по поводу распоряжения начальника Сибирской дороги о сокращении права на даровые билеты и наряды. 31 октября комитет выпустил прокламацию. 1 ноября мастерские стали. Комитет энергично выпускал каждый день прокламации, поддерживающие стачку. Стачка продолжалась 6 дней и окончилась победой рабочих. Стачечное движение в Красноярске отразилось по линии. В Омске при получении прокламации из Красноярска произошли волнения среди рабочих омских мастерских, но, к сожалению, там не было никакой организации. В Иркутске, когда жалованье не было выдано, рабочие железнодорожного депо, знакомые из прокламаций местного комитета с аналогичной историей в Красноярске, бросили работу и, подобно красноярцам, толпой пошли в правление и к губернатору требовать жалованье; требование было удовлетворено немедленно.

Конец 1902 и начало 1903 г. отличаются особенным оживлением. В январе 1903 г. вспыхнула в Чите в железнодорожных мастерских стачка, поддержанная местным комитетом. В Иркутске в январе происходит политическая манифестация в Общественном собрании, вызвавшая известный циркуляр генерала Сухотина. В Чите происходят серьезные волнения среди учащихся местной гимназии. В Томске 6 декабря манифестация в Общественном собрании. В Иркутске в Промышленном училище и в гимназии — забастовки.

Движение растет вширь; комитеты не в состоянии учесть стихийность его; появляются местные «органы печати». Выходит «Крамола», газета для учащихся в средних учебных заведениях, ярко социал-демократического направления. Появляется орган «Окраина» неопределенного революционного направления, печатающая известия из социал-революционной и социал-демократической прессы. На втором номере прекращает свое существование. Появляется орган социалистов-революционеров — «Отголоски борьбы», состоящий из перепечаток из «Революционной России» и местного бюллетеня.

Среди действующих социал-демократов в это время идет внутренняя борьба; необходимость объединения чувствуется всеми, а между тем появляются самостоятельные, не зависящие от комитетов организации социал-демократов. В Томске образуется группа «революционных социал-демократов», в Иркутске «группа социал-демократов», провалившаяся с выходом первой прокламации и остатки своей организации присоединившая к комитету (Томская группа тоже теперь вошла в Томский комитет).

Между тем «Искра» все более и более побеждает прежнюю принципиальную шаткость и быстро завоевывает себе горячих приверженцев. Книга Ленина «Что делать?» производит сильное впечатление на действующих социал-демократов и завершает в отношении организационных и тактических вопросов победу взглядов «Искры». В январе месяце Сибирский союз, усилившись в личном составе, печатной прокламацией объявляет о своем преобразовании в комитет Российской социал-демократической рабочей партии и выясняет свое «creвo», построенное уже на принципах революционной социал-демократии. «Искру» признает своим руководящим органом. Аналогичные заявления по предложению Союза выпускают и все 4 местных комитета. С этого времени мы считаем третий период нашей работы.

Цель, поставленная преобразованным союзом, — централизовать местную работу, подчинить и связать ее с общерусским движением. Чтобы произвести эту работу, Союзу необходимо было найти в России точку опоры. Такой точкой опоры Союз решил признать организацию «Искры», а когда возник Организационный комитет, в состав которого вошла и «Искра», Сибирский союз, убежденный в том, что Организационный комитет ни на иоту не отступит от принципов революционного марксизма, в чем считал себя гарантированным участием «Искры» в Организационном комитете, решил считать Организационный комитет своим центром деятельности и интересам которого решил подчинить свою работу.

У Союза к этому времени были в его распоряжении две типографии; он начал свою общесибирскую агитацию, выпустив первый листок о 1 марте; листок был распространен по всем городам, где имелись комитеты, и другим пунктам. Затем Союз занялся организацией предмайской агитации. С этой целью им по ранее выработанному плану был выпущен целый ряд листков (к рабочим, к солдатам, к обществу). Листки эти наводнили все города, где есть комитеты, железнодорожные депо по линии железной дороги. Помимо Союза комитеты и сами выпускали листки.

В этот третий период деятельности замечается кроме резкого развития деятельности Союза усиление работы местных комитетов и более широкий размах политической агитации; соответственно этому и усиливается брожение среди рабочих, что и выражается в ряде стачек и манифестаций, главным образом и Томске. Небольшая манифестация студентов в Томске 18 февраля вызывает 20 февраля грандиозную, победоносную демонстрацию. Комитеты проявляют стремление выбиться из стихийной работы и вести работу по определенному плану. В Томске, Красноярске, Иркутске начинают формироваться группы агитаторов, старающиеся выработать из рабочих крепких, способных революционеров; устраиваются кружки для чтения, которыми руководит комитет.

В Томске пропаганда, прежде всего сосредоточивавшаяся главным образом среди типографщиков, стала проникать и захватывать и другие слои рабочего класса. В Красноярске по-прежнему работа сосредоточивается в железнодорожных мастерских. В Иркутске пропаганда проникла помимо железнодорожных рабочих к типографщикам, строительным рабочим, булочникам (специальная прокламация), портным и солдатам. В Чите — среди железнодорожных рабочих и солдат. В Иркутске и Чите, куда теперь стянуты войска, особенно настойчивы жалобы на отсутствие специальной литературы для солдат. В Омске существует группа, имеющая серьезные связи среди рабочих, и, вероятно, скоро можно будет начать там систематическую работу.

Перед 1 мая (18 апреля) и в самый день 18 апреля по всей линии Сибирской ж. д. велась усиленная агитация. Союз за это время (с 1 марта) выпустил до 60 тыс. прокламаций (13 номерок). Изданные комитетом * прокламации в это число не входят.
* Так в подлиннике; очевидно, следует читать: «комитетами» (местными).

В результате в Томске была первая в Сибири первомайская демонстрация, описанная уже в «Искре». В Красноярске 18 апреля рабочие бросили работу, высыпали на двор, откуда организованная часть рабочих хотела повести всех рабочих на демонстрацию. Но полиция и казаки, бывшие наготове, успели предупредить рабочих, загородили все выходы: демонстрация не удалась, несколько рабочих было арестовано, отнято приготовленное красное знамя. В Иркутске демонстрации не было. Город был занят войсками, на улицах расхаживали патрули, за городом состоялось конспиративное рабочее собрание, поднято красное знамя, ораторы говорили речи (плохая погода несколько помешала).
В продолжение двух-трех месяцев перед маем в Иркутске произведены большие аресты (до 40 человек), не задевшие личный состав комитета.

Через несколько дней после 1 мая в Иннокентьевском депо Сибирской ж. д., где в комитете были свежие и несильные связи, забастовали рабочие под влиянием распространенных кем-то слухов о всеобщей стачке по всей линии. Забастовавшие (400—500 человек) требовали 8-часового рабочего дня и т. и. Несомненно, это был отголосок майской агитации. Комитет, имевший еще мало связи, организовал собрание рабочих в лесу, командировал на это собрание члена комитета, который сообща с рабочими выработал требования, отпечатанные сейчас же комитетом. Стачка продолжалась два дня, кончилась арестом нескольких рабочих.

В Чите комитет решил не делать демонстрации, но несколько десятков рабочих на свой риск и страх пытались пройтись по городу, но неудачно. В город теперь стянута масса войск.

По линии железной дороги везде, где были листки Сибирского союза, а они были почти везде, день 18 апреля прошел в большой тревоге. В Харбине особенно резко сказалось влияние прокламаций: там вскоре после 1 мая возникли серьезные рабочие волнения.

Таким образом 1 мая 1903 г. еще шире, еще глубже популяризировало общепролетарский праздник в Сибири. От Урала до Маньчжурии о нем говорят, его знают. По всей этой линии железной дороги, на протяжении тысяч верст, мы держим уже теперь 1 мая в напряжении всю администрацию.

Сибирский союз ставит своей целью стать не районной организацией, обслуживающей свой район, а такой организацией, которая всеми силами старается перенести центр деятельности местных комитетов от местной на общерусскую работу. Сибирский союз, как Комитет партии, старается стать агентом общерусского центра, способствующим осуществлению его плана.

Оправдание своему существованию как порайонной организации Сибирский союз видит лишь в том, что до возникновения общерусского центра он имеет возможность способствовать скорейшему изменению местной деятельности комитетов в направлении централизации и тем помочь общему делу восстановления партии.

С возникновением же партийного центра, становящегося в непосредственные отношения ко всем российским комитетам, Сибирский союз не видит никакого основания для самостоятельного существования порайонных организаций.

За последнее время Союзом издано (от 18 апреля):
1. Статья «С чего начать?» из № 4 «Искры», 5 тыс. экземпляров.
2. Проект программы РСДРП, выработанный «Искрой» и «Зарей», 4 тыс. экземпляров.
3. «Революционный год» из № 40 (печатается), 4 тыс. экземпляров.
Назначены к печати «Двуликая демократия» из № 35 и «Аграрная программа» Ленина из № 4 «Зари».
Главная масса этих изданий будет предоставлена в распоряжение Центрального Комитета.

Денежный отчет от 18 апреля до 18 июня:
Приход — 1014 руб. 40 коп.
Расход — 938 руб. 40 коп.

ПЕТЕРБУРГСКИЙ РАСКОЛ

Переход Петербургского комитета «Союза борьбы» к программе и тактике, выставленной группой «Освобождение труда» и организацией «Искры» и «Зари», а также признание «Искры» своим руководящим органом вызвали отпадение от Союза группы, которая назвала себя «Рабочей организацией» (осенью)* и стала отстаивать и проводить прежние принципы экономизма и демократизма.
* Слово «осенью» написано взамен зачеркнутого «в июле».

Раскол этот был обусловлен различием понимания задач и способов социал-демократической организации и нашел себе приверженце» в среде некоторой части рабочих (почему продолжает существовать и посейчас). Но вскоре после этого отпадения группы «Рабочей организации» от «Союза борьбы» возникает так называемая «оппозиция» внутри комитета. Название это является очень удачным по отношению к выделившейся небольшой группе лиц, и мы увидим из документального изложения фактов, что группа эта действительно не могла и не пыталась существовать самостоятельно, а все ее расчеты были основаны на попытке захватить власть и влияние, выдавая себя за Петербургский комитет. Цели ее выяснились лишь тогда, когда она заявила свое право на участие в съезде и именно в качестве Петербургского комитета: ее тактика, враждебная делу объединения РСДРП, в неприкрытом виде не могла уже встретить достаточного числа приверженцев среди социал-демократов, как это и подтверждает теперешний съезд, созданный дружными усилиями многих организаций. Оппозиции оставалось одно: под маской социал-демократической благонадежности подойти к руководству делом, а потом уже если не вершить по-своему, то хоть тормозить ненавистное ей дело объединения.

И надо сказать, что заправилы оппозиции не всегда умели скрывать свои вожделения, а подчас и слишком спешили проводить свои планы на деле и тем самым облегчили нам работу разоблачения их истинной физиономии. Не нужно быть голословным, чтобы проследить по существующим документам хоть вкратце, но шаг за шагом, всю историю этой борьбы.

К концу октября предполагалось образование Организационного комитета. Инициатива в этом деле принадлежала организации «Искры», комитетам Петербургскому и Бунду. Петербургским комитетом был послан делегат на первое совещание Организационного комитета, которое и состоялось в одном из северных городов. Последовавший арест петербургского члена Организационного комитета и некоторых других не прервал существования Организационного комитета, и он продолжал пополняться кооптацией и поддерживать сношения с Петербургским комитетом. Здесь нужно заметить, что факт этот оппозицией упорно представлялся в ложном виде с целью вызвать непризнание Организационного комитета со стороны более легковерных товарищей. В первых числах ноября был большой провал в Петербургском комитете. Когда же зашла речь о пополнении комитета людьми, вполне по своим взглядам подходящими к этим функциям, будущий руководитель оппозиции и тогдашний редактор впервые начал свою кампанию против «централизма», стараясь найти поддержку в других товарищах. Он говорил, что эти крайние сторонники «централизма» не могут быть терпимы в местной организации, что на вступление в комитет нужны люди со взглядами, проводимыми в «Рабочей мысли» и т. д., и сдался только тогда, когда оказался в единственном числе. Началась работа нового комитета, началась и внутренняя борьба. «Рабочая мысль» действительно была прекращена как цельное издание, но статьи, приготовленные для ее шестнадцатого номера, пошли, по желанию редактора, в виде отдельных листков и по направлению своему, понятно, никуда не годились. Сюда относится и задержанный комитетом листок № 1 «Рабочей мысли». Вообще было задержано к концу декабря четыре листка после выхода их из печати, а один из листков, дошедший до рабочих, вызвал среди них недовольство своей бессодержательностью.

Комитет пришел к заключению, что постановка редакционного дела должна быть изменена, и поставил это требование редактору. Редактор не согласился с мнением остальных членов комитета и вышел из комитета, обещая работать все-таки в местной организации. И он, действительно, начал работать над агитацией против комитета, сначала среди им же составленной литературной группы, а потом, после провала (в первых числах января) большинства членов комитета, и среди рабочих. При этом недовольство рабочих литературой было использовано самим же литератором и направлено против комитета. Между тем комитет пополнился кооптацией новых товарищей из числа нелегальных и сторонников объединения партии на централистических началах. Редакторские функции до вступления в комитет нового редактора были оставлены за самим комитетом. Кооптация должна была распространиться и на нескольких организаторов-рабочих. Между тем результатом агитации бывшего редактора была дискуссия оппозиции, на которой был один из членов комитета. (Этот член комитета вслед за тем был арестован.) Уже эта дискуссия отнеслась враждебно к бывшему комитету и выразила желание самой в качестве организационного собрания пополнить комитет, признавая, впрочем, троих оставшихся тогдашних членов комитета и высказываясь принципиально за принятие в комитет новых товарищей из числа нелегальных и «централистов». Но когда последовал провал и остальных из бывших членов комитета (кроме одного), то оппозиция, игнорируя кооптацию новых товарищей, объявила прежний комитет низложенным, а себя — «общим комитетом». Это понятие было положено оппозицией в основу ее организационного плана, который потом беспрестанно менял свою формулировку, преследуя одну только цель — захватить и удержать позицию за оппозицией — руководство местным делом. Остановимся на моменте возникновения «общего комитета» и подчеркнем юридическую сторону его образования: он не был результатом раскола в среде комитета, а являлся группировкой недовольных вовне комитета. Его образование было прямым нарушением постановлений съезда 1898 г., поскольку новая группа присвоила себе название С.-Петербургского комитета.

Дальнейшее течение дела было очень характерно. Заправилы оппозиции не очень заботились о последовательности и связности своих слов и действий.

От 10 по 13 января с. г. шли переговоры между комитетом и теми организаторами, которые были намечены для кооптации, но успели подпасть под влияние руководителей оппозиции; дважды эти переговоры велись с одними организаторами и дважды эти последние вполне соглашались с организационным планом комитета и давали в качестве принимаемых в комитет формальное согласие на передачу редакторского дела в другие руки и, дважды поговорив с бывшим редактором, отказывались от своей формулировки.

В заключение бывший редактор кончил тем, что самолично объявил все эти переговоры недействительными и заявил, что «новый» комитет не признает никаких притязаний старого. При этом опять настаивал на опасности узурпации со стороны редакции «Искры». Начавшаяся в это время стачка на фабрике Штиглица принудила комитет работать параллельно с оппозицией, так как многие рабочие находились в руках оппозиции. В первых числах февраля была снова сделана попытка объединения, и продолжительный, казалось, безнадежный спор в момент возможности полного разрыва вдруг привел к неожиданным результатам: бывший редактор отказался от своего организационного плана, и формальное объединение состоялось, причем двое (нелегальных) членов комитета согласились выйти из его состава, чтобы подчеркнуть чистоту своей принципиальности.

Начавшаяся затем совместная работа обнаружила карты оппозиции. Мы повторяем: оппозиция слишком поторопилась начать открытые наступательные действия против общерусской работы и ненавистного ей централизма и позволила нам вовремя покончить со всей этой историей. На первом же собрании комитета члены оппозиции яростно отклоняют предложение принять участие в совещании Организационного комитета по вопросу о съезде и вместо того предлагают выступить с протестом против незаконного якобы распорядительства со стороны Организационного комитета; отказываются от поддержки общего паспортного бюро и транспортного дела и настаивают на передаче провинциальных и заграничных сношений в руки одного из руководителей оппозиции. Еще дальше пошли они в последнем общем собрании (10 февраля), когда было постановлено запретить товарищам, работающим в организации, переписываться с редакцией «Искры» помимо комитета. Другой карикатурной мерой предосторожности было требование сократить энергию «централистов», добровольно покинувших комитет, потому что они и без этого высокого звания оказываются наиболее деятельными и тем якобы нарушают партийную дисциплину.

В заключение этого любопытного собрания выяснилось, что члены комитета, организаторы, не бывшие на примирительном собрании, были поставлены бывшим редактором в известность, что не они (оппозиция), а Петербургский комитет отказался от своего организационного плана. При этом оппозиция заявила, что члены комитета, не желающие принять их организационного плана, не могут быть в комитете. Члены оппозиции захотели теперь остаться в комитете не только в большинстве, но и совсем без соперников. Им, однако, не удалось обморочить прежних членов комитета. Комитетом был объявлен полный разрыв с оппозицией, которая хитростью пробралась к руководству местных дел, и комитет нага опять стал работать в полном и прежнем своем составе.

Часть нашего комитета требовала установления фактов путем очной ставки, но таковая, несмотря на все старания комитета, не состоялась: было только свидание с организатором из оппозиции, который еще раз формулировал организационный план оппозиции, тут же и записанный. Вот он:

1) Существует общий комитет, в который входят все истинные революционеры; 2) общий комитет выбирает исполнительный комитет; 3) исполнительный комитет находится под контролем общего комитета; 4) общий комитет всегда может распустить исполнительный комитет; 5) при распущении исполнительного комитета весь революционный инвентарь переходит в общий комитет; 6) в нормальное время исполнительный комитет пользуется диктаторской властью.

Не будем заниматься критикой этого довольно эластичного организационного плана и подчеркивать его внутренние противоречия. Приведем только мотивировку его, бесхитростно переданную самой оппозицией: руководящей мыслью этого плана является боязнь злокозненных элементов в центре (такими в данном случае явились централисты). Отсюда необходимость скомбинировать подобную «двухпалатную систему». Опасность крамолы в «общем комитете» не предусматривалась, ввиду обеспеченности его состава в данный момент, а прочность и подвижность организации с легким сердцем приносились в жертву болезненной боязни централизма. За описанным нами периодом существования оппозиции наступил другой: показная правоверность и самозванство. Поэтому мы напрасно старались бы ожидать от оппозиции признания всех этих фактов за действительные и не искаженные; но стоит только нашему сегодняшнему собранию высказаться в смысле осуждения этой, надеемся, последней попытки революционного, социал-демократического обскурантизма такой примитивной формы, и за стенами собрания опять раздадутся нарекания: централисты одолели и нас, и съезд, и всех и вся. Что же может быть лучше такого признания?

В Петербурге были распространены прокламации: «С Новым годом», «К двухсотлетнему юбилею», «Лиса-проповедник и волк-оборотень», «Пауки и мухи», «Друзья и враги», «Царь в Курске», «О сормовских рабочих», «О зубатовщине».

ДОКЛАД КИЕВСКОГО КОМИТЕТА*

* Начало доклада Киевского комитета не сохранилось.

... таких союзов было два: союз столяров и союз типографщиков. За заводским центром непосредственно стояла агитаторская сходка из представителей кружков разных механических заводов, в которых у комитета имелись связи. Существовало демократическое, т. е. выборное начало. Так было до октября.

В октябре стало заметно, что революционная деятельность рабочих начала падать, и стал раздаваться ропот недовольства в организации. Это побудило ремесленный центр принять некоторые меры, чтобы устранить недоверие. Так как сам ремесленный центр не был выбран, а составился из приезжих товарищей, рекомендованных как членами центра, так и комитетом, то он решил созвать (предварительно наметив ранее) лучших работников из представительских сходок, слившись с ними составным ядром. Это ядро наименовали руководительской сходкой. Таким образом, официально центр как бы с этого момента уже перестал функционировать. Фактически он остался функционировать, пока окрепнет руководительская сходка. Центр думал, что, дав возможность представителям кружков проявлять больше личной инициативы, он приобретет навык деятелей в организационной работе. Центр ошибся в своих расчетах. Руководители думали воздействовать, проявляя личную инициативу, не на массу, а на высшую инстанцию, т. е. на комитет, в ущерб организационной работе. Они старались побудить комитет к более энергичной работе и в то же время сами почти сложили руки. Таким образом, они лишили комитет главного его оружия — усиленной работы в массе.

Но жизнь скоро показала, что руководительская сходка существовать в ее целом составе в числе 18 человек не может благодаря квартирному вопросу, во-первых, затягивающимся дебатам по всякому вопросу, во-вторых, — благодаря чему иногда не успевали обсуждать очень важных и экстренных вопросов, и, в-третьих, из-за большой неконспиративности собираться вместе всем лучшим членам целого района. Руководительская сходка пришла к выводу, что так существовать она не может. Она решила разделиться на две части, выделив сначала центр из четырех человек и предоставив центру распределить членов в ту или другую группу для более удобного ведения дискуссий. Таким образом, ремесленный центр получил санкцию нижней инстанции, так как в центр были выбраны за исключением только одного члена все те, которые были и до того членами центра. Получив санкцию, центр ввел право кооптации. Этим члены центра нанесли первый удар выборному началу.

Второй удар выборному началу нанес комитет, раскассировав заводской центр за бездеятельность. Но действительное зло было в самом комитете, так как там боролись два течения: «рабочедельческое» и «искровское». На этой-то борьбе, очевидно, и было сосредоточено все внимание комитета, так как всю организаторскую работу вели оба центра с частью (впрочем, очень незначительной) пропагандистов, которые продолжали ходить на кружковые занятия. Литература отсутствовала, прокламации не были удовлетворительны, по мнению рабочих комитетов и судя по отзывам рабочей массы. *

* Далее в подлиннике зачеркнуто: «Деятельность организации к концу октября сильно стала сокращаться. За исключением «Солдатской памятки» А.Н. Толстого. В октябре и ноябре комитет еще тащился в его целом составе».

В ноябре «рабочедельцы» стали сходить со сцены. Но тут-то и оказалось, что комитет, занятый борьбой в самом комитете, не следил за жизнью организованных рабочих. Победить в комитете еще не значило одержать полную победу, так как организованные рабочие не были ознакомлены с новыми взглядами. И тут-то была совершена очень большая нетактичность: сразу, неожиданно для рабочих, как снег на голову, появилась комитетская прокламация о признании «Искры» руководящим органом. Получив эту прокламацию, рабочие не знали, что им делать с ней. Распространить ее — значило бы подчиняться слепо, без рассуждения, как в бюрократической государственной машине. Этого рабочие, как сознательные и уже отчасти привыкшие разбираться в жизненных явлениях члены организации, не могли сделать. Поэтому, обсудив этот вопрос, рабочие решили этой прокламации не распространять впредь до выработки сознательного и обдуманного отношения к этому шагу.

Категорическое требование представителя комитета относительно распространения этой прокламации еще более усилило то недоверие к комитету, которое уже было.

С ноября до половины декабря были очень обостренные отношения между ремесленным центром и комитетом. Заводской центр не посвящали в то, что происходит в организации, на том основании, что он был только недавно вновь сформирован. Некоторые члены ремесленного центра потеряли веру в возможность и продуктивность работы с таким комитетом и, не желая поддерживать его или устраивать ему оппозицию, решили выйти самим из организации. Своим выходом они уменьшили значение ремесленного центра. К концу декабря организация как бы замерла. Занятия в кружках остановились, произошел, казалось, полный крах. Заводской центр, ориентировавшись несколько, потребовал у ремесленного центра объяснения, что все это значит — связи прерваны, комитет бездействует... Пришлось его ознакомить с положением дел в комитете. Это выполнил один из товарищей. После совещания относительно положения дел в организации, а также и в самом комитете, заводской центр уполномочил одного из членов совещательного собрания выразить комитету порицание и объявить ему, что рабочие социал-демократической организации комитет, как таковой, не признают, не считают его действительным, а потому объявляют его распущенным. На особом совещании некоторых товарищей как заводского, так и ремесленного центра, при участии одного пропагандиста, был сформирован новый комитет.

К новому году, 1903, были до некоторой степени восстановлены связи с кружками, снова началась работа, и явилась возможность смотреть вперед с надеждой на лучшее будущее. Таким образом, Киевская организация вышла из неурядиц и передряг более окрепшей, что мы и видим из годового отчета комитета.

Всего с сентября 1902 г. было издано по май 1903 г. 42 печатных листка в количестве 50 500 экземпляров. «Искры» было распространено №№ 15—383 тыс. экземпляров, «Зари» №№ 2—3 и 4— 150 экземпляров и изд. «Зари» брошюры «Что делать?» и «Самодержавие и земство» приблизительно в том же количестве. Агитационная литература: брошюры «Самодержавие и стачки», «Кто чем живет», «Павел Руденко» Степняка, «Рассказы из французской революции», «Две речи», «Десятилетие Морозовской стачки». Не упомянутые «Южный рабочий» в 250 экземпляров и «Красное знамя» № 1 — 150 штук. Спрос рабочих на агитационную литературу, которая бы в живой разговорной форме знакомила с основными положениями социал-демократии, как-то: «Катехизис социал-демократа», «Что такое социализм?», «Что такое политическая свобода?», «Что такое самодержавие?», «Кому нужны еврейские погромы?», «Чего хотят студенты?», «Кому нужно войско?», «Что такое кризис?».

Далее в годичном итоге подчеркнуто слабое участие студентов и увеличение активных сторонников социал-демократии со стороны пролетариата. Приводя итог Красного Креста, указывается, что из общего числа арестованных с января по май рабочих было более 75%.

Факты красноречиво говорят сами за себя.

Были две стачки — портных магазина готового платья по Александровской улице за увеличение поштучной платы на 50 и 75 коп. на штуку и кроватчиков проиграна.

В прошлом году «Рабочее знамя» окончило свое существование как отдельная организация, присоединившись к социал-революционерам.
Появление Бундовской организации как отдельной нечто самостоятельной. Имеется документ.

Майская манифестация в Киеве нельзя сказать, чтобы прошла удачно. Назначенная на 20 апреля демонстрация была комитетом отменена. Полиция подготовляла еврейский погром. После кишиневских событий она распустила под рукой слух, что на 20 апреля будет произведен рабочими погром. Эта нелепость усердно распространялась городовыми и агентами полиции. Были разбросаны полицией возмутительные листки с описанием невероятной истории, долженствующей возбудить религиозное чувство христиан. Нанята полицией банда босяков; им было предписано в случае демонстрации вмешиваться в толпу манифестантов с криком: «бей евреев». (Войска были распределены.) Всюду расхаживали патрули. Еврейское население Киева, терроризированное кишиневской бойней и убежденное, что полиция не задумается осуществить свой план, тысячами уезжало из Киева. Настроение жителей было самое тревожное. Еврейская беднота, в том числе ремесленники и рабочие, не имея возможности бежать, сидела по домам. Комитет решил, что устраивать демонстрацию при созданных полицией условиях невозможно, устраивать ее на улицах, наполненных лишь дворниками, полицией и шпионами, нот оснований. Решено было демонстрацию отложить и выпустить по этому поводу воззвание, объясняющее положение вещей. Кроме того, комитет обратился ко всем социал-демократам с воззванием, призывавшим к активной борьбе с громилами. Прокламация эта произвела самое благоприятное для социал-демократов впечатление. Отмена демонстрации и наше воззвание вызвали бурю негодования у так называемых социал-революционеров. Они решили устроить самостоятельную демонстрацию, но из этого ничего не вышло.

Тем не менее среди организованных рабочих боевое настроение преобладало. Накопившаяся энергия и негодование по поводу ближайших событий искали исхода. Отменить совершенно демонстрацию казалось невозможным, и она была назначена на 4 мая. Полиция и войска были великолепно подготовлены к этому событию, чего нельзя сказать о демонстрантах. Улицы были пусты, дворы, окружающие место демонстрации, были наполнены войсками, полицией и дворниками. Полиция не допускала соединяться даже по три человека и отбирала у проходящих палки, хватала людей по указанию шпионов. Нужно заметить, что перед демонстрацией были произведены массовые аресты. Тем не менее демонстрантам удалось соединиться в количестве 70—80 человек и пройти со стройным пением по Прорезной улице. Здесь они были оцеплены и избиты казаками и отведены по участкам. Арестовано всего перед демонстрацией 150 человек, во время и после демонстрации до 200 человек.